— Не паясничай, — зло ответил Всеволод. — Какой у тебя сын может быть? Ты же порождение магии, ты на такое не способен.
— Так и Драконы с Единорогами — порождение магии, — ответил Обжора с ухмылкой. — А глянь, каких детишек-то родили, загляденье…
Эрик, молчаливо стоявший всё это время, вдруг начал оседать.
— Пора мне, пора, — пробормотал Обжора. — Пойду, подлечу ребёнка…
Он легко взвалил Эрика на плечо, подмигнул Нотти — и исчез. Без всяких красивостей и эффектов. Были — и нет их.
— Ну ты, сестрёнка, любительница неожиданных исчезновений и появлений… — пробормотал Сева. — Магия и порядок, да что же творится!
— Что с ними? — Нотти взглядом показала на неподвижных магов.
— Идём, проверим, — Сева вложил шпагу в ножны. — Тут такая битва была… мама дорогая… не видел бы своими глазами — не поверил бы…
Вначале они подошли к Торну.
Водяной маг был мёртв. Где-то в глубине своей исчезнувшей памяти Нотти ощущала воспоминание о Торне. Он был силён, он был коварен, он был врагом… и вот он ушёл навсегда.
— Я не буду о нём жалеть, — сказала Нотти.
— И я не буду, — согласился Всеволод. — И не потому, что он нас всех ненавидел, Драконов былого и грядущего. Нам его любовь не нужна. И даже не потому, что он отца едва не убил, когда тот в Срединный Мир явился.
Сева помолчал, глядя на неподвижное тело мага. Тот казался сейчас совсем старым, беспомощным и не опасным.
— Отец его простил. Ну понятно, он же за всех в ответе, он Властитель, а это политика, искусство компромиссов… Чтобы не было войны, чтобы был порядок и спокойствие… Только не со всеми так можно, не все понимают прощение. Видишь, чего он натворил? Сам в свои силки и попался. Сам и виноват. Никакой жалости.
Не сговариваясь, они двинулись дальше, к Ритору.
И тут их ждала неожиданность.
Маг Воздуха был жив.
Лежал ничком, глядя в небо. Тяжело, с пузырящейся на губах кровавой пеной, дышал.
И смотрел на них — спокойно, будто экономя силы.
— Ритор… — с горечью сказал Сева. — Ну что же ты, а? Зачем ты снова в это ввязался? Снова интриги, снова Убийца!
Ритор неожиданно улыбнулся. И сказал, на удивление громко и явственно (впрочем, чему тут удивляться, у магов Воздуха никогда не было проблем с голосом, слова — лишь колебания воздуха):
— Привет, правнуки…
— Что? — Всеволод нахмурился.
— Ваш отец до сих пор не рассказал вам постыдную семейную тайну? Он мой внук. Потомок страсти и насилия… в том нет его вины… но это кое-что объясняет в характере. Верно?
Сева и Нотти молчали. Девушка непроизвольно взяла Всеволода за руку. Тот посмотрел на неё, крепко сжал ладонь.
«Он действительно мой брат, — внезапно поняла Нотти. — А маг Ритор — прадед…»
— Ты красиво летела, — продолжил Ритор. — Я давно понял, чему ты хочешь научиться… но ты соединила Воздух и Огонь… истинная дочь Дракона… Умница. Ты похожа на… на неё.
— Зачем же ты привёл Убийцу? — спросила Нотти.
— Я? Привёл? — Ритор улыбнулся. — О, нет. То не в моих силах. Он пришёл сам, когда осознал себя и свой путь. Он порождён магией, но он воплощает порядок. Мы учились путям Убийцы тяжело и долго, ему же оказалось достаточно лишь захотеть. Обжора вёл свою игру… а я свою.
— Но почему ты хочешь нашей смерти? — спросил Сева.
— Глупые дети, — Ритор на миг прикрыл веки. — Никому из вас, ни вашему отцу, ни вам, я не желаю зла. Неужели вы не поняли, что Убийца может убивать не только Драконов?
Нотти растерянно огляделась. Спросила:
— А здесь же ещё кто-то был?
— Юный Лэй улетел, он первым понял, что происходит. Анджей… где-то под этими плитами. Достойная могила для мага Земли. Знаете… он меня удивил. Его жизнь была довольно… безобразна. Но умер он достойно. Передайте это его клану.
— Сам передашь, — сказала Нотти. — Заварил кашу, а нас оставляешь расхлёбывать? Нет уж!
— Если я не могу себя исцелить, то и никто не сможет, — ответил Ритор. — Передайте отцу… ещё не конец. Главная схватка впереди, и тут вы должны…
— Заткнись, — мрачно сказал Всеволод. Сглотнул, покосился на сестру: — Кто из нас Единорог, Ритор? Я или она? Думаешь, не вижу, к чему дело идёт?
— Не знаю, — ответил Ритор. — Никто не знает. И в этом наше спасение.
Всеволод опустился на колени рядом с Ритором. Кивнул Нотти, та села рядом.
— Значит, так, — сказал Всеволод. — Вначале повреждения от магии. Я убираю следы Земли и Воды, ты — Ветра и Огня, все, какие найдём. Потом раны. Лечим вместе. Внутренние повреждения в первую очередь. Восполняем потерю крови. Поднимаем иммунитет, нам инфекции только не хватало. Давай.
— Я не знаю… — заколебалась Нотти.
— Делай! — рявкнул Сева.
И Нотти опустила ладони на грудь старика.
Ветер и Огонь…
Она ощущала повреждения — магия пылала в теле старика, лишь его железная воля и собственные силы Воздуха сдерживали смерть. Магия повреждала больше, чем грубая рана, магия стремилась уничтожить саму основу его жизни.
И Нотти вытягивала, вычищала, убирала всё, что вторглось в тело её прадеда.
Как странно — ещё вчера она не помнила ни отца, ни матери. А сейчас у неё есть прадед и брат.
Она уже не одна в этом мире.
— Теперь рану, сестрёнка… — прошептал Сева.
И они принялись закрывать пробитые и разорванные сосуды, сращивать ткани и восполнять потерянную кровь.
Не зная, получится ли.
Не зная даже, надо ли это делать.
Но иначе поступить они не могли, потому что их отцом был Дракон, а матерью Единорог.
Эрик лежал, закрыв глаза. Кажется, он на миг потерял сознание.
Или умер?
Но это сейчас его как-то не особо занимало.
Он вспоминал Нотти.
Как она явилась из взрыва, из пламени, из распустившегося огненного цветка, упавшего с неба.
Как звезда.
Обнажённая и прекрасная.
Конечно, он видел голых девушек. И даже не только в интернете, на эротических фото и в ещё более эротических роликах. Даже наяву видел — в прошлом году они пошли компанией купаться ночью и как-то так само получилось, что решили купаться голышом… хоть и темно, но разглядеть удалось, к тому же девчонки хулиганили, их было много, и компания была своя, никто всерьёз не опасался…
Чего же его так вштырило, что он умер, а лежит и думает о голой Нотти!
— Тебя, сынок, не то зацепило, что девчонка без труселей была, — раздался над ним грубоватый голос. — А то, что звали эту девчонку Нотти. Влюбился ты.
Эрик открыл глаза и посмотрел на кряжистого здоровяка в рабочем комбинезоне. Тот, уперев окорокообразные руки в бока, стоял над ним.
— Ты правда мой отец? — спросил Эрик.
— Правда, — ответил мужчина.
— А мама?
— Мамы не было.
Эрик сел. Огляделся. Он лежал на зелёной траве, на маленькой лужайке, окружённой стеной плотного серого тумана. В тумане скользили зыбкие смутные тени. Над головой сияло высокое голубое небо… только какое-то ненастоящее. Будто нарисованное.
— Так не бывает, — сказал Эрик.
— Бывает-бывает. Только не у людей. Я ведь по природе своей — чистая магия. Квинтэссенция Прирождённых, вот! Могу рушить, могу творить. У людей такого нет вообще, в Срединном Мире такая сила тоже одному не достаётся, на Драконов и Единорогов поделена. Захотел я себе сынка — вот и создал тебя. Выстругал из хаоса, будто папа Карло из бревна, прочими аналогиями смущать не стану.
— Зачем, пап? — спросил Эрик, неожиданно легко признавая, что этот несуразный человек, которого Нотти назвала Обжорой, его отец. — Создал — и выкинул?
— Тебе человеком надо было вырасти, — вздохнул Обжора. — А для этого нет места лучше, чем мир человеческий.
— И что теперь? — Эрик встал, посмотрел Обжоре в глаза. Они с ним были одного роста, только весил Обжора, наверное, как четыре или пять Эриков. — Ты магия. Я её ненавижу. Мы сейчас где?
— В моём мире, Мире Прирождённых, — сказал Обжора вразумляюще. — Там, где роятся символы и идеи, где есть всё и ничего нет. Где Хаос пытается себя обрести.
— То есть всё вокруг — мой враг, моя противоположность, — сказал Эрик.
— Э, не так всё просто… — Обжора вздохнул. — Хаос хоть и враждебен Порядку, но и Порядок без него мёртв. А в обычной жизни человеческой? Любовь, что вспыхивает без причин и надежд? Озарение учёного, который на ровном месте загадки природы решает? Вдохновение живописца, самопожертвование матери, героизм солдата, прозрение писателя? Мешанина мужских да женских генов, что каждого, включая твою Нотти, породила? А не будь здесь, в Мире Прирождённых, крох Порядка? Не было бы меня. Ну и тебя, соответственно.
Эрик кивнул, не то соглашаясь, не то просто прекращая разговор. Осмотрел себя. Ничего не болело. Никаких ран не было, никаких сломанных пальцев и раздробленных суставов. И одежда как новенькая, словно только что купленная.
— Чего ты хочешь от меня, отец? — спросил Эрик.
— Я? — Обжора будто смутился. — Хочу, чтобы хорошо всё было. Как я задумал когда-то.
— От меня, — устало сказал Эрик. — От меня чего хочешь? Что мне делать?
Обжора задумался.
— Можешь тут остаться, со мной, — сказал он. — Прирождённые тебя не любят, могли бы — сожрали живьём. Но я их удержу, да и ты сам научишься. Сделаем тут домик хороший, озерцо, горы… Что хочешь, то и сделаем. А потом девчонку хорошую тебе создадим. Как Нотти. Точь-в-точь. Будет за тобой бегать с влюблёнными глазами. Хорошо будет, поверь! Я иногда зайду, надоедать не стану…
— Как Нотти… — повторил Эрик.
— Ну да. Саму её не приведу, а двойника сделаю.
— А ещё? — спросил Эрик. — Что ещё можно?
— Я тебя подлатал, — Обжора посуровел. — Посвящение ты прошёл… эх, хитрый старик Ритор, хитрый… Могу тебя вернуть в твой мир, могу в Срединный. И пойдёшь ты тем путём, который тебе уже предначертан. Решай! — он вздохнул. — Хотя чего мы себя обманываем, сына? Ты же всё решил. Или за тебя решили.
Он вытащил из кармана огромный, размером едва ли не с простыню, носовой платок. Высморкался.