— Вон, смотри! — Виктор вытянул руку. — Вот он, пятьдесят третий…
Остановка его была в самом дальнем конце площади, рядом с живой стеной акаций. Чуть дальше отдыхающими мирными моржами застыли запылённые автобусы, водители курили, распахнув все двери и окна.
— Пусто тут что-то… — заметила Тэль.
И верно — на лавочке под жёлтой фанеркой с крупным номером «53» никого не было.
— Нам больше места достанется, — искусственно-бодро сказал Виктор, хотя и у него предательски начало сосать под ложечкой.
Странный мир, странное подобие Изнанки. Может, и впрямь миров не три, а куда больше? Может, они с Тэль невольно шагнули в параллельную реальность, ушли на другую грань мироздания?
…Водитель докурил, бросил окурок в серебристую урну, промахнулся, сплюнул, забрался за руль. «Пятьдесят третий» фыркнул, всхрапнул, словно уставший старый конь, и подкатил к остановке.
Наученный горьким опытом, Виктор впился глазами в табличку в левом нижнем углу ветрового стекла: нет, всё правильно сказал милиционер, конечная остановка — Луховицы, а здесь… здесь…
Но тут в глаз господину Дракону что-то попало, он отчаянно замигал, а Тэль уже тянула его за рукав.
В автобусе их встретила сердитая тётка-кондуктор, вперившаяся в них таким взглядом, словно были они американскими шпионами, только-только запрятавшими парашюты в придорожных кустах.
— Докуда едем?
— Луховицы, — выпалил Виктор.
— А документы на проезд кто предъявлять будет? — сварливо осведомилась кондукторша. — Сами ведь знать должны!..
— Ах, да, да… — и господин Дракон полез в карман за счастливыми билетиками.
Кондукторша, едва взглянув, несколько переменилась в лице.
— Ох… ну, садитесь, садитесь, — захлопотала она. — Ох, дочка, и куда ж тебя только несёт… ну, мужик-то понятно, а ты-то зачем, красавица?
— А что ж там такое, тётечка? — невинно поинтересовалась Тэль. — Мы ничего такого и не знаем!..
— У мужика своего спроси тогда. Уж коли он такие билеты мне показывает.
Господин Дракон только зубами скрипнул.
Больше расспрашивать Тэль не стала. Если они играют по правилам, то не могут не знать, почему тут так важны счастливые билеты.
А кондукторша всё качала головой сочувственно.
Автобус ехал быстро. Промелькнули окраины, узкое шоссе вбежало в лес. Навстречу попадались машины — самые обычные старые «ГАЗы» и «ЗИЛы», редкие автобусы и совсем редкие легковушки, по большей части — «Москвичи» и «Победы».
Семидесятые, подумал Виктор. Самое начало. В чём тут ещё разница с нашей Изнанкой, кроме странных книг, необычной милицейской формы и того, что так важны старые автобусные билетики, где сумма первых трёх цифр совпадает с суммой последних?
Места за окном казались разом и знакомыми, и нет. Иногда — ну точно, помню вот этот поворот, этот мостик, этот склон; а потом — да нет, совсем всё иное.
…А ещё в автобус никто не садился. Водитель добросовестно тормозил на всех остановках, под покачивающимися на ветру жёлтыми табличками с номером маршрута, открывал переднюю дверь и вновь закрывал — словно голодный человек несытый рот.
— Мне это не нравится, — прошипела Тэль сквозь зубы.
Однако они и в самом деле удалялись от города. Перестали попадаться остановки — а с ними и сёла. Глухой лес поднялся по обе стороны дороги, и даже встречных машин не стало. Посерело небо, наползли тучи; однако совсем помрачневшая было Тэль вдруг встрепенулась.
— Мы близко! Близко к… к границе!
Виктор бросил взгляд на скучающую кондукторшу. Знала она явно больше того, что сказала.
А потом автобус вдруг заложил крутой поворот, облака стянулись в сплошную непроглядную пелену, с земли поднялся туман. Мелькнули какие-то бревенчатые срубы, частично просевшие кое-где тесовые крыши; застыл гордый журавль над колодцем.
— Приехали, — поднялась кондукторша.
— Куда?
— Куда надо, мужчина, туда и приехали. Билетики сохраняем, не выбрасываем!
И, едва Виктор и Тэль оказались на земле, дверь с шипением закрылась, и автобус рванул с места, мигом исчезнув в сгустившемся тумане.
А вокруг расстилался Срединный Мир. Их с Тэль мир, и Виктор не мог ошибиться.
Запах, разлитый в тяжёлой мгле. Вкус в мельчайших капельках тумана. Ошибиться невозможно — они прошли Путём и оказались дома. Правда, не совсем…
Низкое-низкое свинцовое небо, вязкая тишина. Асфальтовая дорога, которой прикатил автобус, исчезла.
— Где мы? — пробормотал Виктор, хотя уже сам прекрасно понимал, где они, только никак не мог уразуметь, как они сюда угодили.
— Серые Пределы, — тихонько сказала Тэль и прижалась к нему.
А сквозь туман начали доноситься поскрипывания, потрескивания, пощёлкивания, словно там, совсем близко, возились громадные насекомые, двигали жвалами, перетирали дерево — «доски гробов», отчего-то подумалось Виктору, — шевелили щетинистыми лапищами, разводили и вновь сводили жёсткие надкрылья…
— Мы пришли, — выдохнул Дракон.
— Но с Пределами что-то не то, — Тэль прислушивалась, но не к звукам из тумана, а к себе.
Виктор потряс головой. С Серыми Пределами по определению ничего не могло быть «то».
— Давай отыщем Ярослава.
— А Лой?
— Ну… и её тоже. Да не ревнуй уж ты, невозможная моя Единорога!..
— Как-как? Единорога?
— Ну не Единорожка же… Перекидывайся. И пошли на нашу сторону.
Тэль кивнула. Преобразилась — белый Единорог тряхнул ослепительно-прекрасной гривой. Топнул копытом, готовый распластаться в беге; и тут копыто провалилось, словно в липкое нечто, покрытое затвердевшей коркой.
А потом за спинами вдруг взревел мотор. Затем залязгали гусеницы, и из тумана высунулась изрядно ржавая морда древнего бульдозера. Не современного, жёлто-чёрного, «словно трудолюбивый пчол», как говаривал один закавказский приятель господина Дракона в интерновские годы, — а древнего, явно послевоенного, когда-то крашеного в серый цвет, а теперь охряно-красного.
Бульдозер поднатужился, поднапружился, выпустил струю чёрного дизельного дыма. Опустил отвал, тоже ржавый, вгрызся им в землю; и попёр, наваливаясь гусеницами, прямо на колодец с журавлём.
Тэль рванулась, высвободила тонкую единорожью ногу. И застыла, недоумённо глядя на невесть откуда взявшуюся машину.
Виктор тоже смотрел. И было на что — в коробчатой старой кабине, с полуоторванной хлопающей дверцей никого не было.
В Срединном Мире машины имелись. Занимались ими гномы, занимались основательно: делали и паровозы, и локомобили. То есть, в принципе могли найтись и бульдозеры, но…
— Эй! Стой! Куда прёшь!.. — не выдержал Дракон. Отчего-то мысль, что высокий журавль, испокон веку поднимавший воду из старого колодца, с треском опрокинется и рухнет под натиском ржавого бездушного железа, была совершенно нестерпима.
Хорошо ехать на поезде, когда в твоём распоряжении целый вагон.
Назывался он почему-то «курьерским», хотя никогда и никаким курьерам такой роскоши не предоставлялось. Порой в таких вагонах ездило гномье начальство, иногда — богатеи и главы кланов, припоминал Всеволод и несколько случаев, когда они путешествовали на поезде всей семьёй. Но было это давно, уже успело выветриться из памяти — остался только перестук колёс, свет электрических ламп под абажурами из красной и золотой ткани, кожаные диваны, какие-то сладости на столах, их с Нотти возня: они то дрались, то играли, то пытались устроить какую-нибудь проказу.
Давно это было…
Всеволод проснулся утром на широченном ложе, где, наверное, в иные времена спали его мать с отцом. За окнами стремительно проносился хмурый хвойный лес, придавленный низкими тучами. Глухомань, Крайний Восток, земли малообжитые. На старинных картах в Изнанке про такие места писали: «Здесь водятся драконы». В Срединном Мире драконы предпочитали более комфортные районы для существования.
Минуту Всеволод полежал, слушая перестук колёс и поглядывая в окно. Было ещё раннее утро, можно бы и поспать, но…
Не время нежиться в кровати! Он — наследник рода, будущий Дракон, правитель Срединного Мира! Это — его первая серьёзная миссия. К тому же не просто инспекция какого-нибудь отдалённого городка или магического клана, о нет! Он едет спасать сестрёнку!
Так что Всеволод соскочил с кровати, отправился в ванную комнату (там были и унитаз с биде, и душ, и громадная мраморная ванна с гидромассажем — гномы любили роскошь, хотя никто из них в этом бы никогда не признался). Всеволод принял холодный душ, полезный для тела и ума, полотенце выбрал самое грубое, некоторое время примерялся — не побриться ли, но с сожалением понял, что нужды в этом нет никакой. Пришлось ограничиться чисткой зубов.
Когда он вернулся в спальню, кровать оказалась застелена. Следят за ним, что ли? Вот только как? Видеокамеры и даже простые микрофоны в Срединном Мире долго не жили, магия и электроника не любили друг друга.
Одевшись, Всеволод отправился в соседний салон — там уже был накрыт стол для завтрака. Омлет с сыром, свежевыжатый ягодный сок, ещё тёплый хлеб, колбасы, паштеты и нарезанная тонкими пластами солёная рыба, чай и кофе… Официант стоял у его кресла: не гном, а то ли человек, то ли на четвертьэльф, изящный и чуточку надменный, во фраке и с чёрным галстуком-бабочкой. Был он старше Всеволода, но ненамного.
— Спасибо, друг мой, — сказал Всеволод. Отец и мать всегда говорили, что с прислугой надо быть вежливым и не забывать благодарить за работу. Маленький Сева однажды начал спорить, доказывая, что прислуживать за столом это нетрудная работа, за которую платят деньги, и нечего ещё распинаться в благодарностях. Отец переубедил его одной фразой, наклонившись и шепнув на ухо: «Ты хочешь, чтобы официант плюнул тебе в кофе или написал в сок?» С тех пор Всеволод стал очень вежлив.
— А есть ли молоко?
— Разумеется, — ответил официант. — Коровье, козье, бизонье, оленье, лосиное, верблюжье, овечье? Есть ещё молоко грифона, так называемое птичье, но… — он понизил голос, — я бы не советовал. Слабит! Молока единорогов сейчас нет, не сезон.