— Тогда почему в суде не приняли таких доводов? — подалась я чуть ближе.
— Почему же, приняли, — усмехнулся он, — но все равно обязали прожить с этой идиоткой положенные пять лет, пока ядро мальчика не стабилизируется и не появится четкий результат, Стиверс он или не Стиверс. Там уже никому не отвертеться, все решает лишь магия и она же судит, карает и милует. Вот почему ты, Ланвельд, такой кретин? Как мог не знать элементарных основ и вестись на всю туфту, которую тебе скармливали Камелды? Просто запроси проверку. Старшему точно поболее пяти будет, и уже этого хватит, чтобы вся рыжая семейка лишилась денег и твоей поддержки в случае попадания в тюрьму или иных преград для выполнения обязанностей главы рода.
— А ведь это может быть основанием для проверки, — хлопнула я в ладоши. — Стиверс, ты гений. Если мы докажем, что Инистра была единственной, кто в тот момент мог сфабриковать себе алиби, то получим способ надавить на общественное мнение и попытаться подтолкнуть их на повторную попытку устранения неудобной политической фигуры. Я официально подданная другой страны, имею двойное гражданство. В случае чего буду отвечать перед международным судом, а не местным. Получается, вся моя деятельность не может быть направлена на деструктуризацию расследования. А на этом можно хорошо сыграть. Если Камелды и стоящие за ними поймут, что я играю не на их стороне, они сами выйдут на тропу войны и попытаются спровадить еще одну помеху на тот свет. И если мой предшественник не мог защитить себя от нападок, то у меня есть статус эксперта, чье слово будет играть весомую роль, и статус иностранного подданного.
— Погоди, это все хорошо, но ставка не сыграет, если они не увидят от тебя полноценного расследования, — тут же сверкнул глазами блондин. — А проводить его сейчас уже не имеет никакого смысла. Тут замылено все, что только можно. Даже если бы Камелд наследила, способные люди перекрыли ее следы отпечатками Ланвельда.
— Так мы можем воспользоваться и этим, — щелкнула я пальцами и откинулась в кресле. — Я могу выступить с официальным заявлением, что на месте преступления не обнаружено никаких улик, кроме прямо указывающих на причастность Тонсли Ланвельда к смерти ректора военной академии. Но, это не может служить доказательной базой, так как вызывает у меня подозрения, связанные с фальсификацией и попыткой подставить одного из герцогов, чтобы очернить его имя. После данных слов все наши подпольные крысы тут же активизируются и попытаются укусить побольнее, дабы самим не попасться в расставленную ловушку.
— А это может сработать, — задумчиво протянул глава департамента секретной службы. — Но для этого тебе, Ланвельд, придется сотрудничать со следствием. Все наши показания и рапорты не должны расходиться. Только так мы сможем выжать максимум из ситуации и поймать всех, кто так или иначе причастен к делу об утечке.
— Согласна, это будет самым простым и быстрым способом заткнуть рот всем, кто пытается выжить за счет использования государственных ресурсов на свое усмотрение, — подтвердила я его слова. — Но, Тонсли, прости меня, конечно, сейчас речь даже не о тебе, а о том, что ты слишком сильно полагаешься на несуществующий план трупа. Просто открой глаза и посмотри на правду без прикрас. Она, знаешь ли, не отличается светом и добром.
— Я все понимаю, но это похоже на чушь, — потряс он головой. — Вы играете в шпионов, меня пытается убрать собственная семья. В это не так легко поверить. Тем более, узнать, что твой ребенок вообще не от тебя, раз магия его не признает. Все это в совокупности попросту сводит меня с ума. Мне нужно подумать и все взвесить. Как только решу для себя, как поступить в данной конкретной ситуации, еще раз поговорю с тобой. А пока мне следует взять перерыв и хорошенько все обмозговать, дабы не совершить ошибку.
Ланвельд ушел, даже не обернувшись на пороге, а мы с Инетером так и остались сидеть, каждый на своем месте. В моей голове бродили важные мысли и созревал гениальный по своей простоте план дальнейших действий. Но был в нем один изъян, который мне ой как не нравился. Рисковать собственной шкурой, даже ради спасения Тонсли, я не хотела. Тут не вопрос национальной безопасности, не предотвращение массовой гибели мирных жителей. А лишь один идиот, который возомнил себя вторым богом. Вот только в процессе позабыл о том, что чем выше ты забираешься, тем больше у тебя врагов, меньше друзей, и тем больнее навернуться с олимпа славы.
Но все было как обычно, до Тонсли прописные истины не доходили. Он всерьез полагал, что его это не коснется. Он же чертов Ланвельд, а значит, все обязаны любить его просто потому, что он есть на свете. Но люди слишком жестоки по своей натуре, чтобы безропотно следовать за кем-то. Будь то герой или злодей, ему все равно придется переступать через трупы несогласных с данным утверждением. Я не раз видела такое, а теперь мне предстояло еще один раз убедиться в собственной правоте и пережить зрелище, от которого кровь в жилах стыла.
Вскинув глаза на блондина, я попыталась понять, о чем же тот рассуждает со столь серьезной миной. Но, увы, мысли читать не умела, да и вряд ли бы он позволил. Если в школе бродили слухи, что никто не мог пробить его блок, то сейчас и подавно. Следовало как-то начать наш диалог, но в голове было пусто для столь откровенных шагов. Тонсли напомнил мне о том, о чем не следовало думать. Когтистые лапки первой глупой влюбленности скреблись в сердечке, а уж вторая явилась сама и без спросу.
Я сидела, раскинувшись в кресле, и о чем-то слишком глубоко задумалась. Да такой степени, что вообще не замечала того, как откровенно я пялилась на его светлый лик.
Прикинув в уме, что еще не все потеряно и мы вполне можем распутать клубок нерешенных взаимоотношений, я поднялась из кресла и медленно прошла до дивана. В голове стучали всевозможные мысли, но я старалась не обращать на них внимания. Сейчас мне следовало сконцентрироваться лишь на том, чтобы правильно расставить собственные приоритеты. Какие чувства допустимы в нашей ситуации, а какие приведут к падению – вот это мне и предстояло решить за следующие несколько часов. Ибо и так тянуть было просто некуда. Контрольная точка осталась позади и нужно совершать выбор: в пользу своей страны или того, что творится на сердце.
— Можешь не бояться, я и сам понимаю, что все слишком далеко зашло, — словно прочитав мои мысли, отозвался Стиверс. — Мы не можем находиться в одной комнате и делать вид, что ничего не происходит. Ты и я… Мы вместе совершили ошибку в прошлом, а сейчас расплачиваемся за нее.
— Ты считаешь наши отношения ошибкой? — я вздернула бровь, продолжая рассматривать его сверху вниз.
— Нет, — отрицательно покачал он головой и открыл глаза, — наши отношения были подарком, который я и не надеялся получить. Вот только ими мы пытались залепить кровоточащие раны, которые нельзя было заштопать чем-то другим. А теперь каждый из нас сожалеет о содеянном. Пусть я считаю, что это пошло на благо, но червячок того, что мы все опошлили и просто использовали друг друга для избавления от чувств к постороннему человеку, никуда не денется, проживи мы хоть пять жизней.
— Увы, это так, — кивнула я, принимая его слова, — но мы неправильно расстались. Не на той ноте, да и вообще… Наша влюбленность, которую хотелось исправить, теперь ходит где-то за дверью, и мы о ней ничего и никогда не узнаем. Так стоит ли переживать из-за нее?
— Твоя только что вышла из кабинета, — не в укор, а просто констатируя факт, сказал Инетер, — а моя давно умерла… Нам с тобой есть что терять. Работу, репутацию и просто жизнь. Стоит ли переживать о случившемся и пытаться восстановить то, что сами же и разрушали? Может, надо не ворошить прошлое, а просто начать жить заново? С чистой страницы заполнять дневник и никогда не возвращаться к первым записям.
— А можно выкинуть дневник и пытаться писать его с нуля, — усмехнулась я. — Пока мы помним о том, что любовь не дается навечно, мы сможем пережить все и пройти этот путь. Остается только найти ответ, который устроил бы каждого из нас.
— Мой ответ – нет! — покачал тот головой. — Я не хочу терять общение с тобой просто из-за того, что мечтаю увидеть тебя голой в моей кровати. Это неправильно… Глупо и наивно… Мы работаем в структуре, где за такое по головке не погладят. Что скажет твое ведомство, если узнает, что их полевой агент спит с главой ведомства другой страны?
— Дадут медаль и скажут, отлично выполненное задание, — рассмеялась я. — Ну, серьезно, Инетер, мы сто лет друг друга знаем. И каждый понимает, что за секс секреты не продаются. Вспомни нашумевший фильм, на который мы ходили. У тебя еще такое забавное выражение лица было. Вот теперь мы сами стали его участниками. Ты просто расслабься. Прежде, чем говорить об отношениях, надо хотя бы попробовать, насколько хорошо мы сочетаемся в простой жизни. Прошлый секс за полноценную примерку я не считаю. Вокруг нас творился дурдом, и мы с радостью готовы были забыться в объятиях друг друга, лишь бы не вспоминать о том, что происходило за дверью нашей крошечной комнаты в общежитии.
— Там происходило волшебство, — рассмеялся Инетер. — Мы училисьне покладая рук, лишь бы утереть нос всем тем, кто скалил зубы и говорил, что мы полное ничтожество. В чем-то я с тобой солидарен, у нас есть все шансы обрести новое начало. Но сперва давай разберемся с тем уродом, который использовал мифический яд. Если он реально есть у министерских крыс, то это огромная проблема. Мне, как главе секретной службы, позор, что допустил такое правонарушение. Сама же знаешь, все, что может быть признано средством геноцида мирного населения, должно быть зарегистрировано и поставлено на учет у нас. Но никто не почесался сообщить мне об изобретении чертовой формулы. И теперь я в полной заднице. Только Ланвельду не говори.
— Что еще видел в кабинете, когда твои люди прибыли обследовать его и затирать оставленные на месте улики? — я уперлась руками в спинку дивана, по обе стороны от его головы. — И не вешай мне лапшу на уши, ты бы не ходил с постной мордой, если бы все было в ажуре.