– Они разбираются в гидролизе?
Я знала, как высокомерно звучит этот вопрос, но не могла представить себе обычного человека, который разбирался бы в этом. С другой стороны, за исключением Тиш, я почти не с кем не общалась.
– О да. Я начал объяснять схематически, но они меня остановили. У них должно быть есть химическое образование, потому что они знают свое дело. Может быть...
– Вы доктор Зиберт? – спросили меня.
Я бросила взгляд через плечо Арджуна на человека, чопорно стоявшего у конференц-зала.
– Да, это я.
– Я Сали Дженсен. Проходите.
Это был невысокий коренастый мужчина, который выглядел так, будто в последний раз улыбался в начале двухтысячных. Не совсем грубый, но с каменным лицом и явно незаинтересованный в обмене любезностями. Мое первое впечатление о нем, вероятно, было во многом похоже на первое впечатление других людей обо мне – с той оговоркой, что серьезных неулыбчивых мужчин, как правило, считали непревзойденными профессионалами, в то время как серьезных неулыбчивых женщин – надменными мегерами.
Ну что ж.
Холодность Сали Дженсена прекрасно соответствовала моей интровертной натуре. Он жестом пригласил меня войти (его резкие отрывистые движения чем-то напоминали робота) и я последовала за ним, готовясь к столкновению.
Обнаружив в зале Эли Киллгора, я удивилась больше не его присутствию, а тому, как отреагировало мое тело. Сегодня он был одет в черные джинсы и рубашку с подвернутыми рукавами. Теперь, увидев его вблизи, я просто не могла сопоставить два образа: вчерашнего грубияна, который, казалось, был готов пустить кровь Винсу, и этого элегантного мужчину, собирающего стопку бумаг на столе.
Его очки, безусловно, добавляли интриги. Лицо у Эли и без того было сложным, диссонирующим сочетанием грубости и утонченности, а когда к этому добавилась темная оправа, получалось слишком много деталей, которые невозможно разобрать. Тем не менее, в его лице было что-то бесспорно притягательное, что-то такое, что могло зацепить и заманить в ловушку. То, что его внимание было сосредоточено на бумагах, а не на мне, я восприняла, как маленькую милость.
– Присядешь? – Сали закрыл дверь и указал на ближайший стул, как будто это был его дом, а не конференц-зал, где мы с Тиш устраивали собрания журнального клуба, и пили пиво раз в месяц. От обиды у меня скрутило живот.
– Нет, спасибо.
Эли, должно быть, узнал мой голос. Он выпрямился и уставился на меня. Его глаза за стеклами очков расширились.
В отличии от него, я была готова к встрече, и насладилась его ошарашенным видом и отвисшей челюстью.
«Ага. Именно это я и почувствовала, увидев тебя сегодня в зале».
Я неторопливо повернулась к Сали.
– Флоренс упомянула, что вы хотели видеть всех руководителей, но меня, вероятно, включили зря. Я в основном работаю одна, и трачу двадцать процентов своего времени, то есть один полный день в неделю, на работу с Мэттом Сандерсом, чтобы соответствовать нормативным требованиям.
– Рута? – спросил Эли.
Сали в замешательстве взглянул на него, но я продолжила:
– В остальное время я веду свой собственный проект, не связанный с технологиями производства биотоплива.
– Рута…
– Мне помогают несколько лаборантов, но, помимо этого, я руководитель группы только номинально…
– Рута! – голос Эли разнесся по комнате, прерывая меня и заставляя обернуться.
В его взгляде читалось недоумение, наравне с миллионом других чувств.
– Да? – наконец отозвалась я, и это вышло почти сладко.
Эли казался таким же ошеломленным, как и я. Не удостоив Сали ни единым взглядом, он медленно снял очки и с глухим стуком, эхом, отозвавшимся в моих костях, положил на стол.
– Оставь нас, Сали, – велел он мягко.
Сали Дженсен поглядывал между нами, и, казалось, хотел возразить, но через несколько секунд вышел, демонстративно оставив дверь открытой.
Зал погрузился в долгую, неприятную тишину, которая закончилось, когда Эли снова сказал:
– Рута.
К счастью, он не спросил: «Что ты здесь делаешь?», или «Почему ты мне не сказала?», или «Ты знала об этом?». Это были глупые вопросы, а мы оба не жаловали глупость.
– Ты, кажется, меньше удивлена нашей встрече здесь, чем я, – сказал он.
– У меня есть преимущество. Я была на встрече Флоренс с сотрудниками.
Он медленно кивнул. Перегруппировывался в связи с новыми обстоятельствами или, может, просто тянул время, оценивая меня, так сказать в свете нового дня. Его взгляд был голодным, нетерпеливым, расчетливым, и сомневаюсь, что эта новая оценка мне польстила.
– Рута Зиберт, – сказал Эли более уверенно. Затем повторил тоном человека, нашедшего ответ на вопрос к кроссворду: – Доктор Рута Зиберт.
Где-то в памяти, или, по крайней мере, в телефоне у этого мужчины был список моих сексуальных предпочтений. Он знал, что мне не нравится проникающий секс, но я не против быть связанной. Что меня не интересуют секс втроем или унижения, но я открыта для использования в сексе игрушек.
Я не стыдилась того, что мне нравилось, но все равно чувствовала себя неловко. Как будто меня препарировали.
– Ты знала, кто я такой, когда связывалась со мной через приложение? – спросил он.
Я пожалела, что не могла посмеяться или сказать, что он параноик, поскольку поначалу подумала о том же.
Это не могло быть совпадением, но, тем не менее, было. Именно я первой ему написала, и при этом не раскрывала свое имя. Это разрушило все теории заговора, которые хотел создать мой разум.
– Нет. До сегодняшнего дня я не знала о существовании «Харкнесс». И я не… – я заколебалась. – Я не посмотрела твое полное имя. Даже прошлой ночью, после того как мы встретились.
Это казалось неправильным, так как он не знал моего. К тому же, я обычно не хочу знать что-то о мужчинах, с кем имею одноразовый секс.
– Ладно, – он пригладил волосы, но они стали еще растрепаннее.
«Наверное, эффект потолка», – подумала я (прим. эффект потолка – когда одно и тоже действие достигает предельного максимума и больше не оказывает нужный эффект).
– Я тоже не знал, – сказал Эли, вероятно, понимая, что я рассматривала такую возможность.
Если бы Эли занимался корпоративным шпионажем, я была бы ужасным выбором, поскольку была самым незаметным звеном в огромном механизме под названием «Клайн».
И все же он был здесь. Смотрел на меня так, словно ничего другого в мире не существовало.
– Все в порядке. Это не имеет значения, – он махнул рукой, и я заметила номер, который нацарапала у него на ладони. Цифры не стерлись, но выцвели, как будто он намеренно избегал тереть их, когда мыл руки.
– Это ничего не меняет, – добавил Эли.
– Ничего?
– Между нами, – он улыбнулся своей потрясающей улыбкой, которая говорила: «Эй, я хороший парень, выросший, в окружении любви и уверенностью в своей ценности».
– Я поговорю с отделом кадров, но не думаю, что это вызовет какой-либо конфликт интересов. Мы...
Эли остановился, поэтому я склонила голову набок и сделала любопытный шаг к нему, входя в новое гравитационное поле. Его тело не было причиной, по которой я решила написать ему сообщение, но я не могла отрицать, что оно было красивым. Крупное телосложение. Накаченные бицепсы, которые ожидаешь увидеть у спортсмена, а не у человека, зарабатывающего на жизнь работой за письменным столом.
– Мы? – подтолкнула я.
Он посмотрел на меня сверху вниз, его ресницы затрепетали.
– Вчера вечером ты, кажется, интересовалась нами.
– Да, – я прикусила щеку. – Но тогда я понятия не имела, что ты пытаешься украсть компанию, в которой я работаю.
Внезапно температура в зале упала. Напряжение спало, мгновенно став враждебным.
Челюсть у Эли дернулась, и он сделал шаг вперед. Внешне он оставался веселым, но мускулы были напряжены.
– Украсть компанию? – он сделал вид, что обдумывает мои слова. – Это серьезное обвинение.
– Как говорится, если обувка подходит…
– Очень сильно жмет, – он посмотрел мне в глаза.– «Харкнесс» ворвался в дом в лыжной маске? Именно это делают воры.
Я не ответила.
– Разве мы присвоили чужую собственность, не предложив компенсации? Получили ли мы что-нибудь хитростью? – он пожал плечами. – Я так не думаю. Но если ты подозреваешь нечестную игру, то есть несколько инстанций, которым можешь сообщить о нас.
Я считала себя рациональным человеком, и рационально понимала, что он прав. И все же то, что Эли оказался из «Харкнесс», было похоже на личное предательство, даже несмотря на то, что мы провели вместе едва ли час. Возможно, проблема была в том, что я рассказала ему о Винсе, рассказала больше, чем следовало, потому что ... потому что он мне понравился. Мне понравился Эли.
«В этом вся суть».
Теперь, когда наконец-то призналась самой себе, я могла отпустить это. Отпустить его. Какое облегчение.
– Мы ничего не крали, Ру, – тихо сказал Эли. – Мы просто купили кредит, фактически дали взаймы «Клайн», и теперь следим за тем, чтобы наши инвестиции окупились. Вот и все.
– Я понимаю. И скажи мне, это нормально, что высокопоставленные сотрудники частной инвестиционной компании проводят собеседования с сотрудниками на месте?
Его губы дрогнули.
– Ты эксперт по финансовому праву, доктор Зиберт?
– Похоже, ты уже знаешь ответ на этот вопрос.
– Как и ты.
Мы молча смотрели друг на друга. Когда я больше не могла этого выносить, молча кивнула и повернулась, чтобы...
Его рука сомкнулась на моем запястье, и я возненавидела, возненавидела электрический разряд, пробежавший по моим нервным окончаниям. Еще больше я возненавидела то, как он мгновенно отпустил меня, как будто тоже обжегся.
То, что я чувствовала, было достаточно плохо. Но мысль о том, что Эли испытывал то же самое, была верным путем к катастрофе.
– Рута, нам нужно поговорить, – серьезно сказал он, отбросив всякое притворство или враждебность. Его пальцы вернулись к моему запястью. – Не здесь.