– Точно так же, как мы справляемся с этим прямо сейчас, – ответила я, стараясь, чтобы это звучало пренебрежительно, но потерпела неудачу. – Между нами ничего не произойдет, даже если ты не женат. Ты пытаешься прибрать к рукам компанию моей подруги. Это не то, что я когда-либо смогу игнорировать.
– Да.
Но что, если такое сильное влечение – шанс, что выпадает раз в жизни, и ты испытываешь его не к тому человеку, которым дорожишь? Мое представление о любви было далеко от идеалистического, но это все равно казалось мучительным.
«Это все в моей голове», – сказала я себе, но и это была ложь. Это было в головах у нас обоих. И сейчас было бы действительно подходящее время для того, чтобы какая-нибудь пожилая леди с опаловой брошью вышла и прервала этот разговор, потому что мы с Эли начали увлекаться друг другом, и во мне зарождалась безрассудная идея, которая крепла с каждой секундой.
– Могу я кое-что проверить? – спросила я едва слышно.
Но он услышал.
– Проверить что?
– Еще не знаю. Можно?
Снова эта полуулыбка.
– Действуй.
Я сделала несколько шагов, пока носки моих туфель и его ботинок почти не соприкоснулись. Я вспомнила мощную дрожь, которая пронзила меня, когда я поцеловала Эли в щеку. Воспоминания, должно быть, приукрашивали реальность. Повторение это докажет и разрушит чары.
Если я поднесу руку к его лицу. Проведу большим пальцем по скуле. Обхвачу ладонью его свежевыбритую щеку, и продержусь так несколько секунд, несмотря на его потемневшие глаза и дикое, обжигающее чувство, которое накатило на меня… Если, несмотря на все это, нам удастся уйти друг от друга, тогда...
С гортанным стоном Эли прижал меня спиной к стене балкона, и сделал это так быстро, что у меня мгновенно закружилась голова. Только каменная стена и сильное тело Эли держали меня в вертикальном положении.
Он не поцеловал меня. Вместо этого обхватил мой подбородок и прижал большой палец к нижней губе: медленно, неумолимо. У меня было сколько угодно времени, чтобы оттолкнуть его, но я поймала себя на том, что мне хочется его подстегнуть: «Нас может увидеть кто угодно. Но что бы ты ни задумал, делай это несмотря ни на что».
– Твой чертов рот, – пробормотал он, – самое непристойно красивое, что я когда-либо видел.
Поцелуй, последовавший за этим, был размытым и несвязным. Мы выдохнули друг другу в губы, и когда мои руки сомкнулись на его затылке, Эли низко застонал. Я застонала, когда он оторвался от меня, но он просто нашел впадинку на моей шее, ложбинку у уха.
– Я просто хочу заставить тебя кончить. И, может быть, сам кончить в процессе. Это все, о чем я, блядь, думаю, – грубо сказал он, прикусив мою ключицу через тонкую ткань платья. – Но мы находимся по разные стороны гребаного поглощения, и, очевидно, слишком много прошу.
Я растворилась: в тяжести его тела, что давил на меня, в его хватке на моих бедрах. Это было новое, незнакомое наслаждение, одновременно одурманивающее и кричащее. Он лизнул мои губы, и я сделала то же самое с ним, пытаясь вспомнить, было ли со мной когда-нибудь что-то подобное.
– Это дезориентирует, – его горячее дыхание коснулось моей щеки. – Но за последние семьдесят два часа я поймал себя на том, что снова и снова думаю о том, что мы могли бы трахаться так, как ты захочешь. Так долго, как ты захочешь. Где бы ты ни захотела. Я бы согласился на любые требования. Нам было бы так хорошо, что, вероятно, больше никогда и не с кем не повторится. Ты погубила бы меня на всю оставшуюся жизнь, и я был бы за это благодарен, – он рассмеялся. – Унизительно так сильно хотеть тебя.
Он погладил мой сосок через платье, и тот мгновенно затвердел. Мы оба вздрогнули и снова слились в страстном поцелуе. Поцелуе-разочаровании, потому что этого было недостаточно.
– Если ты думаешь, что мне легче, – выдохнула я. – Если думаешь, что я хочу тебя меньше...
– Нет, – он скользнул рукой вверх по моему бедру, поднимая платье. Его пальцы дрожали так же, как мои колени. – Это не игра. Ни для тебя, ни для меня.
Эли добрался до резинки моего нижнего белья и задержался, но он мог делать все, что угодно. Все. Что. Угодно. В тот момент я бы позволила ему сделать все, что он хочет, умоляла бы о том, о чем даже не подозревала. Большой палец скользнул к внутренней стороне моего бедра, коснулся хлопка, прикрывающего заветное место. Обнаружив, насколько там влажно, Эли одобрительно промычал, нашел мой клитор и нарисовал над ним один-единственный, медленный круг. Он почти ничего не сделал, но я уже мчалась к оргазму. Я хотела, чтобы это произошло. Эли тоже этого хотел, и значит, мы...
Внезапно мне стало холодно. Потому что Эли отступил и собирался сделать еще один шаг назад.
Дрожа, я смотрела, как платье снова обволакивает мои бедра, чувствуя себя опустошенной.
– Не здесь, – сказал он, мотнув головой, словно стряхивая с себя туман. Моя помада размазалась по его губам. – И не так.
Между нами воцарилось молчание.
«Тогда где? И как?» – я не спросила вслух, но он все равно ответил:
– Завтра, – он придвинулся ближе, и я снова почувствовала его тепло. Он потянулся к моей щеке, но затем одернул руку, словно испугавшись того, что мог сделать. Он терял контроль. – В семь часов. В вестибюле отеля. Ты знаешь, какого именно.
Я сглотнула.
– Я не...
– Тогда не приходи. Выбор за тобой. – Эли был так близко, и я надеялась, что он снова меня поцелует. Мне нужно было, чтобы он снова меня поцеловал. – Но если придешь, мы избавимся от этого. Раз и навсегда.
Он отвел взгляд и зашагал обратно в дом.
В ночном воздухе разливался запах жасмина, пока я, задыхаясь и дрожа, стояла одна на балконе.
ГЛАВА 11. МЫ СДЕЛАЕМ ЭТО И УСПОКОИМСЯ
ЭЛИ
Он понятия не имел, появится Рута или нет.
Все факты указывали на второе, и главный из них, что она считала его злодеем, который хочет ограбить ее наставника ради собственного дьявольского развлечения. И все же Эли по глупости умудрялся лелеять надежду до десяти минут восьмого. Именно в это время, в том самом баре, где впервые увидел Руту, ему пришлось признать правду: как бы сильно его не влекло к ней, она справлялась со своим влечением гораздо лучше. И будь он проклят, если не завидовал.
Бокал с пивом был наполовину полон, и он не торопился допивать. Ему некуда было спешить, и поскольку все его мысли все равно будут о Руте, он мог с таким же успехом побыть в месте, которое напоминало ему о ней, и где он мог тонуть в жалости к себе, так же как и в выпивке.
Лучшим отвлечением было бы найти другую женщину (в приложении или старомодным способом: бары, коллеги, друзья друзей), и «вышибить клин клином». Но Эли, даже не пробуя, знал: этого будет не достаточно. Он предпочел бы пойти домой один, каталогизировать все, что знал о Руте Зиберт, и дрочить, как жалкий неудачник, которым он и являлся.
– Это плохая идея, – сказал ему Харк накануне вечером, когда они возвращались домой, после приема. – И ты это знаешь.
– Что такое?
Харк закатил глаза.
– Да ладно тебе, Эли. Ты смотришь на Руту Зиберт так, словно ее киска на вкус как пиво. Перестань тосковать.
– Разве не ты послал меня к ней на днях? И я не тоскую.
– Тогда почему ты так себя ведешь? Господи, у тебя были настоящие отношения, и даже тогда ты никогда не сходил с ума. Что изменилось сейчас?
«Ты видел ее сегодня? – хотелось ему спросить. – Слышал ее голос? Видел выражение ее лица, когда она впервые меня заметила? Ты видел ее рот?»
– Я не говорю, что она некрасива. – Харк словно читал его мысли. — И у нее, очевидно, есть та энергетика, которая тебе нравится...
Эли рассмеялся.
– Энергетика, которая мне нравится?
– Сверхкомпетентная, загадочная, убийственно умная – вот какая энергетика.
– Ни одна из женщин, с которыми я был, не была загадочной, и уж тем более «убийственной».
– Потому что раньше ты знал, что лучше с такими не связываться.
– Слушай, отвали. Ничего не происходит. Я просто хочу ее трахнуть. Мы не собираемся пить молочные коктейли или планировать выходные в прибрежном городе.
Харк уронил голову на руль.
– Не делай ничего из этого. Мы собираемся забрать «Клайн», и она, блядь, тебя возненавидит. Еще больше. Кроме того, она доверяет Флоренс, что явно говорит не в ее пользу. Кто в здравом уме мог довериться Флоренс Клайн?
Они обменялись сочувствующим самим себе взглядом.
– Три тупых придурка, вот кто, – пробормотал Эли.
Двадцать четыре часа спустя он мог признать, что Харк был прав. Лучше ему избегать Руты. Избавиться от...
– Эли… привет.
Он поднял глаза. Рута стояла менее чем в трех футах от него. Зеленое платье, которое было на ней вчера, было ударом под дых. Сегодня вечером она выглядела совершенно иначе: простая белая футболка, заправленная в джинсы, никакой косметики и… тем не менее у Эли снова перехватило дыхание, будто кто-то двинул ему в живот. Этот образ Руты пополнил его копилку фантазий, и Эли практически не сомневался: любой ее образ попадет туда же.
– Прости, что опоздала. Я... – она пожала плечами.
– Не могла принять решение?
– Что-то вроде этого, – она забралась на табурет рядом с ним, скривив губы в едва заметной улыбке. – А когда все-таки решилась, то подумала, что если ты все еще здесь, то, может быть, это судьба.
– Ты веришь в судьбу.
– Нет. Ты?
– Все это чушь собачья.
Она молчала, и эта тишина, наполненная взглядами и притяжением, кипела между ними.
– Ты все еще собираешься завтра играть в гольф с Эриком Соммерсом? Попробуешь убедить его ...
Он кивнул, и она отвела взгляд, поджав губы.
– Это неправильно. То, что делаешь ты и твои друзья, неправильно и жестоко, и... — она замолчала, собирая свой гнев.
Эли никогда еще не испытывал такого искушения оправдаться.
«Ты не знаешь всего. На самом деле, я подозреваю, что ты вообще ничего не знаешь. Позволь рассказать тебе кое-что