И вот в эту самую секунду Горький старший почти театрально закрывает глаза и трёт пальцами свои веки. Он до последнего надеялся, что сын будет всё отрицать. Что всё это сплошные выдумки и каверзы влюблённой девчонки. Что Антон не такой. Не такой, как он.
Выдержав минутную паузу, парень встаёт и поправляет свои брюки. Медленно расстёгивает ворот рубашки, а затем слегка раскачивается на плоских каблуках свои туфель.
Ждёт, что отец очнётся и выплюнет в его сторону очередную гадость. Но тот продолжает молчать. Тем самым накаляя обстановку в душном кабинете практически до предела.
- Так и будешь молчать? – Не выдерживает гнетущей тишины брюнет. – Что теперь ты будешь делать с этой информацией? Сдашь меня ментам?
- Не городи ерунду. – Огрызается старший Горький и поднимает на сына тяжёлый взгляд. А там… что это? Не злость, не ярость, не презрение. Это жалость? Парень так отчётливо увидел во взгляде родителя жалость. И, кажется, сострадание. Какого?
Антон делает пренебрежительную гримасу.
- Что это, папа? – Указывает пальцем на лицо старшего. – Это жалость? – Озвучивает отвратительные мысли. – К кому? Если ко мне, то подавись ей. Понял? – Теряя границы дозволенного. Его несёт.
- Ты переходишь черту, Антон. – Мужчина предупредительно хмурит брови. – Сядь! – Рычит на парня и указывает ему на его место. – Сядь, я сказал.
Брюнет нехотя подчиняется и не сводит глаз с отца. Прямо. Вызывающе.
- Я знаю, что ты хочешь сказать. И я абсолютно со всем согласен. Урод, щенок, мудак, выродок. Что там ещё?
- Ты мой сын. – Перебивает Антона мужчина и громко вдыхает воздух. – И мне правда жаль. Не то, что ты мой сын. Нет. Мне жаль, что ты пошёл в меня.
Брюнет непонимающе смаргивает и его плечи непроизвольно напрягаются.
- Я знаю, что ты жесток. И эта черта тебе досталась точно не от матери.
- Ты думаешь? – Язвит парень. – Я вот, не уверен. Разве не предел жестокости бросить своего сына и оставить его на деспотичного и неуравновешенного отца? – Говорит, словно яд выплёвывает. Ждёт, что папочка сейчас сорвётся и врежет ему по морде. Но тот лишь понуро качает головой и вздыхает.
- Ты не всё знаешь, сын.
- Например? – Антону сейчас хочется одного. Послать папашу нахер и свалить отсюда. Желательно, к той самой Варе. – Знаешь, папа. – Словно, открывая в себе второе дыхание. – Я жесток, не спорю. Страсть к причинению физической боли мне досталась от тебя. Но… страсть к причинению душевной боли… это точно гены моей мамочки. За столько лет, ты вдруг решил со мной поговорить о наших сходствах? Интересно, почему? Ты, наконец, прозрел и понял, насколько прогнил твой отпрыск? Извини, - Поднимая руки вверх. – Но, сам не понимаю, как так вышло? М? Может, ты меня просветишь? Может, ты тоже насиловал девочек по молодости?
Антон видит перекошенное лицо родителя и испытывает наслаждение. Как бы отвратительно это ни было. Но факт остаётся фактом.
- Антон. – Мужчина так же расстёгивает несколько пуговиц на рубашке и расправляет плечи.
- Да что, Антон? – Брюнет дёргает лицом, стряхивая новое подступающее раздражение. – Ни ты, ни моя якобы мамаша, не смеете учить меня жизни. Не смеете лезть мне в душу. Ясно? Мне хватает Августа, который потрошит меня словно тушку. Понимаешь? Хватает. А ещё эта… какого лешего она вообще притащилась во Владивосток? А? Это ты ей сказал, что я там?! С чего вдруг такое стремление нас свести?
- Она и правда хочет наладить мосты, Антон. – Виталий прикусывает себе язык. Трус. Какой трус. Он должен, обязан рассказать сыну правду. О том, что она не собиралась бросать сына. О том, как рыдала у него в ногах спустя несколько месяцев после побега. Умоляла отдать ребёнка. О том, как он сорвался в очередной раз. О том, как собаки гнали её через лес. Словно добычу. Хотя… Не словно добычу. Она и была добыча. Воспоминания ворохом валились на опухшую голову. – Она не виновата. Это я…
- Не защищай её! – Горький младший подрывается с места. – Не стоит так напрягаться, папа. Ей нет оправдания. Понимаешь? Она бросила меня. Я ей не нужен был. Совершенно. А сейчас? Карму свою решила подправить? Так передай ей, чтобы она шла к чёрту! Я и без неё научился жить.
Мужчина лишь открывает рот вглухую, собираясь что-то сказать. Но снова трусливо сжимает губы. Молча наблюдает, как сын дёргает плечами и трёт виски.
- Я думаю, что на сегодня достаточно, пап. – Вновь застёгивает пуговицы. – Все подробности дальневосточных переговоров тебе расскажет Жора. А я на днях заскочу. – Нервно ерошит чёрные волосы. – Маму от меня поцелуй. Мою настоящую маму. – Подчёркивает. – И про таблетки не забывай. – Как бы, между прочим. – Я не такой уж и урод. И правда за тебя переживаю.
Поднимает с пола свой телефон.
- И кстати! – Снова обращая взгляд к отцу, что молчаливо наблюдал за сборами сына. – Если вдруг тебя интересует. Эту «девочку» зовут Варя. И – да. Мы с ней начали не с того. Сам знаешь... но мы решаем это. Я всё исправлю. А у неё большое сердце. И… не влезай в это. Хорошо? – Спрашивая и не дожидаясь ответа, брюнет покидает удушливые стены отцовского кабинет.
Виталий откидывает голову на спинку дивана и тихо воет. Не смог. Так и знал, что не сможет рассказать сыну правду. Трус. Какой же трус. Омерзительный трус и ублюдок.
Антон
Смотрю на то, как она спит. Такая вся нежная и безмятежная. В моей кровати она смотрится неправдоподобно. Смотрю на неё уже минут тридцать. Просто пялюсь. Как истукан. Не припоминаю, чтобы я вообще когда-либо так смотрел на девушек. На спящих – тем более. Но от неё не могу отвести глаз. Моя молчаливая, робкая Варя.
Предрассветные сумерки делают её совершенно сказочной. Пока меня не было, мои простыни сменили на нежно-голубые. Почти белые. И на них она смотрится просто шикарно.
На часах почти семь. А сна ни в одном глазу. Сегодня дел невпроворот. Харыч просил отвезти его в аэропорт. Чета Авдеевых мутит свой бизнес, расширяясь не по дням, а по часам. Теперь и Захар в деле. Папа потихоньку вводит сына в систему.
Потом, наконец, съезжу к Надежде. Пора бы уже. Пока есть такая возможность. Потом к родителям. Здесь вообще не ясно, на сколько я там задержусь. Как карта ляжет. Кстати, о картах. Варя, говорила, что соседка учила её играть в преферанс? Нужно будет проверить. На раздевание, к примеру.
Снова обращаю внимание на спящую гостью. Одна её ножка маняще торчит из-под одеяла. От бедра и до самых кончиков пальцев. Такие маленькие и ровные. Красивые.
Вчера наш разговор не состоялся, и в таком молчании мы доехали до Кирюхи. Хорошо, что там была её соседка, и по совместительству, возлюбленная Харыча. И Варя заметно расслабилась. Отвлеклась на пустые бабские разговоры. Они там весь вечер о чём-то шушукались, хихикали. Даже забавно.
Но как только Авдеев со своей подружкой покинули вечеринку, я, долго не раздумывая, сделал тоже самое.
- Ты везёшь меня не домой? – Опомнилась, когда мы уже почти приехали ко мне. Смешная.
- У тебя мы уже были. – Ухмыляюсь ей и тянусь к женской руке, что снова вцепилась в сумочку. – Дай сюда. – Припарковался на подземной стоянке. Цепляю её пальцы и переплетаю со своими. В ушах отбивает свой собственный пульс. Кажется, сейчас я выплюну свои лёгкие. А она хлопает своими миндалевидными глазами и шумно сглатывает слюну. Чёрт! Мои мысли ушли далеко, и совсем не в ту сторону. – Пойдём?
Она слабо кивает и вырывает свои пальцы. Тушуется возле лифта. Как не родная, ей Богу. Усмехаюсь своим мыслям и в нетерпении щелкаю пальцами. Створки разъезжаются, и я галантно пропускаю свою даму вперёд. Варя… Снова не верю во всё происходящее.
Она сказала, что не жалеет. Это охереть как радует! Но ещё сказала, что ненавидит себя за это. И вот тут та самая не состыковка, которая не даёт мне вздохнуть полной грудью. Я мудак. И это никуда не деть. Как жаль, что человеческий мозг не чёртова флешка. Раз, и стёр всё ненужное. Всё. Проблема решена.
Смотрю на её профиль. Делает вид, что меня здесь нет? Милая Варя, так не получится. Делаю шаг в её сторону и прижимаюсь к ней сзади. Кладу свою ладонь на её живот, и чувствую, как он напрягается. Так, моя девочка... Прям, как у меня. У меня тоже всё напрягается, когда ты рядом…
- Антон. – Еле слышный всхлип и она ведёт бёдрами. Стараясь отдалиться. Но нет. Как же ты не понимаешь, Варя, что этим, лишь сильнее распаляешь меня, м?
- Да, Варя? – Шепчу ей на ухо и трусь носом о нежную кожу за ушком. – Я слушаю тебя.
Да кому я вру? Я почти ничего не слышу. Уши заложило похотью.
Раздаётся характерный звук, оповещающий, что мы на нужном этаже и лифт открывается вновь.
Варвара снова дёргается, выскальзывая из моих объятий, и я отпускаю. Плетусь за ней следом, поправляя свои оттопыренные штаны. Животное. Антон, какое же ты животное…
Уговариваю себя не трогать её сегодня ночью. Придержать своих коней. Дать ей то самое время. Хоть и рядом, но на расстоянии.
- Я посплю в гостевой. – Утверждаю ей в спину, когда моя девочка переступает порог моей квартиры. Она оборачивается, удивленно вскидывая бровки. – Ты, должно быть, устала. – Кривлю душой, но только для того, чтобы она расслабилась. Чтобы перестала видеть во мне врага. – Или ты против?
Варя, заметив мою кривую ухмылку, усиленно закивала. Снова сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.
Предлагаю ей выпить чая. Она ведь любит чай?
- Только имбирь в моём доме отсутствует. – Ставлю её перед фактом, а сам соображаю, где бы его приобрести. В супермаркетах есть?
Ещё час мы распиваем грёбаный чай. Время действительно позднее. И для меня это не проблема. Но я замечаю, как она клонит голову на подушки и всё чаще прикрывает свой миленький ротик, когда зевает.
Мы говорили. Обо всём и ни о чём. Медленно, но верно, я вытаскивал из неё слова. С каждым разом всё больше. В основном говорил я. Но и этого было достаточно. Когда я вообще разговаривал с девушками? Чёрт! Соня не считается. Это не то. Совсем не то. Даже сравнивать нельзя. Хмыкаю сам себе, вспоминая, что когда-то я говорил тоже самое. Но тогда - с точностью до наоборот. Кто бы мог подумать?