Но она очень хорошо почувствовала, как драконья магия ломает и рвёт эти исчезающе-тонкие листы, каждый из которых способен был рассечь весь Срединный Мир.
Она слышала беззвучные крики тех, кто горел сейчас в этом пламени, и её саму затрясло. Чудовищная мощь погибала там, распадалась и расточалась, и только гадать можно было, сколько же сил Владыка вложил в этот последний удар.
Земля сотряслась, воздух взвыл.
А потом крылья Дракона внезапно подломились, тело его ещё в воздухе изменилось, вновь становясь человеческим. С кажущейся лёгкостью, словно сорванный лист, коснулось земли, покатилось, замедлилось, замерло — сердце Лой оборвалось.
Кто знает, чего ей стоило не закричать…
Зато закричала Тэль. Дико, нечеловечески, раздирая слух.
Замирая от ужаса, Лой увидела, как дрогнули, стали расплываться очертания тонкого тела — Тэль выглядела, словно не сильно старшая сестра собственной дочери, — как сверкающие грани над ней стали складываться в ту же воронку, что только что мерцала над останками локомотива.
Природа Изначальной явила себя.
К упавшему Дракону они рванулись все вместе — Лой, Тэль и женщина-маг Дарья, опережая других.
…Он замер ничком, руки раскинуты, пальцы глубоко вонзились в землю, словно он отчаянно пытался удержаться.
Тэль уже вернулась в прежний облик, и одна Лой знала, чего это ей стоило. Да, наверное, только такая и способна выносить Дракона…
Супруга Крылатого Владыки не рыдала, не заходилась в крике; рухнула на колени рядом с телом и замерла, приложив пальцы к его вискам, высоко задрала подбородок, натягиваясь струной.
— Лой…
— Да? — Было что-то в этом голосе, что-то абсолютно чуждое, истинно Прирождённое.
— Ты его любишь, я знаю. Помоги, прошу тебя. Нет — умоляю.
— Я?.. — содрогнулась в смятении Кошка. — Я… с чего ты… это не… Помогу, конечно! — наконец овладела она собой. — Что надо делать? Поделиться силой?
— Нет, — губы Тэль стремительно синели, из лица уходила кровь. — Он сейчас далеко… очень далеко. Я его держу… на самом краю. Приведи его… назад. Пожалуйста… очень… прошу…
— Я… да что ты, Тэль! Конечно — всё, что надо!.. — забормотала Лой, изо всех сил пытаясь нащупать путь — ибо не всяким путём пройдёт даже она.
Всё, что надо, ибо речь шла уже не только о чувствах. Не станет господина Дракона — Срединный Мир рухнет в долгую смуту… если вообще уцелеет. А клан Кошки, не самый сильный, не самый многочисленный, должен не просто жить, он должен процветать! Во всяком случае так объясняла себе Лой, чтобы не пришлось признавать и другого объяснения, неподобающего вольной Кошке…
— Иди. За ним. Пожалуйста… — процедила Тэль сквозь стиснутые зубы. — Ты знаешь, что надо… или поймёшь…
И Кошка пошла.
Она просто закрыла глаза и сделала шаг; провалилась во тьму, но сразу же ощутила на веках солнечный свет.
Гомонили птицы, перекликались высоко в кронах. Зеленела листва, застыли белые стволы берёз: Лой очутилась на краю длинного холма, полого спускавшегося к реке. Над ней выгнул серые фермы железнодорожный мост. На другом берегу полоска жёлтого песка, в быстрых струях плещется и брызгается ребятня. Выше начинаются огороды, утопают в зелени дома и домики, торчат над крышами телевизионные антенны.
Изнанка?
Нет, совсем нет. Ничего не давит на грудь, не выталкивает. Словно Единорог впереди прошёл, на себя удар принял.
Зачем она здесь? Что ей тут делать? Подсознательно Лой воображала, что увидит пресловутый ад, придуманный людьми в самых разных формах, но это место никак на него не походило.
Да, очень-очень похоже на Изнанку… но всё же не Изнанка. Чувства совсем другие.
Или же где-то тут прошёл господин Дракон.
Лой двинулась наугад, вниз по склону, к реке. Кошки не очень любят воду, но, если надо, — и реку переплывут.
К счастью, этого не потребовалось. Бредя по высокой траве, Лой вдруг ойкнула, словно наткнувшись на что-то острое, мигом поняла, что это и есть след Крылатого Владыки.
Ага! Он тоже не захотел пускаться вплавь, через мост направился! Ну, тогда и мы…
…Лой быстро шла, почти бежала по мирным улочкам городка. Чем-то он очень напоминал те места, где обитала старая Единорог, та самая, бабка нынешнего Владыки. Кошка Ивер только один раз решилась отправиться туда на поклон.
Да, те же дома в три-четыре окна под шиферными крышами, обшитые фигурной доской, что Виктор называл «вагонкой». Наличники и занавесочки, колонки, из которых льётся вода… куда же могла тут направиться душа господина Дракона, изгнанная из его собственного тела?
Вскоре улица стала шире, поднялись уродливые кирпичные строения в два этажа, с какими-то вывесками, но на них Лой внимания не обращала. След Дракона вёл дальше, и она должна была его нагнать!..
Тэль и Дарья, маг Воздуха, молча сидели над неподвижным телом. Подоспел Ярослав со своими, Георгий, Алексей и Святозар что-то ему горячо втолковывали, тыча пальцем в сторону дымящихся развалин. Дарья тоже тревожно озиралась.
— Скажи им — сейчас будут остаточные явления… — не разжимая плотно сомкнутых век, безжизненно проговорила Тэль.
Остаточные явления и впрямь проявились. Разрушенная Драконом чужая магия, словно яд, впиталась в землю — и земля её отвергла.
…Поднявшихся нелепых тварей, в буквальном смысле слова слепленных из песка и палок, отражали всем многолюдством. У краснобереточников настал звёздный час; Ярослав склонился было к Тэль:
— Госпожа… позвольте вас сопроводить…
Та лишь коротко взглянула на него, и Страж мигом осёкся, отступил в сторону.
Единорог осталась сидеть рядом с неподвижным телом мужа. Кошки Лой нигде видно не было.
Она очень торопилась. Шла быстро, почти бежала; превеликие силы, ну что же вы меня позорите? Что это за вид, я вас спрашиваю? Что за уродливое платье в крупный горох?!.. Что это за обувь — три шага шагнула, и уже ремешки натирают!
Лой решительно сбросила туфли, помчалась дальше босиком. Дракон был совсем уже близко.
…Она заметила его, сидевшего на скамейке в каком-то скверике, на краю детской площадки. По другую сторону сквера высилось странное сооружение из досок, не то алтарь, не то жертвенник, не то ещё что-то, с аршинными алыми буквами «Ленинскую политику ЦК КПСС — одобряем!».
На Драконе была рубашка в коричневую клетку с коротким рукавом, светлые брюки. Совсем не то, к чему Лой привыкла в Срединном Мире, но ему — ему оно шло.
На горке забавлялись ребята с девчонками, малыши сосредоточенно копались в песочнице. Дракон застыл неподвижно, глядел куда-то поверх голов.
Лой решительно направилась к нему.
И тут из-за угла прямо перед ней вывалились трое. Юнцы, один в майке, другой почему-то в поношенном пиджаке и заломленной с претензией на лихость кепке. Третий в несвежей рубахе с закатанными рукавами, на кистях рук и до самых локтей — аляповатые, плохо выколотые татуировки. К нижней губе прилипла изломленная папироса.
От них плохо пахло. Дешёвым спиртом и ещё более дешёвой агрессией.
Лой с такими встречалась во множестве. Шевельни она мизинчиком, и эта троица перервёт друг другу глотки, но сейчас ей не до них. Дракона надо вернуть, и времени терять нельзя.
Поэтому трое — как их звал Виктор, гопников? — Лой просто не заметили. Магия далась ей легко и естественно, совсем не как в истинной Изнанке. Правда, очень небольшая, очень лёгкая магия.
— Виктор!
Дракон не шелохнулся. Смотрел пустым взглядом на играющих детей, словно не замечая ничего вокруг.
— Да Виктор же!..
Подбежала, забыв обо всём, встряхнула за плечо. Показалось — она схватилась за гранитную скалу. Дракон словно врос в скамейку, он не шевелился.
— Что, нашла своего? — ехидно прокомментировала какая-то бабулька. — Упился, похоже, до чёртиков, болезный! Эвон, зенки-то белые все!..
У Лой вырвалось яростное шипение. Как она смеет, кем бы ни была!..
Шаг — взмах — бабульку отбросило, да в самую середину очень удачно случившейся лужи.
— Никто не смеет чернить Владыку, — бросила на прощание Кошка.
И старушенция на удивление всё поняла. Выбралась на сухое место, с ужасом поглядела на Лой и припустила прочь с такой прытью, что наверняка побила все местные рекорды.
— Виктор. Пожалуйста. Вернись ко мне. Вернись, ну пожалуйста!..
Не отвечает. Не двигается. Лой словно окатило ледяной волной — а что, если уже поздно?..
Что делать, что делать?!
Она лихорадочно озиралась.
И тут кто-то по-хозяйски положил ей руку на плечо.
— Шо, принял на грудь твой?.. Ну и пусть дрыхнет, пошли с нами, мы тебя не хуже обнимем!..
Те трое. Явились.
Ощерился рот с золотым зубом. Папироска дымит, сдвинута в угол презрительно кривящихся губ.
— Пошли, пошли, нечего тут ломаться. Твой-то пусть проспится спокойненько. Кошелёк только забери, — глумливо бросил другой, в пиджаке.
Третий просто загоготал похабно.
Лой Ивер чуть-чуть сощурилась. Самую малость. Но те, кто её знал, тут же бросились бы без памяти наутёк.
А в следующий миг забормотала, жалобно и жалко, пятясь и прижимая руки к груди:
— Мальчики, ой, вы что, мальчики, да что вы, да зачем же вы?..
И одновременно глаза её, плечи, руки, бёдра проделали какое-то очень сложное, мгновенное, слитное движение. Движение, что сводило с ума.
— Ах, сучка!.. — тот, что в кепке, выплюнул папиросину. — Ну, сейчас мы тебя…
Яркий день. Сквер, где играют дети. Распахнутые по летнему времени окна. Куча свидетелей. Множество любопытных взглядов. Те же старушки на лавочках — но у троицы глаза мигом налились кровью.
— Прочистить тебя надо, как есть надо!..
Её схватили, завертели, точно куклу, заваливая, зажимая рот, жадные и отвратные ладони зашарили ей по коленям, по бёдрам, задирая подол платья.
Лой завизжала. Тонко, отчаянно, с настоящим ужасом.
Она не играла. Точнее, уже не играла.