чал, пусть от этого история стала выглядеть не столь ошеломительной, насколько она является.
- Дела…, - протягивает Рената.
- Санта-Барбара, - поддакивает Харальд.
- Что? – я не понимаю, что обозначает последнее слово, зато Диана сначала изумляется, а потом принимается хохотать.
- Серьёзно? – она с трудом проглатывает кусок мяса, который в это время жуёт. – Ты рассказала ему об этом «мыле»?
На последнем слове я окончательно отказываюсь понимать суть разговора.
- Да это ведь уже стало именем нарицательным, я частенько его использую, вот и пришлось объяснить.
- А мне можно, чтобы я тоже в курсе был, - прошу я.
- Бесконечная история одного семейства с кучей перипетий и неожиданных поворотов, - поясняет Рената. – Иногда таких, в которые трудно поверить.
- Да, в нашу историю тоже очень трудно поверить, - согласно киваю. – Мы и сами в шоке от такого поворота.
- Только, пожалуйста, не говорите об этом никому, - Диана складывает ладони в молитвенном жесте её мира.
- Конечно, только зря вы при детях всё рассказали, - сокрушается Рената.
- Они ничего не поняли, – мои слова вызывают удивление у всех, кроме Харальда.
- Я почувствовал, как ты используешь силу, - кивнул он мне. – Не во вред.
- Драконы и не могут…, - Диана осекается, вспомнив, что информация о наших видовых свойствах закрытая.
- Причинить вреда детям, - заканчиваю за неё я.
И не соврал и от правды увильнул, ведь волки ложь чувствуют не меньше драконов. А к детям у нас действительно особый пиетет, и преступление брата против беременной Айры – вопиющее нарушение не только законов, но и менталитета. Никогда бы не подумал, что его душа прогнила настолько, что он пошёл на это!
- У нас так же, только туда же беременные и матери, - отзывается Харальд.
- Да-да, то же самое, - я тяжело сглатываю и смотрю на Диану.
Она без слов понимает меня, кладёт свою маленькую, но такую горячую ручку на мою руку, сжимает пальцы.
- Слушай! – прерывает молчание Рената. – У меня остались краски и прочие причиндалы для рисования от Жоланы – моей подруги из бродячих артистов. Она увлеклась рисованием и когда приплывает со своей семьёй сюда в гости, всегда что-нибудь да напишет.
- Правда?! – лицо Дианы озаряется восторгом. – О, можно я воспользуюсь ими? Мне очень хочется написать вас, вы просто не представляете, какое чудесно выглядите со стороны, особенно это сияние.
- Какое сияние, дорогая, - кажется, у Дианы не только ночное зрение прорезалось.
- Золотистое, - она очерчивает рукой широкий круг, - оно окутывает их.
- Поздравляю, ты начинаешь видеть эфирные тела!
- Обалде-еть, - Рената умильно прикладывает ладони к щекам и качает головой. – Как всё это романтично!
Хочется закатить глаза, но вдруг ловлю себя на том, что они… видят как-то размыто. Моргаю, проясняю зрение, чувствую, как по щекам катятся… слёзы? Проверяю рукой, в непонимании смотрю на влагу. Дожил! Точно, старость подкралась незаметно.
[1] Я взяла в романе «Истинная для волка» идею передачи «Орёл и решка», ибо именно в процессе съемок Рената попадает в этот дивный мир. Переименовала, дабы не вызвать ничей гнев за использование бренда, но суть одна – это тревел-шоу с двумя ведущими, один из которых проводит уик-энд на сто долларов, а второй с безлимитной картой. Ну а человек, которым я вдохновлялась при описании героини Ренаты – Регина Тодоренко.
Глава четырнадцатая, в которой Диана рисует Амана, и что из этого выходит
Диана
Вечер проходит потрясающе! Мы много говорим, потом Аман выходит на улицу и показывает ребятишкам, что такое дракон. Они ничуть не боятся, только взвизгивают от восторга, когда видят истинное обличье. Еле дожидаются – все извертелись от нетерпения – когда он наденет ремни, которые заботливо принесли побратимы Харальда, дабы те не намокли. Карабкаются ему на спину.
- Ура! – верещит Сванте, когда Аман взлетает.
- И-и! – визжит Эльза, держась за брата.
Они прекрасны, меня охватывает бесконечная нежность и… боль. Небольшая, давняя, но ощутимая. Ведь когда-то я так ждала…
Стоп! То было в прошлой жизни и давно завершилось! Всё будет хо-ро-шо!
Самовнушение подействовало, но осадочек остался. Чёрт, надо сбросить стресс.
- А где те мольберты с красками? – спрашиваю у Ренаты.
- Прибраны в сундуке, - бывшая телеведущая оборачивается ко мне. – Ты что, собралась рисовать? Уже темно, а у нас тут свечное освещение, электричества нема.
- Да? – удивляюсь, потому что совершенно не замечаю разницы.
- А, ты же больше теперь видишь! – хлопает себя по лбу повелительница Архельдора.
Невероятно! В который раз ловлю себя на мысли, что всё просто нереально – стоять около самой Ренаты Пономаренко, общаться с ней и быть при этом в другом мире, где есть оборотни, драконы, магия и прочее. Более того, чувствовать, как в тебе самой эта магия просыпается, сначала со зрением, а что будет потом?..
Возвращаемся в дом, Рената с трудом находит нужный сундук – так далеко он прибран. Харальд помогает вытащить его на свет божий, открывает, а там… Там такие богатства, что моя душа ликует! Холсты, краски, причём натуральные, иных здесь и быть не может, кисти мягкие, самого высокого качества, даже есть готовый натянутый холст на подрамник. Вот только…
- А мольберта у вас нет? – на что мне холст устанавливать?
- Где-то был, - Рената морщится, силясь вспомнить, куда его могли засунуть.
- Я знаю! – служанка, зорко следящая, чтобы Рената не дай Бог не перетрудилась, кинулась в какой-то закуток. – Вот!
С трудом, но она выволакивает оттуда самый настоящий мольберт! Крепкий, надёжный. Похоже, у этой Жоланы денег куры не клюют.
- А твоя подруга не будет против того, что я использую её материал?
- Да она и не узнает, - легкомысленно отмахивается Рената. – Всё равно я краски и прочее заказываю, ей неудобно с двумя детьми и прочим кагалом сюда ещё и это тащить.
- С тех пор как ты поселилась в Архельдоре, у нас стало очень людно, - Харальд нежно обнимает Ренату за плечи. – Даже то, что мы – оборотни, не отпугивает народ.
- Вообще-то, это мои друзья! – возмущается Рената. – Благодаря им я выжила в этом мире!
Она пыхтит, словно обиженный ёжик, на что её супруг только улыбается. И такое тепло идёт из его глаз, что даже мне видно – она не устоит.
- А в целом да, все хотят предсказаний, - успокаивается предсказательница, - но я же не машина.
- Нечего даже думать об этом, - похоже, далеко не первый раз говорит Харальд. – У большинства из них одни и те же вопросы: деньги, власть, отношения.
- Да, редко кто действительно по важному делу приплывает, особенно богатеев этих терпеть не могу.
- А это Тшесси их ещё прореживает регулярно – половину кораблей заворачивает.
- Кстати, мы с ним познакомились, - вставляю свои пять копеек. – Прикольный такой, на Лох-Несское чудовище похож.
- Да, я думаю, они с ним одного вида, - кивает Рената. – А вообще он милаш, хоть и вредничает иногда.
Я чуть не хрюкнула от удивления. Милаш! Вот никогда бы его так не додумалась назвать.
- Слушай, ты что, действительно прямо сейчас собралась рисовать? – Харальд недоумённо смотрит, с каким энтузиазмом я оглаживаю холст на подрамнике.
Буквально прижимаю к груди и алчно смотрю на открытый сундук.
- Я бы не отказалась, - пожимаю плечами, мол, всякое случается с творческими личностями.
- Давай я тогда всё перенесу в вашу комнату, - его слова не расходятся с делом, и уже через пару минут я стою в небольшой, но уютной комнате, смотрю на девственно чистый холст и понимаю, что сейчас хочу писать вовсе не Харальда с Ренатой, как планировала до этого.
- Ладно, мы тебя оставим, - Рената поняла моё состояние без лишних слов. – Я передам Аману, где ты.
- Угу, - отвечаю на автопилоте, потому что внимание полностью сосредоточено на внутренних ощущениях. – Спасибо.
А дальше… дальше я уже себе не принадлежу. Кисти – продолжение моих рук, краски – моя кровь, а рисунок, который я творю – выражение моих надежд, чаяний и бесконечной любви.
Мне не нужен свет, я даже практически не смотрю, куда обмакиваю кисть, словно моё шестое чувство (а может даже седьмое, кто тут разберётся в точном подсчёте) прекрасно знает что, куда и как. Я полностью ему доверяюсь, сама словно со стороны смотрю и в то же время все мои знания и умения со мной. Они служат мне верной службой: просчитывают ракурс, пропорции и прочие технические нюансы.
Я не знаю, сколько прошло времени, ибо не чувствую его течения. Есть только я, холст и нечто волшебное, обволакивающее меня с ног до головы.
Начинаю приходить в себя, когда кто-то обнимает меня со спины. По невероятному теплу и мурашкам удовольствия узнаю Амана – только на него у меня такая реакция, только у него такие жаркие объятья. Моргаю, новым взглядом смотрю на результат своего упоения. Ого!
Аман
Ощущение детских тел на мне: прикосновение маленьких рук, ног, ёрзанье непоседливых поп, их восторг наполняют меня радостью. Никогда бы не подумал, что мне так понравится катать чужих детей. Определённо, Диана делает меня сентиментальным. Делаю круг почёта над островом, любуюсь его дикой красотой.
Север. Он прекрасен, но только в тёплое время года, зимой же тут лучше не летать, потому что даже такие непробиваемые существа, как драконы не любят сильные морозы. Разве что клан белых равнодушен к холоду, но на то они и белые, как когда-то была Айра. Сейчас её волосы цвета огня, и значит, что вряд ли он сможет стойко выдержать низкие температуры, хотя та же Рената, похоже, привыкла. Но в ней волчья кровь, попавшая через метку, меняющая организм простого человека, делающая его более выносливым.
Подлетаю к главному дому – обители альфы стаи и замечаю, что Диана куда-то ушла. Прислушиваюсь к нашей связи – радость. Она ощущает радость. Судя по тому, что ни Ренаты, ни Харальда тоже нет, они явно с ней. За нами же следит весь посёлок. Кто-то с ужасом, кто-то с завистью, последнее относится в большей степени к детям. Разве что местный глас Волчьего Бога – его аура сильно отличается от остальных – спокойно наблюдает. Глядя на него и четверо побратимов Харальда тоже стараются не нервничать. Видно, что к детям конунга они относятся как к своим собственным, готовы отдать за них жизнь.