Печаль в его голосе заставила меня крепче обвить руками его шею.
– Не торопись из-за меня.
Мне не было больно или скучно. Горячее давление было приятным, как и крепкая хватка Эли на моих бедрах, когда член входил и выходил из меня. Когда толчки становились прерывистыми и беспорядочными, он вдруг остановился, словно для того, чтобы растянуть удовольствие. Не для меня, а для себя. И от осознания того, как сильно он наслаждается этим, от дразнящего движения его большого пальца на клиторе, внутри меня нарастало новое напряжение, и...
Эли укусил меня за плечо, и все было кончено. Кончая, он шептал мне комплименты от самых милых до похабных.
– Чертовски невероятно, – прохрипел он в конце и рассмеялся. Смех был похож на прерывистое дуновение.
Я почувствовала легкое разочарование. Это было хорошо, очень хорошо, и казалось, что слишком быстро закончилось.
– Рута, я собираюсь сказать тебе кое-что, чего ты не хочешь слышать. – Эли вновь принялся ласкать клитор, и я задрожала от удовольствия. – Так или иначе, но мы бы оказались здесь. Даже если бы не совпали в этом чертовом приложении, мы бы встретились на этом катке, или в «Клайн», или прогуливаясь по улице. И я бы увидел тебя, поговорил с тобой минут пять, ты бы посмотрела на меня вся такая серьезная, любопытная и бескомпромиссная, и я бы понял, что мне нужно трахнуть тебя больше, чем сделать что-то еще в этой жизни.
Мой оргазм наступил быстро и красиво. Эли жадно блуждал руками по моему телу, покрывал нежными поцелуями основание горла, а потом, через некоторое время, сказал:
– Я хочу отвезти тебя домой.
Во мне будто бы не осталось костей, и я все еще пыталась заставить свой мозг перезагрузиться.
– Моя машина здесь.
– Утром я отвезу тебя сюда. – Эли говорил абсолютно серьезно. По крайней мере, мне так виделось сквозь слезящиеся глаза. Можно было подумать, что я плакала. Но я никогда не плачу. Может, у меня глазные яблоки вспотели. Летом в Техасе еще и не такое возможно. – Давай я приготовлю тебе ужин, – он провел большим пальцем по моим губам.
– Это было бы здорово, – сказала я.
– Поехали ко мне. Позволь позаботиться о тебе. Позволь научить тебя гладить собак. Экспозиционная терапия, милая.
У меня вырвался тихий смешок, но я была напугана тем, о чем он просил, и еще больше тем, что хотела сказать: «Да».
– Это не лучшая идея.
– Правда? – он поцеловал меня в щеку, приоткрыв рот. – Мы съезжаемся. Ты увольняешься с работы, чтобы мы могли заниматься сексом по двадцать раз на дню. Я ухожу на пенсию, чтобы обслуживать тебя полный рабочий день. Мы, трахаемся всю оставшуюся жизнь. Разве вот это не лучшая идея?
Мое сердце подпрыгнуло.
«Да, – говорило оно. – ДА!»
Я просто хотела быть с Эли. Неужели это так плохо? Флоренс не обязательно знать. Никому не обязательно. Только нам вдвоем.
– Не отказывайся, – пробормотал он. Хриплый, искренний призыв. – Не поступай так с нами.
Я не позволяла себе раздумывать.
– Хорошо.
Его улыбка могла бы зарядить целый город.
– Хорошо.
– Хорошо, – повторила я, и мы оба беззвучно рассмеялись, а потом поцеловались.
«Если существуют идеальные моменты, этот мог бы стать одним из них», – подумала я.
Я перебралась через консоль на пассажирское сиденье и неловко натянула леггинсы. Я издала нечто похожее на хихиканье, но ручаться за это не могла: еще не отошла от двух оргазмов, и тело благодарило меня за лучшие двадцать минут в жизни.
Все это время Эли смотрел на меня так, словно во мне заключалась вся вселенная.
Я прислонилась к подголовнику, пока он приводил себя в порядок, а затем начала складывать обратно бумаги, выпавшие из бардачка.
– Извини, – сказала я. – В следующий раз, когда тебя остановит полиция и попросит показать документы на машину, тебе придется попотеть, ища их в этом беспорядке.
Я остановилась, когда мой взгляд упал на знакомое имя: «Клайн». Это была стопка бумаг странного формата, завернутая в пластик.
Эли пробормотал, что ему нужно выйти, чтобы выбросить презерватив, но я уже сосредоточилась на бумагах.
ПРОТОКОЛ ОПРОСА, ПРОИЗВЕДЕННОГО В РАМКАХ РАЗБИРАТЕЛЬСТВА ПРЕТЕНЗИЙ, ПРЕДЪЯВЛЕННЫХ К КОМПАНИИ «КЛАЙН».
Устные показания Флоренс Каролины Клайн.
Я перевернула страницу. Новый заголовок гласил: «ДЛЯ ЭЛИ КИЛЛГОР «ХАРКНЕСС».
Я перевернула еще одну, и еще, и еще, пока текст не стал напоминать сценарий фильма. Список вопросов и ответов.
Вопрос: Очень хорошо. И еще, доктор Клайн, когда вы впервые встретились с основателями «Харкнесс»?
Ответ: Не понимаю, почему это имеет значение.
Вопрос: Не могли бы вы, пожалуйста, в любом случаеответить?
Ответ: Я не уверена, что помню. Вероятно, я встречалась со всеми ними в разное время.
Вопрос. И все же вспомните, пожалуйста.
Ответ: Думаю, я впервые встретила доктора Ока, когда она проходила собеседование, чтобы стать постдоком в моей лаборатории, около двенадцати лет назад. Это был телефонный звонок, потому что в то время она жила в Итаке, а потом мы встретились лично, когда она перешла ко мне на работу. По-моему, я познакомилась с Конором Харкнессом примерно в то же время, когда он поступил в аспирантуру Техасского университета.
Вопрос: Вы в то время преподавали в Техасском университете?
Ответ: Правильно.
Вопрос: А Эли Киллгор?
Ответ: Он поступил последним, так что я, должно быть, встретила его...
Вопрос: Примерно год спустя?
Ответ: Да, звучит правильно.
Вопрос: Правильно ли будет сказать, что вы были наставником для всех троих?
Ответ: Да, это так.
– Рута?
Я оторвала взгляд от бумаг. Эли вернулся в машину.
– Что это? – спросила я.
– Черт возьми, – выругался он, увидев, что я читаю.
– Это было в бардачке.
Он вздохнул и потер лицо.
– Эли, что это? – снова спросила я.
– Показания под присягой.
– Когда Флоренс их давала? – спросила я, а потом поняла, что могу выяснить сама. Я проверила дату на первой странице и ахнула. Около двух недель назад. – Журнальный клуб. В тот день, когда ты был в «Клайн», и мы... – я покачала головой, ничего не понимая. – Кто… кто дал вам право допрашивать ее?
Он помассировал глаза.
– Государственный суд. В документах, которые она передала, были нарушения, и мы попросили устного...
– Здесь сказано, что она знала тебя раньше. Десять лет назад. Это правда?
Он колебался.
– Рута, – мягко начал он, – это официальные показания.
– Но Флоренс сказала мне, – я покачала головой, чувствуя, что планета вращается слишком быстро. – Сегодня она сказала мне, что...
У Эли стало такое лицо.
«Жалость, – подумала я. – Вот какое у него лицо».
– Давай поговорим дома. Я не хотел, чтобы ты узнала об этом таким образом. Это очень сложно...
– Нет. Нет, я… Флоренс солгала мне, – У меня щипало глаза, в груди разливался жар. – А вы… почему вы не… Почему никто не… – я покачала головой и открыла дверь.
Эли схватил меня за запястье.
– Подожди...
– Нет. Я… нет. – Я высвободила руку и вытерла щеку. Моя ладонь была полностью сухой. – Я не хочу... меня тошнит от этого. Не следуй за мной, или, клянусь богом...
– Рута, дай мне...
Я вышла из машины и позволила своей ярости поглотить меня.
ГЛАВА 26. ОГЛЯНИСЬ И ПОЙМИ, КАК ТЫ ЧЕРТОВСКИ ОДИНОКА
РУТА
Во вторник утром я позвонила в «Клайн» и сказала, что плохо себя чувствую, и буду работать дома.
Тиш написала мне в девять утра:
Ты в порядке? И кстати я, случайно, не оставляла ключи от дома Диего в твоей машине?
Я ответила:
Да, и еще раз да.
Флоренс написала в полдень:
Надеюсь, тебе скоро станет лучше.
Ей я не ответила.
Она была моим другом, и я не собиралась списывать ее со счетов за то, что она лгала. В конце концов, я тоже была лгуньей. Я лгала Флоренс об Эли неделями, даже после того, как она предоставила мне множество возможностей признаться. У меня были на то свои причины, и вполне возможно, что у Флоренс были свои.
Но мне нужно было понять, о чем именно она солгала. Очевидно, что и она, и Эли утаивали правду, и что в данном вопросе ни одному из них нельзя доверять. Это оставило мне ограниченный выбор. Я решила не вовлекать Тиш, пока не сложу полную картину, а это означало, что какое-то время я сама по себе.
Я позавтракала, пообедала и поужинала. Написала, как мне показалось, тысячи рабочих электронных писем. Работала над документами по патенту. Пересадила проросшие саженцы в гидропонную систему и снабдила их хрупкие корни питательными веществами. Около семи вечера, раздался стук в дверь.
«Супер, наконец-то пришли проверить вентиляционные отверстия кондиционера, как я давно просила», – подумала я, но в последнюю минуту инстинкт подтолкнул меня посмотреть в глазок.
Перед дверью расхаживал мой брат, держа в руке свернутые в трубочку бумаги.
Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и отступила назад как можно тише, готовая притвориться, что меня нет дома.
– Черт побери, Рута, открой дверь. Я знаю, что ты там.
Я прикрыла рот рукой и опустилась в кресло.
Все в порядке. Дверь закрыта на цепочку. Он скоро уйдет.
– Новый консьерж сказал, что ты дома.
«У нас новый консьерж? Почему я об это не знаю?»
Я не помнила никаких объявлений.
– Мы можем сделать это легко или сложно. Выбор за тобой, Рута. Но я никуда не уйду, пока мы все не обсудим.
Я прижала ладони к глазам, веля себе молчать, но когда Винс заговорил снова, его тон был намного мягче. Внезапно мне снова стало десять, а ему семь. Мы не видели маму несколько дней. Он плакал часами, и все, чего я хотела – это утешить его.
– Рута, пожалуйста. Ты знаешь, я люблю тебя и не хочу этого делать. Но ты ведешь себя неразумно. Деньги от продажи коттеджа изменят мою жизнь. Вчера позвонил риэлтор из Индианы. У них есть покупатель, который возьмет коттедж как есть, за наличные. Я понимаю, что ты хочешь узнать больше об отце, но как это соотносится с моей финансовой безопасностью? У тебя есть шикарная работа, но мне не удалось поступить в колледж. Я не получил тонны вещей.