ктора? Пытались убить его в Луге…
— Ага, все уже знаешь, — удовлетворенно забулькал Торн. — Всегда поражался, как клан Кошки ухитряется быть в курсе событий…
— Это для отвода глаз? — Лой не дала ему уйти от вопроса. — Чтобы запутать Ритора?
— Не только, Лой, не только… — Торн задумался, прозрачная маска то погружалась на самое дно, то вновь выныривала. В ручейке явно прибывало воды — магия тянула все соки из источника. — Ладно. Кое-что ты вправе знать. Убийца постигает Силу в схватке, в поединке. Ненависть боя — вот что питает его, дает власть над стихиями. Бедный Готор… он сам пошел на это. Дразнил Убийцу. Заводил Убийцу.
Уничтожал тех, кто шел рядом с ним. Пока — пока Убийца не принял силу Воды.
— Значит, Ритор сам себе помешал? — воскликнула Лой. — Ударил по Виктору и помог ему осознать Силу Воздуха?
Губы Торна расплылись в улыбке.
— Ты аккуратно играешь, Торн. — Лой покачала головой. — Смотришь далеко вперед…
На языке у нее вертелось, что при таких способностях не грех было бы и назад порой оборачиваться, но Кошка благоразумно промолчала. Она узнала многое, что хотела знать. И ухитрилась ничего не сказать магу Воды.
— Теперь ты будешь гадать, в чем состоят остальные детали посвящения Убийцы… — Торн наморщил брови. — Не мучайся загадками, Лой. Ты не из Стихийного клана, и тебе ни к чему лишние знания.
— Да? А чем же ты предлагаешь мне заниматься? — ехидно спросила Лой.
— Любовью, например. — Торн захохотал.
Как он осмелел на расстоянии! Лой расплылась в улыбке:
— Милый! Ты бы знал, как я хочу тебя! Воспоминания — только они и греют…
— Ну, согреть не обещаю. А вот все остальное…
Вода в ручье вспучилась, обнажая дно. Запрыгали по песку перепуганные мальки. Водяная статуя — точь-в-точь Торн, встала перед Лой. В прозрачном теле кружились быстрые водовороты, мчались тягучие струйки течений. Случайно попавшая в ожившую воду рыбка испуганно крутилась в груди, будто пародируя биение сердца.
Торн — двойник Торна — был обнажен. Прекрасная копия! Вот только в одном маг пошел против суровой правды жизни…
— Ого… — только и вымолвила Лой, оглядывая Торна.
— Ага, — самодовольно подтвердил Торн. Протянул руку — и стал грубо стягивать с Лой обрывки платья.
— Слушай, я крайне тебя ценю, но вот в плане гидрофилии… — попыталась протестовать Кошка. Но возбужденный маг не слушал возражений, срывал одежду с восторгом дорвавшегося до женщины подростка.
В конце концов, может быть, это будет забавно?
Лой заставила себя ответить на поцелуй холодных и мокрых губ, опустилась на траву. Прозрачная статуя с мужскими достоинствами неимоверных размеров нависла над ней.
— Я могуч! — выкрикнул маг.
Ой…
Ошарашенная Лой отчаянно пыталась понять, нравится ли ей это. Может быть, если подогреть воду… а так — все равно что воспользоваться садовым шлангом…
— Развратница… — сладко и томно выдохнул маг. — О, Лой!
Вода внутри него забурлила, рыбка заметалась, уносимая потоком.
— Лой… — простонал маг.
Прозрачное лицо глупо улыбнулось, глаза-водовороты сузились. Торн слишком поздно сообразил, что не сможет контролировать Силу.
— Изви… — булькнул он, когда избавившаяся от магических пут вода хлынула на Лой.
Мокрая насквозь, покрывшаяся от холода пупырышками, Лой Ивер каталась по траве в приступе истерического хохота.
Торн, Торн…
Сколько надо объяснять, что не в размерах дело! Нет, нельзя сказать, что ей совсем не понравилось. Если вода будет из теплой ванны да после тяжелого трудового дня… Приятное с полезным: и секс, и душ.
Но хватит смеяться. Надо спасать бедную рыбку.
Виктор с удовольствием предался бы сну. Повозка катилась, стучали копыта лошади, поскрипывали деревянные колеса, Тэль шепталась с возницей — временами они начинали тихонько смеяться. Порой навстречу проезжали другие повозки — Вася обменивался с их возницами сдержанно-вежливыми приветствиями. Один раз их обогнала несущаяся во весь опор карета, запряженная четвериком. Карету эскортировали четверо солдат в форме, почему-то напоминающей мушкетерскую. Да и вооружены они были не только длинными шпагами, но и массивными тяжелыми мушкетами.
— Во как Земные чешут! — восхищенно сказал вслед Вася. — Станешь волшебницей — тоже так носиться будешь, с гвардейцами, с шумом-гамом.
Виктор даже присел, вглядываясь вслед карете. Ничего особенного. Окна наглухо закрыты, а гвардейцы ничем не напоминают магов.
— Молочка хошь? — спросил возница. — Допить надо, пока не скисло.
Выпив без всякого удовольствия жирного теплого молока, Виктор снова прилег. Нет, хорошо бы уснуть…
И проснуться на берегу, под небом, в котором нет солнца? На радость Обжоре?
Он уже думал о постоянном участнике своих снов как о живом человеке. Неприятном, злобном, циничном — но все же вызывающем определенное уважение. Кашевар фигов… что же значат все его недомолвки и намеки? Задремать и устроить разборку? Да нет, ничего не получится, в мире Обжоры все идет по его законам…
В мире Обжоры — в Мире Прирожденных?
Ничего необычного в этой мысли не было. Если уж видения не случайны — а в такие случайности Виктор не верил, то источник снов стоит искать именно среди Прирожденных. Среди тех, кого боятся даже могучие маги…
— В общем — уроды! — вдруг воскликнул Вася. Похоже, они с Тэль ссорились. И уже давно.
— А ты сам — видел Драконов? — Виктор вскинулся на слова Тэль. Но девчонка не обернулась. Ее голос звенел от ярости: — Ты, мальчик!
Вася даже дернулся:
— Ты что? Припадочная? Будто ты видела!
— Я — знаю!
— Откуда? — Возница нервно засмеялся. — Да тебе-то откуда знать? Эй, Витек, чего твоя сестра…
— Я — знаю! — Голос Тэль взвился. — Земля еще помнит шаги, сминавшие скалы! Ей трудно было держать Драконов — горы легче их сердца! Воздух выл от боли, когда Драконы расправляли крылья! Ураганы меняли путь — лишь бы не встретиться с ними! Моря вскипали от их дыхания! Реки иссыхали, если Драконы утоляли из них жажду! В жерлах вулканов грелись они! Чешуя их горела ярче солнца!
Повисла тишина. Заржала — и перешла на рысь лошадь. Обалдевший Вася смотрел на Тэль, медленно отползая по облучку подальше. Потом воскликнул:
— Так я же и говорю — сволочи они все были! И слава магам, что избавили нас от Властителей!
Тэль нехорошо засмеялась.
— Ты что, мальчик. — Голос ее был ласков, но резал подобно бритве. — Ты решил — я ругаю Драконов? О, ты не прав. Совсем не прав. Они были плотью земли и дыханием неба. Душа их текла в каждом роднике, а свет их разгонял ночь. Враг не смел подступить к Срединному Миру — пока Драконы хранили его. Если бы ты видел полет Дракона в ночном небе, мальчик… Ты упал бы на колени, ты окаменел бы, не в силах отвести взгляд! А когда Дракон истаял в небе — уже не остался бы прежним. И если хватило бы сил… если бы только хватило духа…
Она рассмеялась.
Если бы хватило сил?
Виктор почувствовал, как наползает на глаза алый туман. Терялись в нем Тэль и возница, исчезала дорога и ползущая навстречу повозка.
— Да, страшна была их ярость, мальчик! Но и любовь была ярче молнии! Она-то их и сгубила. Не смогли Драконы стать сильнее Убийцы… чья сила в одном — ненавидеть!
Алый, алый, алый туман…
Ваша власть была над миром. И горели города, забывшие страх перед Крылатыми Владыками, Алым, алым, алым пламенем… Ваша власть была над людьми. И истекали кровью вышедшие навстречу с мечом в руках. Алой, алой, алой кровью.
Пришел час расплаты.
Это не кровь, не огонь, это темнеет в глазах. От сияния черных лат, от блеска меча. Он силен — последний Дракон. Тот, кто станет воистину последним. Он очень силен — каждый удар его — смерть. Но Убийца не чувствует ран — что раны для того, чья плоть — камень, чья душа — ледяная вьюга, чьи движения — быстрее текучей воды, чья сила — обжигающий пламень.
Кто это подкрался сзади? Твоя подруга, Последний Дракон? Как смешно — она рискует вступить в наш поединок! Удар — плашмя, лишь бы не мешалась, и девушка падает, оглушенная. Мужчина в черных латах кричит от ярости — но у него не остается сил, слишком многое кипит в его душе — любовь, страх, отчаяние и лишь потом — ненависть. Мужчина кричит — и на мгновение отводит взгляд, смотрит на упавшую женщину…
Ты отходил свое по Земле, Дракон!
Удар — и сабля белого металла подрубает ноги рыцаря в черном.
Тебе не расправить крыла, Дракон!
Удар — и кровь вскипает на клинке, и тонкий меч падает в липкую грязь.
Я забираю твою жизнь, Дракон!
Удар — и черные латы трескаются, кожурой сползая с тела.
Свет померк для тебя, Дракон!
Удар — светлые волосы темнеют, и он видит глаза Дракона.
Совсем еще молодые глаза.
Убийца Драконов опустил клинок. Последний из Драконов стоял перед ним на коленях — у него не осталось сил стоять. Жизнь покидала его, с каждым биением сердца, с каждым вздохом.
И все же он еще мог говорить.
— Ты рад, Убийца? Моя смерть — греет твою душу?
Убийца не двигался. Драконы коварны.
— Неужели ты думаешь… что можно убить Дракона? Убить — навсегда?
Как долго он умирает. Сколько сил в его теле — даже когда он стал человеком.
— Придет час, Ритор. Придет час, Убийца Драконов!
Пламя в его глазах — золотые всполохи, сверкающий путь в ничто, туннель, по которому несется душа Дракона. Мчится — далеко-далеко, не догнать, не прервать этого полета. И не поможет ни меч, ни Сила четырех стихий.
— Придет час — ты проклянешь этот миг. Ты будешь искать Дракона — чтобы защитить. Ты будешь убивать сам себя, Ритор. Убивать, не понимая, что творишь. Ты снова сделаешь зло во имя добра, Ритор…
Взмах — серебристая сталь пронзает воздух — как он смеет пророчествовать — жалкая умирающая тварь — не слушай слова убитого Дракона!