И вернуться домой.
Или отправиться бродить по городу.
Вместо этого Эрик оттолкнулся руками от парапета и запрыгнул на него. Выпрямился. Дурацкая недокуренная сигарета обожгла пальцы — он уронил её, и окурок крошечной кометой унёсся вниз.
— Ты чего! — ахнул охранник, шагнул было к Эрику, но замер. — Ты чего, чего? Я же тебя не гоню! Кури на здоровье! Хочешь — сам с тобой покурю? Парень, тут высоко! Парень!
— Знаю, — зачарованно сказал Эрик, глядя вниз. — Высоко.
Стрелка компаса колотилась в голове, указывая путь.
— Я пошёл, — сказал Эрик и прыгнул. Оттолкнувшись ногами, будто от бортика бассейна.
Виктор сидел на кухне и ел яичницу. Занятие более чем мирное, но сейчас господин Дракон ухитрялся даже жевать воинственно. В какой-то момент он поморщился, запустил пальцы в рот и достал солидный кусок скорлупы. Укоризненно посмотрел на Тэль. Спросил:
— Ну что, опять?
— Это не я, — сказала Тэль миролюбиво. — Это Нотти готовила. Но вообще-то кальций полезен, при каждой смене облика ты его теряешь.
Виктор отодвинул яичницу. Взял стакан молока и осушил залпом. Сказал:
— Лучше бы научила дочь нормально готовить…
— Она хорошо готовит. Лучше, чем я в её возрасте.
— Зато ты в её возрасте…
— Что я в её возрасте? Дай-ка вспомнить… Танцевала в стриптиз-шоу у гномов — лет десять подряд. Прогнали — я же не росла. Потом в шайке жуликов резала кошельки. Лет пять. Надоело. Потом была подручной у мелкого мага Воды, тоже жулик был ещё тот, он меня выдавал за дочь — очень удобно, опять же, я всё время была милой юной девушкой. Когда маг состарился, выдавала себя за его же внучку… Да не хлопай ты глазами, я рассказывала! Он парней любил, а со мной был и впрямь как добрый дедушка.
Наверху, в комнате Нотти заиграла музыка — дочка поставила пластинку.
Виктор молча прошёл к леднику, достал кувшин с молоком. Вернулся за стол и мрачно сказал сыну:
— Всеволод, ты бы не грел уши…
— Будто что-то новое слышу, — дерзко заметил сын. — Мама сто раз рассказывала, как после изгнания нашего рода пришла в себя на берегу. Мало что помнила и умела. И много лет просто жила, потому что Единороги — они всегда ждут Драконов. А потом почувствовала тебя и за тобой пошла.
— И про гномов и жуликов рассказывала? — недоверчиво спросил Виктор. — И про этого… мага?
— Тебе надо было чаще заходить к детям перед сном, — сказала Тэль. — Конечно! Там были очень весёлые истории. И поучительные!
Виктор поперхнулся, взмахнул недовольно рукой, но смолчал.
— А ты сам в шестнадцать лет был паинькой? — продолжала Тэль. — Не ухлёстывал за девчонками, не гулял ночами?
— Не гулял! — сказал Виктор. — Ну… почти. А ухлёстывать ухлёстывал, и именно поэтому…
— Двойные стандарты, — сказала Тэль. — Юношам гулять можно, девушкам нельзя.
— Да потому что я знаю, чего там на уме у этих юношей! — взревел Виктор. — Потому и двойные стандарты! Вон, Сева захочет пойти гулять на эти… ярмарки хреновы… праздники плодородия селянские… пускай идёт!
— Очень надо! — возмутился Всеволод. — Не спать всю ночь, чтобы потом за тобой гонялись старшие братья и папаши! Эти папаши вообще ненормальные, можно подумать, от обнимашек и пары поцелуев за кустом их дочка превратится в тыкву!
Тэль расхохоталась, глядя на медленно пунцовеющего Виктора.
Всеволод сообразил, в чём дело, с редкой для него быстротой.
— Ну я пошёл, потренируюсь в воздушной магии! — выпалил он и выскочил из дома.
— Меня тут хоть кто-нибудь уважает или нет? — возопил Виктор. — Дочь дерзит! Жена смеётся! И даже сын-наследник глумится!
Тэль подошла и обняла его.
— Милый. Мы все тебя любим. У Нотти переходный возраст. Она не может не дерзить. Я над тобой ни капельки не смеюсь. А Сева… ну ты же знаешь, он такой, тугодумистый. Ляпнул и сам не сообразил, что сказал.
— Нет такого слова — тугодумистый… — пробормотал Виктор, понемногу остывая. — Да ты пойми… не заладился как-то визит…
— Что-то с бабушкой?
— С ней всё в порядке. Но она говорит, что чует беду. А какую — не поймёт… Потом на меня напали. В моей собственной квартире!
— Напали? — поразилась Тэль.
— Да! И самое главное — кто… Маги!
Виктор начал пересказывать историю о Красных Беретах. Тэль села рядом, слушала, хмурясь, качала головой. Потом осторожно спросила:
— Но ты их…
— Нет. Не съел, не сжёг, не растерзал. Потом решу, что делать.
— Странно. Маги в Изнанке… — Тэль пожала плечами. — Я… подумаю. Поговорю. Поищу.
— Жаль, что нас так мало, — сказал Виктор, сутулясь и глядя в стол. — Был бы у нас нормальный клан. Сотня Драконов, сотня Единорогов…
— Всё будет когда-нибудь, — сказала Тэль. — Нас уже четверо.
— Есть ещё где-нибудь такие, как ты? — спросил Виктор, помолчав. — Севка-то и впрямь растёт. Приведёт домой девчонку — и что? Даже если волшебницу. Станет ли она матерью Драконам? Как это всё работает?
— Я не знаю, — сказала Тэль, помедлив. — Я почти ничего не помню до того момента, как изгнали Драконов. Мы же загадочный клан, сам знаешь. И вряд ли кто-то в нашем мире помнит.
— Значит, надо спрашивать не в нашем мире, — пробормотал Виктор. — Ладно, Тэль. Пойду-ка я к Нотти. Скажу, что был резковат. Но потому, что испугался за неё!
— Вот и правильно, — одобрила Тэль. — Сходи. А я сделаю тебе нормальный завтрак. Аппетит-то драконий, небось?
— Я летел от самых Серых Пределов, — кивнул Виктор. И, чуть смутившись, добавил: — Над озёрами я сожрал стаю гусей. Ну, не целую стаю, трёх или четырёх.
— Живыми? — ужаснулась Тэль.
— Нет, огнём дохнул, они запеклись. И похватал, когда падали.
Тэль пожала плечами и философски заметила:
— Что поделать, такая у них судьба. Хотя лучше было бы ощипать и выпотрошить… Иди, поговори с дочкой. И зубы почисть!
Виктор улыбнулся и вышел. Тэль, качая головой и улыбаясь чему-то своему, открыла буфет. Задумчиво посмотрела на горшок с овсяным толокном.
— Тэль! — раздался крик.
И через мгновение Виктор ссыпался вниз по лестнице, растерянный и испуганный.
— Нотти в комнате нет! — крикнул он. — Её нет, и там… там…
Тэль, не спрашивая ничего, бросилась наверх.
Нотти оторвала голову от подушки и присела на кровати. Она даже не испугалась — возмутилась. Никто не должен входить без спроса, она это знала с самого детства! Даже мама стучала, прежде чем войти, даже папа. Разве что несносный Всеволод мог ворваться к сестре без приглашения.
Но в комнате не было ни папы, ни мамы, ни брата. У окна, спиной к ней стоял невысокий пузатый дядька…
— Обжора! — возмущённо сказала Нотти. — Ты… да как ты… как ты мог войти!
— В Замок бы не вошёл, ни-ни… — вздохнул Обжора, оборачиваясь. — Если хозяева уже там, то мне вход заповедан, ворота заперты, пути запечатаны, строго-настрого! А сюда… тяжело, конечно. Но могу!
Сейчас Обжора выглядел поприличнее, чем на морском берегу. Он всё так же носил рабочий комбинезон, вот только почище и поновее. И волосы были причёсаны, и усы подстрижены, и даже ботинки на ногах начищены. То ли коренастый работяга, то ли высокорослый гном.
Вот только он ни тем, ни другим не был.
— Ты, порождение Хаоса… — воскликнула Нотти с презрением. — Я позову отца, и ты поплатишься!
— Ну зови, зови, если хошь всю жизнь пробыть папиной Единорожкой… — фыркнул Обжора. — Мне что с того? Как вошёл, так и уйду. Тебе же хуже.
— Почему это? — спросила Нотти с подозрением.
— Почему? — удивился Обжора. — Не ты ли сейчас плакала, печалилась? Ах, почему ж я тут родилась!
Он на удивление удачно передразнил голос Нотти, и та нахмурилась.
— Объясняю! — быстро сказал Обжора. — Вопрос твой смысла, конечно, не имеет. Родилась бы в иной семье — была бы совсем другой. Так уж повелось, что клан ваш хоть и зовётся Драконьим, но девочки в нём рождаются Единорожками, а мальчики Драконами. Как правило… Тебе дана огромная сила, хоть ты по неразумению своему и мечтаешь об ином. Так что не печалиться тебе надо, а принять свой удел, повзрослеть. Как положено. Как случилось с твоей матерью, как случается с каждой Единорожкой.
— Ещё раз скажешь «Единорожка» — закричу! — пригрозила Нотти.
Обжора примиряюще поднял руки:
— Хорошо, хорошо. Единорог. Теперь слушай меня, времени у нас мало. Сейчас твой отец поворчит, да и пойдёт к тебе мириться. Он же у тебя хороший, добрый, — Обжора насмешливо фыркнул. — Тебе решать, пришёл твой час или нет.
— Что ещё за час? — спросила Нотти. Полезла в тумбочку, достала носовой платок, протёрла глаза, потом шумно, демонстративно высморкалась. Не собирается она разводить политес с тем, кто вообще человеком не является!
Обжора, видимо, убедившись, что завладел её вниманием, не спешил. Прошёлся по комнате, с любопытством изучая вещи. Мебель — красивая, резная, из белого лакированного дерева, его не заинтересовала, висящие в открытом шкафу платья и прочие Ноттины тряпки тоже (хотя Нотти и покраснела слегка, обнаружив, что даже бельё доступно чужому взгляду). А вот патефон, привезённый папой с Изнанки и исправно работающий в Срединном Мире, его привлёк.
— Ух ты… знатная машинка… — пробормотал Обжора. — Эн Эм пять сто два… Ух ты.
— Хиз Мастер Войс сто два! — с презрением поправила его Нотти. — Голос его хозяина, модель сто вторая! Это английский язык, балбес!
— How am I supposed to know English? — ответил Обжора. — Напридумывают языков, ну как дети, чесслово!
Он взял из стопки пластинку, положил на диск. Тщательно осмотрел иглу, нахмурился, после чего заточил ногтем, роняя на пол мягкую железную стружку.
— Запомни, одна сторона — одна иголка! — он погрозил Нотти пальцем. И запустил патефон.
— Я летаю в разные края,
Кто же знает, где мы завтра будем.
Дождик привожу в пустыню я,
Солнце раздаю хорошим людям…[1]