Наверное, в этот раз тоже бы не встретились, если б Дима не задержался на примерке костюма. Молоденькая швея долго подгоняла на нем рубашку, всеми возможными способами давая понять, что она не против продолжения знакомства, но Варламова сейчас это мало интересовало. Он еще не собрал себя после истории с Асей.
Вроде уставал за день как черт, но только ложился в постель – и всё: перед глазами её лицо, а сна ни в одном глазу. Ворочался, мучался, вспоминал – и, измотанный, засыпал только к четырем-пяти часам утра. В квартире теперь находиться было невозможно, потому что все напоминало о ней. Подушка еще пахла Асиным шампунем, и Димка, как дурак, прижимал её к себе и вдыхал этот запах, пока он наконец не выветрился. Табуретка, на которой она обычно сидела, кружка, из которой пила, его свитер, который надевала, если мерзла – все это царапало, било по нервам, выворачивало наизнанку. Хотелось расколотить всю квартиру к чертовой матери! Разломать, уничтожить, сжечь!
Вчера он доставал из-под тумбочки завалившуюся туда пьесу и вдруг нашарил пальцами что-то небольшое, круглое и твердое, вытащил – и горло перехватило спазмом. На ладони лежала Асина сережка-жемчужинка. Дима отчетливо увидел эту картину – она голая сидит на кровати, откинув волну каштановых волос на другое плечо, и сосредоточенно вдевает в нежную розовую мочку уха стальную застежку. Раньше ему это казалось ужасно забавным – Ася надевала сережки раньше, чем трусы. А сейчас он думал о том, что это было самое сексуальное, что он видел в жизни. Обнаженная кожа, взъерошенные после сна волосы, беззащитный изгиб шеи и холодный блеск украшений. Сережку он так и не вернул Асе. Не смог.
Сначала Димка думал, что им просто надо еще раз поговорить, и все решится. Ведь и дураку понятно, что им плохо друг без друга. Но потом понял, что нет – не будет никакого толку, да и разговаривать тут не о чем. Ася внятно сказала, чего она хочет. И он не может ей этого дать.
Черт с ним, Димка готов был даже жениться, если это нужно было для того, чтобы Ася была с ним. Но дети….Одно это слово приводило парня в дикий ужас, оно казалось синонимом слова «кандалы», которые сковывают тебя раз и навсегда. Отныне ты раб, и все твое существование подчинено детским капризам, желаниям и целям. Ну уж нет! Ему нравится его жизнь, и он хотел бы насладиться ею в полной мере. В его представлении он обзаводился детьми лет через десять, как Ася и говорила, а может даже и никогда. Дима бы от этого точно не расстроился.
А этой женщине вынь да положь младенца, и чем быстрее, тем лучше. Что за сумасшествие впрыскивается в мозг бабам вместе с гормонами? Как можно добровольно желать то, что уничтожит твою прежнюю счастливую жизнь?
Варламов тяжело вздохнул. Умом он все прекрасно понимал – им правда не по пути, но вот бы как-то объяснить это сердцу – оно ноет и ноет, и никак не отпускает. А еще донести бы эту мысль до члена, который, похоже, перестал вставать на кого бы то ни было, кроме Аси. Привык, зараза! К хорошему быстро привыкаешь…
В какой-то момент погруженный в свои мысли Дима вдруг уловил из разговора актеров отдельные слова, которые его насторожили. Он внимательнее прислушался к их болтовне:
- Грудастая такая…Она из этих, которые с кастинга…
- Ага, то ли Аля, то ли Ася…не помню точно.
- Думаешь, наш реально на неё запал?
- А ты помнишь, чтобы он хоть кого-то со стороны на прогон приводил? Под ручку держал, с собой рядом усадил, еще и на ухо постоянно ей что-то шептал. Да точно говорю тебе, Юрич или уже её трахает, или явно планирует этим заняться.
- Говорят, она главную роль играет в Трамвае.
- А, ну значит, уже трахает, - заржал актер.
Диме на глаза упала красная пелена, он чувствовал, как горячей кровью заливает мозг, напрочь отбирая способность соображать. Ему было похрен, кто эти ребята и сколько их, единственное, что он сейчас хотел – размазать этого придурка по асфальту, чтобы он, сука, умылся кровью.
- Че ты блядь сказал? – схватил Дима за куртку того, кто еще продолжал смеяться.
- Э, парень, ты обкурился что ли? – тот безуспешно пытался оторвать от себя его руки, - мы про тебя вообще ничего не говорили.
- Просто девчонку одну обсуждаем, - добавил другой.
- Рот свой поганый закрой, - рявкнул Варламов и тут же популярно объяснил, куда он засунет этому дебилу его грязный язык, если еще раз услышит от него хоть что-то про Асю. Тирада не содержала никаких слов, кроме матерных, и была очень убедительной – все же Дима вырос на окраине Саянска, а не в каких-нибудь там столицах.
- Ты че такой борзый, красавчик? Остынь, - с усмешкой сказал ему тот, кого Варламов еще продолжал держать, - Тебе то что? Или она твоя девушка? Ну тогда сорян, похоже, что Юрич её уже оприходовал.
Дима коротко вздохнул и с размаха вмазал ему в челюсть. Парень упал, и на Варламова тут же налетели остальные, пытаясь его удержать, но бесполезно.
Хоть их и было больше, но на Диминой стороне было его саянское детство. Всем понятно, что если ты мальчик, который живет на окраине маленького города и ходит в театральную студию, то есть всего два варианта развития событий: либо тебя регулярно и жестоко бьют, либо ты учишься драться и рано или поздно тебя оставят в покое, потому что себе дороже. Быть битым Варламову очень не нравилось, так что пришлось идти по второму пути. Правда, он не думал, что эти дворовые навыки еще когда-то ему пригодятся, причем не в темной подворотне, а на крыльце одного из самых уважаемых московских театров.
- А ну прекратили! – гаркнул режиссерский бас, которому все тут же машинально повиновались. Драка распалась на отдельные фрагменты. Димка, тяжело дыша, вытер лицо рукавом. На нем размазалась кровь – похоже, ему успели разбить губу. А он даже и не заметил.
- Кто начал драку? – Юрич с мрачным отвращением рассматривал своих актеров.
- Он, - ткнул пальцем в Варламова самый наглый и самый побитый из парней.
- Я, - криво улыбаясь, согласился Димка, - а хочешь скажу, почему?
И тут он своими глазами увидел, что значит выражение «сошла краска с лица», потому что молодой актер буквально побелел, в глазах заметался дикий страх. Похоже, он только теперь понял, что будет, если Дима озвучит Юричу их сплетни. И кто тогда окажется крайним.
- И почему же? – нахмурился режиссер. Он не то чтобы сильно любил Варламова, но парень был непохож на отморозка и вряд ли полез бить морду его актерам ни с того ни с сего.
- Это все я! Я его спровоцировал, - тут же поспешно сказал парень, умоляюще посматривая в сторону Димы, - наговорил всякой фигни, ну он и завелся. Простите, Петр Юрич, виноват.
Вот в это Юричу верилось больше. У Гриши и язык без костей, и голова дурная – если бы не талант и не работоспособность, уже давно бы выгнал его из театра.
- Гриня, еще раз накосячишь, пойдешь дворы мести, - предупредил режиссер, - тут храм искусства, а не какой-нибудь, мать вашу, бойцовский клуб. А ты, Варламов, как говорил Пушкин, «учись властвовать собой», понял? Не ведись на всякие идиотские провокации.
- Понял, - ответил Димка, не глядя на режиссера. Почему-то после всей услышанной грязи смотреть на него было неприятно. Но ведь это же неправда, да?
Режиссер быстро выкурил сигарету и, еще раз сурово зыркнув на актеров, ушел.
Парни осторожно приблизились к Варламову. Высокий и светловолосый, по виду самый старший из них, протянул руку:
- Иван.
Дима мрачно посмотрел на него, но руку все же принял. Этот вроде никакой ерунды не говорил, просто с ними за компанию стоял.
- Дима.
- Дима, спасибо, что не сдал Гриню, - Иван кивнул на возмутителя спокойствия, - он и так на не очень хорошем счету у Юрича.
- Меньше хуйню надо молоть.
- И это тоже, - легко согласился Иван.
- Прости, чувак, вот реально фигню наговорил! – примирительно поднял руки изрядно помятый Гриня, - Но за это вообще-то не бьют, тем более с нашей работой. Это хорошо я в массовке сегодня, там мой «фонарь» не увидят.
- Я тебе следующий раз в печень пробью, - пообещал Дима, но уже без прежней злости, - чтоб лицо не портить.
- Да хорош уже, мы поняли, что ты грозный и все такое! – хлопнул его по плечу третий – невысокий смуглый паренек, - я Рустам. Ты же из тех, с кем Юрич «Трамвай» ставит?
- Ну.
- Кого играешь?
- Стенли.
- Круто, ты че, талантливый?
- Типа того.
- Значит, к нам возьмут, - заключил Иван, - так что, считай, сразу и познакомились.
Они еще немного порасспрашивали Варламова, а потом поспешили на репетицию. Дима с мстительным удовольствием наблюдал, как, морщась и охая, поднимается по ступенькам не в меру разговорчивый Гриня.
Двери за ними закрылись, но тут же снова распахнулись: Иван вернулся на крыльцо.
- Я не знаю, кто тебе эта девушка, - внимательно глядя на Диму, проговорил он, - но ведь Юрич и правда привел её к нам вчера на прогон. А на него это совсем непохоже. Это тебе так, для информации.
Дима медленно кивнул. Перед глазами темнело, а в груди, как клубок ядовитых змей, расползалась отвратительная дикая ревность, от которой хотелось убивать.
37
Сдача спектакля – это почти как премьера, только ответственнее. В зале сидит все театральное руководство, все не задействованные в пьесе актеры, а еще на сдачу часто зовут коллег – режиссеров из других театров, к примеру.
И если премьера – это полный зал преданных зрителей, чье восторженное внимание несет тебя по волнам вдохновения, то сдача – это бой, который надо выдержать, это игра под безжалостным прицелом профессиональных глаз, от которых не ускользнет ни малейшая твоя оплошность.
Сегодня была сдача их спектакля «Трамвай «Желание»», и ребят с самого утра колотило не по-детски. Все понимали, что именно сегодня будут приниматься решения относительно их дальнейшей судьбы. А учитывая, как много режиссеров других театров придет сегодня на них посмотреть, кому-то могло повезти и с предложением о работе, пусть и не в театре Гончарова.