- При чем здесь Варламов?!
- По негласным правилам, существующим в нашем театре, - Юрич отвернулся к кофеварке и что-то там колдовал, кидая фразы через плечо, - мы не берем в труппу актеров, если между ними есть отношения. Соответственно, заводить романы в нашем театре тоже запрещено. Это все очень плохо влияет на работу. Был печальный опыт, поверьте мне на слово.
- У нас с Димой нет романа, - Ася будто со стороны услышала свой хриплый неуверенный голос.
- Мне показалось иначе, - мягко возразил Юрич, по-прежнему не глядя на неё. В комнате было тяжело дышать от резкого запаха кофе, смешанного с сигаретным дымом.
Оба какое-то время молчали.
- Почему вы позвали к себе меня, а не его? –задала наконец мучавший её вопрос Ася, - Варламов в тысячу раз талантливее. Надо было сначала его спросить, а потом уже решать со мной.
- В вас, Асенька, я заинтересован больше.
- То есть если…если я соглашусь, вы его не возьмете?
- Верно.
Снова повисла пауза.
- Петр Юрьевич, - девушка подняла на него огромные измученные глаза, - вы все неправильно поняли. Между нами с Варламовым ничего нет и… и не будет. Я даю вам честное слово.
Юрич внутренне усмехнулся, услышав особо выделенное голосом «не будет», которое Ася произнесла, как клятву.
- Я буду очень рад, если это так. Мне не хочется терять ни вас, Асенька, ни его.
- Это так, - твердо сказала девушка. Юрич кивнул, принимая этот ответ.
- Я надеюсь, не нужно говорить о том, что этот разговор лучше не выносить за пределы моего кабинета?
- Конечно. Я… я могу идти?
- Можете, Асенька, можете - мужчина посмотрел на неё, и она поразилась тому, как неожиданно потеплел его взгляд, - Если будут какие-то вопросы, смело приходите ко мне. Обсудим, решим.
Ася кивала головой, как деревянный болванчик, плохо понимая смысл его слов. Больше всего на свете ей сейчас хотелось уйти из этого душного кабинета и забыть этот ужасный разговор. Пусть Юрич уже поскорее её отпустит, ну пожалуйста! Сил никаких нет…
- До свиданья, Асенька, - услышала она приглушенные, как сквозь вату, слова. Вежливо попрощалась и даже, кажется, улыбнулась. Вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь, спокойно прошла несколько шагов, а потом…
А потом рванула к дальнему окну в конце коридора, нырнула за тяжелые пыльные портьеры и дико, отчаянно разрыдалась. Её всю трясло, буквально выворачивало наизнанку, и девушка закусила руку, чтобы не было слышно её рыданий, но они все равно прорывались мерзкими мяукающими звуками. Хотелось выть, кататься по полу, расколотить здесь все к чертовой матери! Но единственное, что она могла себе сейчас позволить, это давиться слезами, забившись в угол, словно раненое животное. Дышать получалось только ртом – нос моментально заложило от рыданий, и девушка втягивала в себя воздух короткими болезненными всхлипами.
«Плачь, плачь сейчас, - с ненавистью думала Ася, трясущимися руками вытирая мокрые щеки, - выплачь все, до последней капли, чтобы Дима не увидел твоих слез, когда ты будешь с ним сегодня расставаться…»
34
Дима постучал в дверь. Он так устал сегодня, что даже перед глазами немного плыло. Ночью толком не спал, потом репетиция, где Юрич с тебя дерет три шкуры, а вечером еще выматывающие своей тупостью съемки сериала. Ужасно хочется есть – желудок сводит от голода, последний раз он ел в театре в обед. Потом как-то не до того было.
С голодом и усталостью примиряло только знание того, что в квартире – прямо за этой тонкой дверью – его ждет Ася. И совсем скоро можно будет обнять её и забыть про все на свете.
Дверь осторожно приоткрылась, в прямоугольнике света стояла его женщина. Дима тут же сгреб её в охапку, прижал к себе и, вздохнув от удовольствия, замер.
- Устал? – Ася ласково погладила его по голове, убрав со лба непослушную прядь. Вот только голос у неё звучал как-то странно.
- Задолбался, - Варламов жадно вдыхал её нежный тонкий запах, - жрать хочу сил нет, а еще упасть с тобой на кровать и не шевелиться.
- Я картошку с мясом потушила, иди поешь.
Теперь с голосом было что-то совсем не то. Насторожившийся Димка слегка отстранил от себя Асю и внимательно её оглядел. С порога и не заметил, что она почему-то в джинсах и свитере, хотя обычно всегда переодевается в домашнюю одежду. Лицо бледное – краше в гроб кладут, а на нём, как рана, горят искусанные красные губы. Глаза старательно прячет.
- Ася, что случилось?
- Дим, иди поешь сначала, потом поговорим.
- Что блядь случилось?!
- Ничего страшного. Все живы и здоровы. Просто нам…надо поговорить, - Ася избегала смотреть ему в глаза, и это было так на неё непохоже, что Варламов испугался. Паника подступила к горлу, сжала его ледяной рукой.
- Ася, ты же…ты… не беременна?
Серые глаза на мгновение уставились на него, в их глубине таилось какое-то неясное чувство.
- Не беременна. Выдыхай, - ответила вроде спокойно, но снова с этой странной пугающей интонацией.
- Уф, слава богу, - Дима не скрывал своего облегчения, - тогда глобальных проблем у нас нет. Ась, ты если это…хочешь отношения повыяснять, то пожалуйста, давай не сегодня! Я устал как собака.
- Я знаю, прости, - в голове звучало искреннее сожаление, - но не получится не сегодня. Пожалуйста, иди поешь, ты же голодный. А потом я приду, и мы поговорим.
Дима растерялся. Что значит «приду»? Она же всегда сидела рядом, пока он ужинал. А сейчас почему не хочет? Обидел чем-то?
Он бы вообще есть не пошел, если бы не пульсирующая голодная боль в животе. Так что хочешь-не хочешь - пришлось. Парень заглатывал еду, не чувствуя вкуса, только ощущал, как наполняется и тяжелеет пустой желудок. Когда он убирал тарелку в раковину, на кухню бесшумно вошла Ася.
- Вкусно?
- Наверное. Я не понял.
- Прости, - почему-то повторила она, - просто дальше тянуть нельзя.
А вот теперь Дима испугался по-настоящему, до трясущихся рук и невозможности дышать, потому что он вдруг понял, что она сейчас ему скажет. И увидел единственную возможность спастись –не дать ей сказать эти страшные слова, остановить их другими – более сильными. Выбросить козырь, который побьет любую карту.
- Ася, я тебя…
- Замолчи! – вдруг крикнула она, и потом уже тише, - Не надо… Димочка, пожалуйста, мне и так тяжело.
Ася никогда его так не называла, и в этом тоже была какая-то страшная бесповоротность, как у поцелуя перед прыжком в пропасть.
- Ты меня бросаешь? – спросил он беспомощно, и красивые чувственные губы по-детски искривились.
- Мы расстаемся.
- Почему?!
Ася будто своими глазами видела, как Димка до краев наполняется чернотой. Как темнеют его глаза, каменеют скулы, сжимаются зубы и кулаки. Ей до ужаса хотелось обнять его, стереть поцелуем с лица эту страшную болезненную усмешку, закричать, что она пошутила и все неправда. Но нельзя.
После того, как она час выла в пыльном театральном коридоре, слез не было вообще. Было ясное понимание того, что лучше закончить сейчас, чем потом. И так будет лучше в первую очередь для самого Димки. Наверное, хорошо, что Юрич вот так с ней поговорил. Ася ведь все равно знала, что эти отношения – путь в никуда. Пусть и очень приятный путь.
Всей правды Диме знать не надо. Она уже слишком хорошо изучила его рыцарскую натуру, чтобы понимать: он, не задумываясь, пошлет Гончарова лесом ради неё. Уступит ей место в труппе. И загубит этим свою актерскую карьеру. Нет уж, этот театр просто создан для него: лучший в России, с гениальным режиссером, шикарной труппой, аншлагами и заграничными гастролями. Дима должен туда попасть. Да и Ася не может, просто не имеет права отказаться от своего шанса. Она не так талантлива, другой такой возможности у неё может просто не быть.
- Почему? – Ася эхом возвращает Диме его вопрос. Задумывается для вида, - Да потому, что мне тридцать, а тебе двадцать три.
- Мне пофиг, ты же знаешь, - он зло трясет головой. Любимый упрямый Димка.
- Мне не пофиг, - жестко говорит Ася. Вот сейчас очень важно, чтобы он ей поверил. И пусть она не гениальная актриса, но прекрасно знает: лучший способ быть убедительной – добавить в актерскую игру правды. Даже маленький кусочек настоящего способен спрятать за собой ложь, убедить зрителей в реальности происходящего. А ей очень надо было убедить Диму.
- А знаешь, почему мне не пофиг? Потому что возраст – это не просто цифры в паспорте. Я взрослая женщина, Варламов. Я не девчонка, которая хочет просто весело провести время. Да, меня очень тянет к тебе, но это не настоящее чувство. Это просто гормоны. У нас был классный секс, спасибо тебе за это, но на сексе семью не построишь. А мне нужна семья. Я хочу замуж и…ребенка.
У Аси неожиданно сорвался голос. Вот он, тот кусочек правды, обоюдоострый нож, которым она сейчас режет не только Димку, но и себя. Ведь за эти дни она вросла в него так, что приходится отрывать с кровью.
- Вот скажи мне, Варламов, что ты знаешь об организме тридцатилетних женщин? Ты, наверное, не в курсе, что в этом возрасте уже давно пора беременеть и рожать, а я все ерундой страдаю, кручу бессмысленные романы с парнем на семь лет меня младше. И не ври мне, что ты бы хотел жениться и заделать мне ребенка. Может и хотел бы, но лет через десять. А у меня к тому времени уже детородная функция засохнет и отвалится.
Ася перевела дух. Варламов потрясенно молчал.
- И ты бы видел свое лицо, - продолжала она безжалостно, - когда подумал, что я беременна. На нём такой ужас был, что мне аж противно стало. И я не виню тебе, прекрасно понимаю, что ты еще слишком молодой для того, чтобы быть отцом. А я уже готова стать мамой, и…
- Что ж ты тогда за своего хрена замуж не вышла? – перебил её Варламов.
- Он…он не хотел детей, - Ася надеялась, что её ложь не выглядит уж слишком топорно.
Дима молчал, и она продолжила:
- Прости, но у меня правда не так много времени, чтобы тратить его на наши бессмысленные отношения.