Жар и холод пробежали по спине.
– Я...
– Как грубо, – перебила Майя. – Ты пытаешься от нее избавиться?
– Если бы ты только знала, Майя, – протянул Эли. Он повесил ветровку на стул с высокой спинкой, не сводя с меня пристального взгляда.
– Что знала? – Майя погладила Тини, который этим утром совершенно не интересовался мной.
«Хорошая собака».
– Рута была фигуристкой, и тренировалась у Алека, – сообщил ей Эли вместо ответа.
– Алекс – лучший. Ты правда у него каталась?
Я кивнула.
– И все еще катаешься?
– Только для удовольствия.
– На катке у Дейва?
– По большей части.
– Подожди, – она прищурилась, точно так же как Эли. – Рута Зиберт. Я знаю тебя! Это же ты получила стипендию Synchro где-то в Висконсине?
– В Мичигане. Колледж «Адриана».
– Боже мой. Я помню тебя! Ты была так хороша.
– Я не была так уж...
– Я имею в виду наставничество. Ты научила меня делать переход задом наперед, помнишь? – Я не помнила, но Майя все равно продолжила, широко улыбаясь: – Ну же, ты должна помнить. Я разрыдалась посреди катка. Ты подвела меня к скамейке, села рядом, мы молчали примерно полчаса. Как только я успокоилась, ты спросила, готова ли я начать все сначала? И у меня получилось с первой же попытки! По-моему, это было весной...
На улице просигналила машина. Я вздрогнула, а Майя закатила глаза.
– Это, должно быть, Джейд. – Она взяла свой рюкзак и огромную бутылку с водой, заклеенную липкой лентой. – Было так приятно снова увидеть тебя, Рута! Я собираюсь провести день в библиотеке, так что вы двое можете смело заниматься утренним сексом на столе, – она посмотрела на Эли через плечо. – Ты ведь знаешь, где дезинфицирующие салфетки, верно?
Майя ушла прежде, чем он успел ответить.
Мы с Эли обменялись взглядами: мы оба понимали, что я собиралась уйти до его прихода. Я вскинула подбородок с намеком на вызов, и его губы растянулись в усмешке, как будто я следовала сценарию, который он написал для меня в своей голове.
– Собиралась оставить мне записку? – дружелюбно спросил он. – Или просто написать позже?
Я держала спину прямо.
– Последнее.
– Меньше времени отнимает, – он весело кивнул и открыл буфет.
Корм звякнул в металлической миске, и Тини, который начал кружить вокруг меня, ожидая ласки, которую другие люди, казалось, без особых усилий дарят домашним животным, мгновенно потерял ко мне интерес.
Я заметила на столе развернутую шахматную доску.
– Это ты играешь?
Эли кивнул.
– С Майей.
– Много играешь?
– Много, но я, конечно, не гроссмейстер, как Ноланд Сойер.
– Ты хотел сказать, как Мэллори Гринлиф.
Он улыбнулся.
– Ты действительно не помнишь мою сестру?
Я помнила, по крайней мере, то, как она тихо рыдала рядом со мной. Это было душераздирающе. Мне хотелось хоть что-то сказать, но по собственному опыту я знала, что слова не помогут.
– Это нормально, что она увидела меня? – спросила я.
– Кто?
– Твоя сестра.
– А почему бы и нет?
– Может, ты не хочешь, чтобы сестра знала о твоих случайных связях. Может, она несовершеннолетняя. – Майя так не выглядела, но чем старше я становилась, тем больше все, кто младше двадцати пяти, становились для меня просто одной возрастной группой.
– Ей почти двадцать два или три, я не уверен.
– Ты старший?
Он кивнул.
– Винсент старше тебя?
– Он на три года моложе. И больше никаких братьев или сестер.
– Я так и понял, поскольку тот коттедж, завещан только вам двоим.
– Да. – Я не хотела говорить об этом. – Твоя сестра, кажется...
– Приятной?
На самом деле, я думала о том, что Майе и Эли было комфортно вместе, и я чувствовала себя преданной, что полностью абсурдно. Просто по разговору во время нашей первой встречи у меня сложилось впечатление, что их отношения были такими же напряженными, как и мои с Винсом.
– Она здесь живет?
– Ага.
– По собственной воле? Или ты и ее тоже похищаешь?
– Хочешь верь, хочешь нет, но она попросилась переехать к нам, – казалось, сам Эли в это тоже не верил. – Я предложил заплатить за квартиру недалеко от кампуса, но она хотела жить со своим ближайшим кровным родственником. Вероятно, чтобы присмотреть за ее запасным набором почек.
Я улыбнулась, и он тоже. Похоже, веселить меня было его полезным микро-хобби.
– Ты вырос в этом доме?
– Не-а. Я вырос в Южном Остине. Банк забрал тот домой около десяти лет назад. А как насчет тебя?
«У нас никогда не было дома, который банк мог бы забрать», – чуть не ляпнула я, все еще толком не проснувшись.
– Я жила в пригороде, в Саладо.
Его бровь приподнялась.
– И ты каждый день ездила на каток Дейва?
– Да.
Он склонил голову набок.
– И все-таки, как ты оказалась в фигурном катании?
– Мама Тиш раньше была танцовщицей на льду. Она подумала, что я выгляжу многообещающе, и нашла Алека. – Я не стала говорить, каким освобождением для меня стало находится вдали от своей семьи. Насколько изнурительными стали тренировки, когда ставки выросли. Как невозможно было подумать об уходе, когда перспектива отмены платы за обучение маячила перед глазами. Вместо этого я сменила тему. – Ты приводишь сюда много женщин?
– Ты первая, – он пожал плечами. – Хотя здесь жила моя бывшая. Та, что шеф-повар.
Он прислонился к стойке, а я смотрела и наслаждалась тем, как явственно ощущалось его присутствие. Он словно бы заполнял собой пространство.
– Как это происходит? – спросила я.
– Что именно?
– Хотеть жениться на ком-то, а потом – нет?
– На удивление быстро. К тому же без особого драматизма.
Значит, никакой измены, а тогда, что еще? Неужели они разлюбили друг друга? Она уехала, чтобы стать шеф-поваром в каком-нибудь модном ресторане? Она разбила ему сердце?
– У тебя когда-нибудь были отношения? – спросил Эли.
– Под отношениями ты подразумеваешь?..
– Среднесрочное или долгосрочное романтическое увлечение. Проще говоря: был ли у тебя постоянный парень? – Он улыбнулся той же улыбкой, которую я чувствовала прошлой ночью у себя между ног. То, что мы сделали, должно было помочь мне избавиться от тяги к Эли. Но я не приблизилась к этому ни на дюйм.
– Это не мое дело, – продолжил он, – но я все равно был бы рад, если бы ты рассказала.
– Ты – первый, с кем я была больше одного раза.
Он усмехнулся.
– Потому что секс со мной настолько хорош?
«Это потому, что с тобой мне никогда не нужно беспокоиться о том, что я буду слишком странной, слишком непривлекательной, слишком невпопад. Ты никогда не заставляешь меня чувствовать ничего, кроме того, что мне нужно».
Но секс был лучшим за всю мою жизнь, поэтому я просто ответила:
– Да.
Моя честность, казалось, обезоружила его. У Эли вытянулось лицо, а глаза потемнели.
– Иди сюда, – он поманил меня пальцем, и хотя это означало предать Флоренс, которая подарила мне целый мир, я все же пошла. Позволила ему притянуть меня ближе, прижать к своей груди.
– Мне кажется, – прошептал он мне на ухо, – я кое-что тебе должен.
– Мое нижнее белье можешь оставить себе.
– Не это.
– Что же тогда?
– Я обещал три оргазма.
Воздух между нами загудел: словно ток в проводах.
– Это...
«Неисчислимо. Ты, и то, что мы делаем, то, что ты мне даешь, то, что ты заставляешь меня чувствовать, невозможно измерить. Дело не в оргазмах, которые можно посчитать, а в том, что я не могу точно определить и назвать, чтобы поставить галочку. Это сбивает с толку. Ты сбиваешь с толку».
– …не имеет значения.
– Да? – У его рта был вкус зубной пасты и дождливого утра, его поцелуй был одновременно легким и интенсивным, нетерпеливым и томительным. Это не поцелуй «до секса», и не поцелуй «после секса». Только такие я знала, поэтому не уверена, как его классифицировать.
Может быть, это был прощальный поцелуй.
Эли медленно отстранился.
– Ты не можешь уйти в таком виде.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты не помылась. Тебе нужно принять душ, не так ли?
– Я приму его позже.
– Позже? – он поморщился.
Я нахмурилась.
– Это проблема?
– Я как раз собирался пойти в душ.
Я не знала, что ответить.
«Какой ты чистюля. Мои самые искренние поздравления. Надеюсь, это все, чего ты желаешь…»
– Хорошо. Тогда мне...
– Присоединяйся ко мне, – он переплел наши пальцы. – Тебе ведь все равно нужно принять душ, так почему бы не сделать это… интересно? – Это была плохая идея, и Эли, должно быть, прочел это по моему лицу, потому что спросил: – Почему нет?
«Из-за Флоренс. Потому что ты плохой человек, совершающий плохие поступки. Потому что ты неправ и идешь против всего, за что я выступаю, и людям может быть больно, если узнают о нас».
Проблема была в том, что я не хотела говорить «нет». Но не хотела соглашаться, хотя это не имело значения: моего кивка было достаточно, судя по улыбке Эли.
ГЛАВА 20. ПОДУМАЕШЬ, БОЛЬШОЕ ДЕЛО
ЭЛИ
Он был увлечен.
Одержим.
Влюблен.
Не в Руту, которая скорее перережет себе горло лезвием конька, чем станет объектом романтической привязанности одного из партнеров «Харкнесс». А в ее тело. В ее серьезные темно-синие глаза, которые смотрели на него с сомнением. В невозмутимую манеру, с которой она говорила самые ужасные вещи, каждый раз ставя Эли в тупик. В ее запах и запах секса на его простынях этим утром. Он проснулся со стояком, а она продолжала спать, подложив одну руку под щеку, а другую слегка сжав в кулак перед лицом. Такая восхитительная, прямо здесь, просто протяни руку и возьми.
Она выбивала почву у него из-под ног. Было что-то уникально приятное в том, чтобы находиться рядом с Рутой. Он мог представить, как совершает поступки от неловких до безрассудных и незаконных, всего лишь ради еще пяти минут с ней.