– Бывай, брат!
Глеб вышел из комнаты отдыха, добрел до своей койки. Засыпая, он думал, что завтра его снова закроют в «ШИЗО». Но нет, утром после завтрака он отправился на работы, в промышленную зону, к своим ненавистным бревнам.
Никто его больше не донимал – ни «кум», ни доморощенная блатота. Но с каторжной работы его не перевели. И долгосрочных свиданий не будет до конца срока. Но ведь не так уж и много осталось, год всего и четыре месяца.
Год и четыре месяца осталось, без права на досрочное освобождение. Ничего, он все стерпит. И вернется домой. Чтобы начать новую жизнь.
Глава 20
Тк-тк-тк-тк… Строчит машинка – шов за швом, платье за платьем.
Тк-тк-тк-тк… Тянется время – день за днем, год за годом…
Так и живет Нина – работа, работа и еще раз работа. Целыми днями за машинкой, без выходных. Вдохновения нет и быть не может, но рука набита, поэтому и упрекнуть ее не за что.
Упрекнуть она может себя только в том, что Глеба предала. Нельзя было ложиться под Севу… Но ведь ничего уже не изменишь. Глеб сидит, а она заживо себя похоронила в мастерской. С раннего утра до позднего вечера работает. В той комнате работает, где они когда-то были счастливы с Глебом, и ночует здесь же.
Глеб не хочет ее видеть, не пишет, не звонит, не зовет к себе, но, может, он все-таки вернется к ней. А срок уже выходит, скоро исполнится три года, как его арестовали.
– Все работаешь? – спросил из-за спины знакомый женский голос.
Нина кивнула, но на звук не обернулась. Да, она работает, и не надо ее отвлекать.
Она узнала этот голос. Оксана за спиной стоит. Нина ее не видела, но почувствовала запах ее духов. Очень дорогие это духи.
Но зачем она пришла? Что ей здесь нужно? Если товар на продажу, так это все через Женю, а здесь, в этой мастерской, Оксане делать нечего.
– Нин, ты чего как неродная?
Оксана подошла к ней, пальцами мягко коснулась ее шеи. И так Нине стало вдруг приятно, что руки стали неметь от слабости.
Чтобы бороться со слабостью, сначала надо изучить ее. Нина очень хорошо знала, чего ей нужно бояться и как уходить от искушения. Но ведь Оксана не мужчина, она женщина. Ее не надо бояться.
– У тебя уже сколиоз, дорогая, – сказала Оксана, ласкающими движениями ощупывая ее позвонки.
– Это от работы, – ответила Нина, с силой передернув плечами. И опасные руки с себя стряхнула, и наваждение.
– Нельзя же так себя запускать… Ты давно на себя в зеркало смотрела? – Оксана взяла Нину за руку, оторвала от стула, подвела к зеркалу: – Ну и на кого ты похожа?
Осунулась Нина за три года, лицом потемнела, постарела. И платье висело на ней, как балахон на скелете.
– Я, конечно, хочу быть худенькой, – заметила Оксана, – но не до такой же степени… Слышала, узникам Освенцима пенсия специальная полагается, думаю, ты получишь ее без вопросов.
Она издевалась над Ниной, но вовсе не для того, чтобы оскорбить ее и унизить. И веселье у нее в глазах добродушное.
– Не нужна мне пенсия, – вздохнула Нина.
– А что тебе нужно? Ты сама хоть знаешь, что тебе нужно? Заживо себя похоронила и гниешь потихоньку. А ведь скоро Глеб возвращается.
– Да, возвращается.
– А чего так нерадостно?
– Да нет, я радуюсь.
– Что-то не слышно радостного повизгивания, а без этого радость не радость… Может, ты думаешь, что он к тебе не вернется?
– Ну… Какая тебе разница, что я думаю?
Нина уже не та дура, что раньше, и ее не проведешь. Если эта стерва задумала какую-то пакость против нее, так пусть сразу проваливает. А то ведь половинка закроечных ножниц под рукой, да и тюрьмы Нина не боится.
– Что тебе здесь нужно? – резко спросила она.
– Ну, я Женю ищу…
– Нет его здесь.
– Да вижу.
– Позвони ему.
– Телефон не отвечает… Где он, я не знаю.
– Как это не знаешь? – забеспокоилась Нина. – А кто знает?
Женя мог не приезжать сюда неделю, даже две, и она никогда не спрашивала, в чем причина. Она жила здесь как растение, готовую продукцию давала, но ничем не интересовалась. Только по Глебу и скучала, а на остальных едва обращала внимание. Но если с Женей что-то случилось, она будет страдать…
– Достал меня твой Женя, – вздохнула Оксана. – Наверное, придется замуж за него выходить.
– Замуж?
– А ты не знаешь? Он уже три года за мной бегает. С тех пор, как я с Глебом работать стала… Глеб мне нравился, а Женя как-то не очень. Но мы с Женей друзья… Ты за него не переживай, где-нибудь у друзей пьяный валяется.
– Пьяный?
– Да, мать, совсем ты от жизни отстала… Проблемы у твоего Жени, за воротник он закладывает. Ну, еще пока не поздно остановиться… Сказал, если я выйду за него замуж, то он остановится… Может, мне правда за него выйти?
– Замуж?
– А ты что, против? Ну да, я же проститутка, тебе такая невестка не нужна, да?
– Разве ты проститутка?
Насколько Нина знала, Оксана занималась бизнесом, павильон у нее на рынке. И секретаршей она больше не работала.
– Ну, сейчас я этим не занимаюсь, но раньше было… Но так ведь и у тебя дурная слава.
– У меня? – похолодела Нина.
– А разве нет?
– Ты Женю искала, его здесь нет.
– Обиделась?.. А мне, думаешь, не обидно? – жалостливо спросила Оксана. – А обижаться тебе на меня не надо. Я же не оскорбить тебя хотела, я понимания ищу. Обе мы пропащие… Но ведь жизнь продолжается. И мы должны жить…
– Ты Женю искала.
– Все, поняла, ухожу… Извини, если что-то не так.
Оксана действительно ушла. Нина видела из окна, как она садится в свою иномарку. Красивая у нее машина, и пальто с меховым воротником шикарное, и сама она вся как с обложки глянцевого журнала, но счастья нет. Клеймо проститутки на ней, и ее это тяготит. Может, она потому и пришла к Нине, что хотела найти у нее понимания. И еще замуж она хочет, за Женю, и ей нужна поддержка Нины. Женя – взрослый человек, и он может переступить через родительский запрет, но кому нужны крайности?
Нина снова села за работу и утонула в ней.
А вечером неожиданно опять появилась Оксана.
– Поехали! – с порога сказала она.
– Куда? – встрепенулась Нина.
– На братца своего посмотришь… Я же говорила, нажрался он. Меня не слушает, может, тебя послушает…
– Ну я не знаю.
– Что ты не знаешь? Хочешь, чтобы он от белой горячки загнулся?
Нина этого не хотела, поэтому села в машину и поехала с ней.
– Почему не накрасилась? – спросила по дороге Оксана.
– Ну мы же не на бал едем, – пожала плечами Нина.
– Ну да, после бала человек должен превратиться в крысу и жить в тыкве, да?.. Что за пальто у тебя? Это же подербень какая-то.
– Нормальное пальто.
– Для колхоза нормальное, а мы в городе живем… Глеб вернется, а на тебя посмотреть тошно. Как думаешь, он станет с тобой жить?
– Он и так не станет со мной жить, – вздохнула Нина.
– Почему ты так считаешь?
– Он же мне ни одного письма за три года не написал.
– А ты ему пишешь?
– Пишу. Только он мои письма не читает.
– Ты с его тюремным другом переписываешься?
– Что ты? – Нину как током ударило. – У меня и в мыслях не было!
– Тогда откуда ты знаешь, что Глеб твои письма не читает?
– Ну я так думаю…
– Ты думаешь одно, он думает другое… Он твою вину на себя взял, а ты говоришь, письма не читает… Вину на себя взял. Вот мужик так мужик! – восхищенно протянула Оксана. – Если бы за меня кто так подписался… Так ведь никто и никогда… А ты бороться должна за своего мужика! Накраситься и ждать его при полном параде! А если он к другой пойдет, в кровь за него должна драться…
– К другой пойдет? – Нина, конечно, не надеялась, что Глеб вернется к ней, но и о том, что у него может быть другая женщина, не думала.
– Ну а вдруг?.. Например, ко мне.
– К тебе?!
– Ну хочет…
– К тебе хочет?!
– Ты не думай, у нас ничего не было… Я хотела, врать не буду, а он меня избегал. Я ему нравилась, в этом даже не сомневайся, но тебе он изменять не хотел… Ну а после того, что у тебя там с Севой случилось… Я ведь к нему в тюрьму на свидание ходила, мы с ним там прямо на столе…
– Замолчи! – потребовала Нина.
– Только без обид… – засмеялась Оксана, вскинув голову.
– Ты спала с Глебом?
– Ну было дело.
– И он к тебе хочет вернуться?
– Ну писал, что хочет заглянуть на огонек…
– Зачем ты это мне говоришь?
– Чтоб ты знала, что там да как. Как говорили древние, предупрежден – значит, вооружен. Вот и вооружайся. Осанкой своей займись, а то не поймешь, то ли голова у тебя на груди висит, то ли третья сиська выросла. Ну и худоба у тебя нездоровая, мясо на костях надо нарастить. И в салон красоты надо, без этого никуда. Со шмотками у тебя проблем не будет, папаша у тебя гений, если он чисто под тебя пошьет, королевы от зависти лопнут…
– Ты хочешь меня вооружить? – Нина непонимающе смотрела на свою соперницу. – Зачем?
– Ну, во-первых, хочу сполна насладиться своим триумфом. Хочу, чтобы Глеб выбирал – ты или я. По-настоящему выбирал. А у него и выбора-то не будет. Посмотрит на тебя и плюнет. А я так не хочу, мне нужно, чтобы он из кожи лез… А твой Женя по мне с ума сходит… Я его не люблю, но, может, даже замуж за него выйду… У меня с ним все серьезно.
– Тогда выходи замуж, если серьезно.
Нина остро чувствовала превосходство Оксаны над собой, и ей страшно было за себя. Боялась она вступать с ней в противоборство. И путались мысли от всей той абракадабры, которую вылила на нее Оксана. Она сжала ладонями виски. Жила себе спокойно, страдала, а тут обвал какой-то на голову. Глеб скоро выходит, он хочет Оксану, а та не знает, как быть… А Нине что делать? Ей как быть? Может, дверь открыть да из машины вывалиться? Шлеп, хрясь, и никаких больше проблем.
– Все, приехали.
Нина смутно помнила, как выходила из машины, поднималась в лифте. Но сознание прояснилось, когда открылась дверь в квартиру, и она увидела высокого, крепко сбитого парня с красивым лицом и густыми, черными как смоль, бровями. Уж не в ловушку ли ее заманила Оксана?