— Ну ты как? Руки, ноги чувствуешь? Насколько сильно замерзла?
— Н-н-не знаю, — замотала головой женщина и зарыдала.
— Так, ладно. — Я захлопнул дверь и, обойдя машину, сел за руль. — Все равно у нас сейчас ничего с собой нет. Что скажете, женщины, куда едем? — Настя нахмурилась, а Любовь попыталась прекратить плакать. — Обратно или на Сосновый?
— А м-м-можно? — неуверенно произнесла Рассохина, и мне захотелось убить её недомужа.
— Нужно. Все, поехали.
По-хорошему Любе нужно было в Кастрюлино, сразу в больницу, не дай бог она отморозила что-то или как-то повредила ребенку. У меня в голове не укладывалось, сколько же нужно было выпить Андрею, чтобы додуматься до такого?
Да, безусловно, если он узнал о предательстве и измене, у него был повод возненавидеть её. Но чтобы в мороз зимой оставлять одну в лесу, да еще и беременную, — нет, в моей голове никак не могло такое уложиться.
Я переключил скорость на коробке передач и почувствовал, как на мою руку легла маленькая ладонь принцессы. Обжигающе теплая и мягкая, словно бархат. Мне понадобилась всего пара секунд, чтобы сделать выбор и принять решение.
Глава 14.1
Как же мне было страшно. Я была готова вцепиться в Калинина словно клещами, лишь бы он никуда не делся. Не скинул мою руку со своей, не отвернулся, не ушел. Как в тот раз…
Роман едва ощутимо вздрогнул, стоило мне прикоснуться к нему, я сама не поняла, как смогла уловить это. А потом потянулись длинные и казавшиеся мне бесконечными секунды ожидания, я бы, наверное, и до пяти сосчитать не успела, но сердце стучало как сумасшедшее, а воздух почему-то не доходил до легких. Мне было страшно. Очень.
И вот Рома вывернул свою ладонь и взял меня за руку, крепко ее сжав. У меня в тот момент закружилась голова и все поплыло перед глазами от накатившего облегчения. Я лишь прикусила губу и в ответ сжала его руку, тогда Калинин погладил меня подушечкой большого пальца. И все стало так просто и понятно, что хотелась закричать от нахлынувшей на меня безумной всепоглощающей радости.
— Насть, свяжись с парнями, скажи, что мы едем на Сосновый с Любой, а они пусть возвращаются на заставу.
Я кивнула и тут же ощутила, как в груди заныло, ведь придется отпустить Романа. Через силу, вынуждая себя, я высвободила из его захвата руку и потянулась к рации.
После того как связалась с подчиненными, не успела еще положить рацию, как Роман сам поймал мою руку. Я не стала сдерживать улыбку, радость переполняла меня настолько, что, не были бы обстоятельства такими печальными, хохотала бы в голос. Оглянулась посмотреть на Любу — та спала.
— Как ты думаешь, это плохо, что она уснула?
— Это закономерно — она согрелась и уснула. Плохо было бы, если бы она вырубилась в лесу.
Все оставшуюся дорогу мы молчали, на внешних воротах Соснового нас встречали — местный начальник, на лице которого было написано явное недовольство происходящим.
— Не сейчас Максим. Приедем на заставу — поговорим.
И мужчины правда, стоило только машинам заехать на территорию, скрылись в здании заставы. Я пересела на заднее сиденье и легонько потрясла Любу за плечо. Она вздрогнула и распахнула заплаканные глаза. Женщина была ненакрашенной, и я впервые заметила, какая она хорошенькая без тонны косметики. Даже распухший красный нос и такие же малиновые щеки шли ей больше, чем широкие угольные брови и толстые ресницы.
— Как ты?
— Не знаю, пальцы на ногах как будто распухли и покалывает.
— Не немеют? Я слышала, это первые признаки серьезного обморожения.
Люба выпучила на меня в испуге глаза.
— А есть еще не серьезное?
— Так же, как и ожогов, есть разные степени, Люба, я не врач, знаю лишь, что первая степень практически неопасная и проходит сама собой. Пойдем лучше в здание, — я мотнула головой, — в приежку, я не знаю, и посмотрим, что там с твоими ногами.
— Пойдем только в Досы.
— Тебе есть к кому?
За три месяца я была на этой заставе в четвертый раз и не успела ни с кем познакомиться. Знала лишь начальника заставы, его зама, старшину и штатного водителя.
— Да-да. К Чебрицову, он напротив старшины на первом этаже живет.
Я удивилась, но быстро взяла себя в руки. Чебрицов Владимир, первый зам, старший лейтенант, насколько я знаю, неженатый и живущий в Досе один. А значит, Люба явно не к знакомой подружке в поисках приюта пошла.
— Идти можешь? — тихо поинтересовалась я, когда мы вышли из машины.
— Да-да, Анастасия, спасибо вам, — всхлипнула Люба и, развернувшись, быстро зашагала к дому офицерского состава. Ну вот, а мы за нее переживали. Вполне себе нормально ходит.
Чебрицов открыл дверь не сразу, по мятому виду мужчины было понятно, что он уже спал. Но стоило ему увидеть заплаканную женщину, как он сразу же очухался.
— Что? — ошарашенно произнес он, отходя от дверного проема и пропуская нас вглубь квартиры.
Люба ступила за порог и, тут же развернувшись, перекрыла мне дорогу.
— Спасибо вам, Анастасия Анатольевна, но дальше мы сами. — Женщина хлюпнула носом и, проведя рукой по лицу, запахнула перед моим носом дверь.
Вот это номер. Хотелось бы мне себя сейчас видеть со стороны. Наверное, более ошарашенного происшедшими событиями человека трудно найти.
Я тряхнула головой и пошла искать Калинина — возможно, он внесет ясность в мою трещащую по швам картину этого мира.
Мужчины были в кабинете начальника и препирались на повышенных тонах.
— Простите. — Я стукнула костяшками пальцев по дверному косяку.
— Люба все еще спит? — повернулся ко мне Калинин. Выглядел он, мягко говоря, устрашающе. Хорошо хоть, весь негатив, который исходил от него волнами, был направлен не ко мне.
— Нет. — Я запнулась, прокашлялась и, сделав шаг в кабинет, все же продолжила: — Любочка в Досах у Чебрицова и сказала, что они сами во всем разберутся.
Начальник Соснового Бора громко и нецензурно выругался, а Рома хлопнул в ладони и засмеялся.
Глава 14.2
— Ну вот и папочка нашелся, так что разбирайся теперь ты, Максим, с этим каламбуром. А мы поедем обратно. Да, Настя?
Я кивнула и подошла к Калинину еще ближе, он тут же потянул меня к себе и приобнял за плечи. Стало сразу так спокойно и хорошо. Тихо и уютно, а еще сладко… Как же сладко он пах.
— Поделись лучше бензином, Максим.
— А женой своей мне с тобой не поделиться? Не? — выкрикнул мужчина и встал из-за стола так поспешно, что стул, на котором он сидел, отъехал и стукнулся о стену.
— Псих, — буркнул Роман, а затем, подтолкнув меня вперед, крикнул в спину удаляющемуся Максиму: — У меня своя скоро будет. Вон какая красавица. Зачем мне чужая?
И хрипло рассмеялся. А я — я… Если бы он не продолжал меня обнимать и направлять, наверное, остановилась бы и осталась стоять на том самом месте как вкопанная. Соляной столб, не иначе. Понятно, конечно, что Калинин шутил, но все же это было чересчур неожиданно. Я отвыкла от его шуток, от его харизматичной улыбки и ироничного голоса. Три месяца я слышала от него лишь приказы, поставленные строгим холодным тоном.
Мы вышли на улицу и наблюдали за тем, как начальник соседней заставы тащит в нашу сторону канистру с бензином и сам заправляет наш транспорт.
— Тебе не стыдно? — шепнула я Роману.
— Не-а, он кое-что мне должен, теперь вот должок возвращает в таком виде.
— Опять бартер? — хмыкнула я.
— Почти, принцесса! Все, иди уже в машину. Я сейчас. — Роман открыл мне дверь и, когда я с удобством устроилась на сиденье, захлопнул её.
Я скинула угги и, подобрав под себя ноги, наблюдала за тем, как опять что-то выясняют мужчины. Интересные у них отношения. Через пару минут Максим что-то недовольно буркнул и ушел.
— Сейчас поедем уже, — сев в машину, произнес Калинин, — Макс усядется в свой драндулет, чтобы за нами ворота закрыть.
— Почему Люба пошла к заму?
Этот вопрос по-прежнему не давал мне покоя. Сколько ни обдумывала, постоянно приходил в голову один-единственный вариант, но не могло же это быть правдой.
— Наверное, потому, что он отец её будущего ребенка, — хмуро ответил Калинин. Прежний веселый настрой пропал, не оставив и следа. — Потому Андрей так и поступил. Я ни в коем разе не оправдываю его, но у всего есть свое объяснение. Или ты думала, что он просто набухался и оставил жену в лесу замерзать?
— Я ничего не думала. Не до того было. Но зато теперь понятно, почему она пошла пешком в сторону Соснового, а не обратно.
— Ага, — усмехнулся Роман и завел машину, — интересно, как она собиралась лезть через систему с пузом? Вряд ли бы у нее получилось связаться с заставой с ворот.
— Если бы она вообще дошла, — хмуро добавила я, и мы оба замолчали.
Ведь только стоило представить, что могло бы быть, если бы Маруська не начала рожать. На душе сразу становилось до отвратительного тошно. Никто бы и не хватился женщину. И одному богу известно, чего это могло стоить ей и её будущему ребенку.
Я молча смотрела на заснеженные ели и высокие сугробы в освещении луны, пытаясь не уснуть. Красивый, но спокойный пейзаж нагонял тоску. Усталость накатила на меня в один момент, мощной, сметающей все на своем пути волной. Я не сдержала зевка, лишь прикрыла рот ладонью. К этому моменту мы выехали за внешние ворота и уже минут через пятнадцать должны были у того злосчастного моста через Кутаманду. Его построили заново лишь в сентябре, тогда как мы весь август безвылазно сидели на заставе.
Машина резко затормозила, я не успела и голову повернуть в сторону Романа, когда он практически схватил меня за щеки и потянул на себя. Я почувствовала себя настоящей книжной героиней, на чьи губы в требовательном, порабощающем поцелуе обрушился завоеватель. Да, Роман целовал меня так, будто это было в последний раз. Утверждая права, словно ему приходилось их отстаивать с боем. Только вот не было никакого боя. Я сдалась на волю победителя ещё три месяца назад. И все эти месяцы жутко скучала и так же жутко корила себя. Нет, не за глупый всплеск ревности. А за то, что не смогла пересилить себя и подойти к нему извиниться.