ЕЛЬНО
РУТА
У меня всегда были сложности с едой. В те дни, когда планировала провести в лаборатории несколько часов, я обязательно завтракала, чтобы к полудню не было ощущения, что грохнусь в голодный обморок. Работа в лаборатории, как правило, начинались очень рано, и был большой риск проспать. Это означало, что у меня не было времени сесть и поесть нормально.
Что в свою очередь означало массу гребаных страданий.
Нормальный человек просто купил бы какой-нибудь снек в торговом автомате или готовый сэндвич. Но я не была нормальной, по крайней мере, когда дело касалось еды. Быстрый перекус, перекус на ногах, перекус на ходу – все это могло стать причиной обострения моего тревожного расстройства. И в любой день я бы предпочла этому голод.
Чтобы поесть, мне нужно было время и покой. Мне нужно было видеть еду и знать, что после того, как съела кусочек, меня ждет еще больше. Мои проблемы были глубоко укоренившимися, многослойными, и их не поймет тот, кто не прятал в укромном месте просроченный «Твинки», и кто не ссорился с братом или сестрой из-за последнего черствого крекера.
Признаться, я и не пыталась кому-то это объяснить. Тиш и так знала, как и мой психотерапевт, и я не представляла, кому еще захотелось бы выслушать историю моей болезни. В конце концов, я не голодала уже более десяти лет, и должна была давно покончить с этой ерундой.
Но, увы, что этого не случилось.
В то утро я облажалась по полной программе: проснулась поздно после беспокойного ночного сна, слишком долго простояла под горячим душем, забыла ключи от машины дома, и под конец встретила на парковке Саманту из отдела по обеспечению качества, которая хотела узнать у меня, как у «любимицы Флоренс», будем ли мы в скором времени все дружно бомжевать в подземном переходе.
Еда – последнее, о чем я думала, когда вошла в лабораторию, опоздав на пятнадцать минут, и увидела там… его.
Такой весь из себя расслабленный, он припарковал свою задницу на табурете, и ждал меня.
Мы смотрели друг на друга с одинаково напускным равнодушием. Не удосужились поздороваться или, не дай бог, спросить: «Как дела?». Мы просто смотрели, и смотрели, и смотрели в мертвенной тишине раннего утра, пока от его блуждающего по мне взгляда и расширенных зрачков, у меня не начало покалывать кожу.
Я не гордилась тем, как вела себя накануне: не потому, что он не заслуживал этого за то, что собиралась сделать его компания, а потому, что ненавидела терять контроль. Мир – постоянный, бурлящий водоворот, и мои эмоции – единственное, чем я могла управлять, а Эли Киллгор мог с легкостью это у меня отнять.
– Почему? – спросила я без экивоков. Дипломатический этап нами был уже давно пройден.
– Хотел услышать о твоей работе, – его голос был глубоким, более хриплым, чем вчера.
«Похоже, он тоже не жаворонок».
– Ты договорился об этой встрече с Флоренс?
Он сжал челюсти.
– Нет.
– В таком случае...
– Однако ваш главный юрисконсульт договорился.
Настала моя очередь напрячься.
– Это не самое удачное время. Я собираюсь начать эксперимент, за которым нужно постоянно наблюдать.
– В чем заключается эксперимент?
Я прикусила губу и тут же пожалела об этом, когда глаза у Эли потемнели.
Мы вдвоем в одной комнате – это опасно.
– Я создала новый тип защитного покрытия для фруктов и овощей. Это невидимое вещество, которым я покрываю продукты. Затем замеряю, насколько это продлевает срок хранения при разных условиях.
– Например?
– Сегодня тестирую во влажной среде. Так что вряд ли смогу...
– Из чего сделан этот слой?
Это было бессмысленно. Я подавила вздох.
– Основной компонент выделяется из ракушек и комбинируется с молочной кислотой.
Глаза Эли засияли весельем; он явно смеялся надо мной. Внезапно я снова стала той неловкой девушкой, которая ни черта не разбиралась в нюансах межличностного общения, и не понимала, почему люди смеются над тем, что она сказала. Казалось, весь мир понял шутку, и я одна не догоняла и безбожно тормозила.
Еще одно краткое изложение моей жизни.
Вот только Эли, которого я встретила тогда в баре отеля, ни разу не вызывал у меня таких чувств. До этого момента.
Мне стало больно.
– Ты еще что-то хотел узнать? – холодно спросила я.
– Да. Как ты собираешься проверять эффективность этого микробиологического покрытия на основе хитозана и лактобацилл?
Я застыла от удивления. Как, черт возьми, он вообще...
– Будешь использовать солевые растворы? – продолжил он, когда я не ответила. – Распылять?
– Я... У нас есть камера влажности.
Он огляделся с видом человека, который точно знает, как выглядит камера повышенной влажности, и не обнаружил ничего вокруг.
– В соседней комнате, – я указала на дверь, наполовину скрытую за картотекой.
– И сколько часов?
– Шесть.
– И как ты собираешься...
– Я здесь, черт возьми, я здесь, извини. – Джей распахнул дверь и ворвался в лабораторию. Его зеленый ирокез свисал на левую сторону головы, почти задевая ухо. – Извини, это тот гребаный кусок дерьма точно хочет моей смерти. Мэтт позвонил посреди ночи и велел представить отчет об аллергене сегодня до девяти. Я пытался закончить, но не успел, и теперь этот сукин сын собирается...
Джей заметил Эли и закрыл рот так энергично, что у него лязгнули зубы. Весь спектр человеческих эмоций отразился на его лице: удивление, стыд, смирение, вина, гнев и, в конце концов, неповиновение.
– Я не заберу свои слова обратно. Он сукин сын.
Эли кивнул, как будто не ожидал меньшего, и протянул руку.
– Я Эли Киллгор из «Харкнесс».
– Джей Суза. – Он высунул язык и потрогал пирсинг на губе. – Приятно, эм, познакомиться?
– Сегодня мне ассистирует Джей, – сказала я. – Помещение с влажностной камерой довольно маленькое, так что, если ты захочешь остаться, места может быть немного маловато.
«Уходи. Оставь меня в покое. Это к лучшему, и ты тоже это знаешь».
Эли переводил острый взгляд с Джея на меня.
– Джей, насколько сильно ты хочешь доделать отчет и тем самым спасти свою жизнь?
– Эм…
– Полагаю, твоя помощь доктору Зиберт заключается в записи данных во время исследования?
– Ну… да.
– Я могу это сделать, а ты пока закончишь отчет.
Джей переступил с ноги на ногу.
– Ты вообще способен на это?
– Ты имеешь в виду, способен ли я пользоваться авторучкой?
Джей задумался.
– Думаю, ты справишься. Ру? Ты не против? – спросил он с чем-то, очень похожим на надежду.
Я обдумала свои варианты.
Ответить «нет», и позволить Мэтту выместить на Джее зло, за то, что ТСЖ не позволило ему установить садового гнома или что-то подобное, а с Эли разобраться позже. Ответить «да», позволить Джею сдать отчет, и закончить мои дела с Эли раз и навсегда.
Я выбрала боль сейчас, свободу позже.
«Отложенное удовлетворение».
– Не против, – ответила я. – Приходи, когда закончишь. Никакой спешки.
Джей поднял глаза к потолку, осенил себя крестным знамением и выбежал так же быстро, как появился. А я осталась гадать, почему бог заслужил благодарность, когда его спасение явно было делом рук Эли.
Как только мы снова остались одни, я подошла ближе и скрестила руки на груди.
Я не могла вспомнить, почему из всех мужчин написала именно ему. Чтобы избежать фотографий гениталий, оскорблений и просьб понюхать мои использованные трусики, я пользовалась только приложениями, которые требовали от женщин сделать первый шаг. Но критерии моего отбора были весьма скудными: местные мужчины, которые отмечены другими пользователями как безопасные, и которые были готовы принять мои ограничения. Внешность играла второстепенную роль. У меня был вполне удовлетворяющий секс с некрасивыми парнями, или с теми, чья харизма абсолютно на меня не действовала. Но Эли… Он не поддавался классификации. В его присутствии было что-то всеобъемлющее, то, что оказывало на меня почти химический эффект.
В данный момент он скрестил руки на груди, и бугры мышц под тонкой рубашкой заставили меня представить, как он протягивает руку. Обнимает. Прикасается.
– Это было плохо сделано: слишком явно, – сказала я без выражения.
– Да, – согласился он, потом, словно это только что пришло ему в голову, спросил: – Ты чувствуешь себя в безопасности? Со мной наедине?
Я хотела солгать, но отказалась от этой идеи.
– Да.
Он расслабился.
– Тогда я не буду просить Джея вернуться. Через какие промежутки времени ты проводишь измерения?
Я склонила голову набок, изучая Эли, переоценивая его роль здесь, в «Клайн» и, кстати, вспоминая о числе «Эйлера».
«Ты знаешь пароль к телефону этого мужчины, его мнение об анальном сексе и прочим сексуальным предпочтениям, но понятия не имеешь, откуда у него знания в области пищевой промышленности. Отличная работа, Ру!»
– Догадайся.
Он снисходительно скривил губы.
– Я тебе не танцующий медведь. Я не действую по команде.
– Конечно, нет. Тебе нравится элемент неожиданности. – Его молчание читалось как согласие. Он пялился на мой рот, пока я не спросила: – Какое у тебя образование?
– Это имеет отношение к тому, что мы здесь делаем?
Я облизала кончики зубов.
А правда имеет? Нужно ли мне это знать? Или я просто испытывала неоправданное, нехарактерное для меня любопытство к этому мужчине, которого давно пора вычеркнуть из своей жизни и разума?
– Я записываю данные о росте микроорганизмов каждые тридцать минут и каждые пятнадцать проверяю условия в камере влажности, просто на всякий случай. – Я оторвала взгляд от его сложного лица, отвернулась и надела лабораторный халат.
Когда обернулась, Эли смотрел на меня голодными глазами, как будто я была чем-то съедобным, как будто я раздевалась, а не наоборот.
Лабораторный халат Джея был больше моего, но оказался мал для Эли. Он надел резиновые перчатки с легкостью, которая должна быть только у того, кто каждый день посещает лабораторию, или у серийного убийцы. Я уставилась на его руки, растягивающие латекс, и подумала: