– Глеб, не надо! – пронзительно закричала Нина.
Палец уже выдавил слабину на спусковом крючке, но Глеб успел отвести руку в сторону. На какие-то миллиметры успел отвести, но это все-таки спасло Герасиму жизнь. Пуля обожгла ему ухо, и он взвыл раненым шакалом. Глеб ударил его рукоятью пистолета по голове, и Герасим потерял сознание.
Глеб вытащил из его кармана ключ от наручников, освободил Нину и посмотрел на Герасима – стоит ли с ним возиться? Зачем время на него терять, если можно пристрелить?
– Там Оксана! – показывая на дверь, сказала Нина.
– Нет там никого, – мотнул он головой.
– Может, они ее в подвал затащили? Там Костя какой-то, его избивают…
И все-таки Глеб потратил на Герасима время. Рано еще его убивать, сначала надо узнать, где Оксана. Может, в подвале она, а может, ее увезли на машине, которую он только что видел. Или она сама на ней уехала.
В доме действительно больше никого не было. А в подвале Глеб увидел какого-то «дохода», который прыгал перед подвешенным к потолку человеком. Прыгал по-боксерски, отрабатывая на нем прямые и боковые удары. Глеб выстрелил ему в левую ногу, а когда он упал, зарядил пулю в правую коленку. Следующим выстрелом он собирался прострелить ему голову, но Нина вцепилась ему в руку:
– А если менты?
– Какие, к черту, менты? Когда менты кому-то помогали? – возмутился Глеб, но «боксера» добивать не стал.
К потолку был подвешен Костя. Лицо разбито в хлам, и узнать его трудно, но это был он.
Глеб срезал веревку, уложил банкира на пол, правда, в чувство приводить не стал, некогда.
– А Оксана где? – спросила Нина.
– А чего ты за нее переживаешь?
– Она за меня заступалась… И за тебя… Герасим ее избил и куда-то утащил… Сказал, что с него хватит… Ты правда с ней спал?
Глеб не стал отвечать на этот вопрос. Второй парой наручников он обездвижил «боксера», отрезал два куска веревки и показал Нине, как с их помощью остановить кровь, хлещущую из простреленных ног. И Костю надо было в чувство приводить…
Он оставил Нину в подвале, а сам отправился наверх.
Боец, которого он ударил рукоятью в висок, все еще лежал на полу, но уже подавал признаки жизни. Глеб на всякий случай решил связать ему руки снятым с него же ремнем. Но прежде чем сделать это, он закрыл входную дверь на внутренний засов.
Герасим уже пришел в себя, но выбраться из комнаты не мог – мешала кровать, через спинку которой была продета одна из двух скованных между собой рук. С такой обузой далеко не уйдешь.
Глеб ударил его рукоятью пистолета по почкам, и тот, не в силах перебороть боль, опустился на колени перед кроватью.
– Ксюха где?
– Пацаны увезли…
– Куда?
– Домой.
– К кому домой?
– К ней домой…
– Да? Ну, тогда я спокоен! – ухмыльнулся Глеб и наставил на него ствол.
– «Мочить» они ее поехали! – зажмурив глаза от страха, простонал Герасим. – Но я здесь ни при чем!
– Кто бы сомневался… Куда ее повезли?
– Телефон дай. Я позвоню, скажу, чтобы они не беспределили…
Глеб нашел телефон Герасима, подал ему. Тот набрал номер, а трубку к его уху пришлось прикладывать, равно как и ствол – к его голове.
– Тоха, как там с Ксюхой? Не надо ничего, сюда ее везите…
Глеб забрал у Герасима телефон и ударил его рукоятью пистолета по затылку:
– Сука!
Вроде бы и не бросил Герасим клич, но братву к себе позвал. Вряд ли Тоха понял, что происходит, но ведь он со своими бойцами может бед натворить.
Выход у Глеба был – организовать засаду и «замочить» Тоху с его бойцами. Только так он мог спасти Оксану. Что ж, тогда придется «замочить» и Герасима. Как говорится, семь бед – один ответ.
Но только Глеб приставил ствол к голове Герасима, как во дворе залаяла собака. Он бросился к окну и увидел, как через забор перемахивают люди в форме, в касках и с автоматами… Ну вот, а он думал, что менты сюда не нагрянут. Ошибался, значит. Что ж, может, это и к лучшему. Убивать никого больше не придется…
Ментов он сейчас не боялся. Он же Нину приходил освобождать, и Костю. А то, что набезобразничать пришлось, так это же в пределах вынужденной необходимости – никто его за это не осудит.
Хотя Герасима надо было бы грохнуть. Пока он жив, у Глеба будут проблемы. Но убивать авторитета он не стал. И пистолет свой тщательно протер, чтобы на нем не осталось пальчиков, а потом выбросил его в соседний огород.
Собровцы с ревом ворвались в дом. Глеб встретил их с поднятыми руками, но его все равно швырнули на пол. И только спустя время он смог объяснить, что приходил сюда спасать свою жену. И о том, что сейчас к дому могут подъехать бандиты, тоже сказал. И Оксану попросил не покалечить…
Тоху с бойцами приняли как положено. Ксюху вытащили из багажника, развязали, привели в чувство. Костю и его палача увезла «Скорая помощь». Отправили в больницу и Герасима – с травмой головы. А Глеба увезли в отделение, закрыли в изоляторе временного содержания. Но станет ли это содержание временным, вот в чем вопрос?
Мужчина в стареньком пиджаке и крупных роговых очках на тонком носе старательно что-то писал, не обращая на Глеба внимания. Дескать, делом он занят, некогда ему на кого-то там отвлекаться. Это у следователей называется психологическим приемом. Уловка настолько же хитрая, насколько и глупая.
Глеб кашлянул, усаживаясь на табурет, но следователь даже не оторвал глаза от своей писанины. Не глядя на него, он достал из кармана пиджака пачку сигарет и положил на стол, предлагая угоститься. Хоть за это спасибо.
Глеб выкурил сигарету, затушил ее в пепельнице. Следователь, казалось, только этого и ждал.
– Вы подозреваетесь в убийстве гражданина Жилкина, – сообщил он с таким видом, с каким говорят о хорошей погоде на завтра, о помидорах на грядке и соленых огурцах на закуску.
– Кем? Гражданином Герасимовым? Так он и гражданина Сапронова в этом же обвиняет. Как он там, гражданин Сапронов, жив еще после побоев? Или это я его до потери пульса избил?
– Гражданин Сапронов жив, состояние стабильно тяжелое, – заметно смутился следователь. И даже поправил очки на вспотевшей переносице. Не было у него ничего против Глеба, кроме обвинений со стороны Герасимова.
– Ему тоже предъявите обвинение в убийстве? – спросил Глеб.
– Давайте не будем перекладывать с больной головы на здоровую, – поморщился следователь.
– Это у кого голова здоровая? У меня? Да у меня там места живого нет…
– Ну, не вам жаловаться… Гражданин Инокентьев утверждает, что вы прострелили ему две ноги.
– Э-э, давайте сначала с Жилкиным разберемся! У вас доказательства есть? У вас показания свидетелей есть?
– Есть такое понятие, как тайна следствия…
– Понятия, может, и есть, а доказательств у вас нет. А у меня есть алиби, если что… То, что Инокентьев говорит, это еще проверить надо… И если это я в него стрелял, так у меня другого выхода не было. У него ствол был…
– Не было у него оружия, не было.
– И у меня не было. Где ствол с моими отпечатками пальцев?..
Глеб на все сто процентов был уверен в том, что Нина ничего не скажет про оружие. И как он палачу ноги прострелил, не расскажет. А вот самого Инокентьева она сдала с потрохами. И то, что Герасим ее похитил, молчать, конечно же, не стала. Так что у Глеба есть шанс выкарабкаться.
– Ну, пистолета с вашими отпечатками мы не нашли, – вздохнул следователь.
И снова принялся писать. А когда закончил, подал ему заполненный протокол допроса. Если верить тексту, Глеб признался в убийстве Жилкина, и вину за Инокентьева тоже взял на себя.
Разумеется, Глеб не стал подписывать этот протокол, и еще он потребовал адвоката. Следователю ничего не оставалось, как вызвать конвой.
Глеба содержали в четырехместной камере, но находился он там в одиночестве. Во всяком случае до тех пор, пока его не увели на допрос. Но пока его не было, к нему подселили соседа. Глеб едва сдержал эмоции, увидев на тюремных нарах своего давнего знакомого.
Юра Соколов лежал на шконке, подложив под голову обе руки. Дорогой костюм на нем, сам свежий как утренний огурчик, холеный.
– Тебе, брат, «смотрящий» в хату не нужен? – спросил он, с насмешкой глядя на Глеба.
– Ну, я как бы и сам справляюсь.
Глеб протянул ему руку, тот резко поднялся со шконки, крепко пожал ее. Но обниматься не стали. Да, они давние знакомые, но не друзья.
– Я к тебе тут на часок зачалился. Примешь?
– Принимают менты, – заинтригованно смотрел на Сокола Глеб.
– Ну, менты меня на часок и приняли. Чтобы с тобой повидаться… Разговор у меня к тебе есть.
– Ты с чего-нибудь попроще начни. Например, как ты здесь оказался?
– Проблемы у меня небольшие. Мы тут завод у вас начали строить. Цемент здесь можно хороший делать: сырье, все такое… Короче, проблемы у нас возникли с вашей братвой…
– Так это не ко мне, – нахмурился Глеб.
– Ну, ты же можешь решать проблемы, – усмехнулся Сокол.
– Тебе лучше уйти.
– А то как с Густавом будет?
– Не будет. Я в эти игры больше не играю.
– Чего так?
– Хватит, наигрался. Семья у меня, к жене хочу вернуться.
– Так ты же за решеткой.
– Ничего, выпустят: у них на меня ничего нет.
– Долго мурыжить будут. Да и братва поджать может. А я тебя прямо сейчас вытащить могу.
– Ничего, я уж как-нибудь…
– Ты, говорят, директором рынка был?
– Это ты о чем?
– Ну, неплохо, говорят, справлялся. А завод у нас крупный будет… Ну, директором мы тебя, понятное дело, не поставим, но начальником службы безопасности можно. Зарплата хорошая, можешь не сомневаться…
– Но сначала я должен решить твою проблему? – мрачно усмехнулся Глеб.
– Так ты ее уже решил. Жилкина нет, Герасимова прессуют – только в путь. Поверь, скоро от его банды останется одно воспоминание. Но мы бы так и топтались на одном месте, если бы ты это осиное гнездо не разворошил. Не попади Герасим под тяжелую статью, мы бы не смогли его дожать. А сейчас можем. И дожмем.