— Ведь ты решаешь проблемы… И как? Режешь глотки?
— Ни разу такого не было, — замотал головой Герхарт. — На словах все: уговоры и вразумление.
— Но есть те, кто не уходит.
— Случается, — вздохнул Герхарт. — У нас кипяток по такому случаю заготовлен — быстро остужает пыл.
— Кипяток — и остужает?
— Ну да, как-то так, — Гнед пожал плечами. — Потом снова разговариваем.
— Судя по тому, что ко мне за помощью ни разу не обращался, — тебе удается найти общий язык.
Молодой человек быстро кивнул. Если и есть за ним трупы, о которых не говорил, то мало и хорошо спрятанные. Иначе Фибус знал бы о частых исчезновениях людей в этом районе, да городская стража подняла бы шум, увидев провал в отчетности.
«Далеко пойдет мальчишка», — ухмыльнулся про себя Фибус. Не каждый способен договориться с разъяренными проигрышем людьми: в доходных домах нередко оставляли месячную зарплату, ставили на кон подворье, прощались с неожиданно свалившимся с небес наследством. В обществе хватает неадекватных личностей.
А то, что кто-то на таких заколачивает барыш… В том нет ничего предосудительного — дурак и сам найдет где потерять деньги. Так пусть лучше они осядут в тех карманах, которые ближе к телу. Что добру пропадать зазря…
Фибус привстал в кресле:
— Где тут у тебя окно? — За время нахождения в доме, он ни одного не заметил. При постройке здания архитекторы учли пожелания владельца и спроектировали его так, чтобы ничто не отрывало игрока от процесса.
Герхарт с готовностью указал дорогу.
Из выбеленного мрамором вестибюля они прошли в темный коридор, миновали с десяток наглухо закрытых дверей и оказались в небольшой кухонке: на газовой плите готовилась новая порция чая.
Там с дородной поварихой в белом колпаке щебетала о несерьезном пара официанток из игорного зала — почти неглиже. Из одежды на них были лишь миниатюрные кусочки материи, не столько скрывающие, сколько подчеркивающие формы, на которые гостям дозволялось смотреть, но не трогать — это же не публичный дом, верно? Утвержденная уставом заведения форма была призвана радовать взоры посетителей мужского пола, а также, наряду с порциями алкоголя щедро раздариваемые игрокам, заодно и отвлекать от неумолимого хода времени.
Увидев начальника в сопровождении колоритных гостей — особенное их внимание привлек неотличимый цветом от куска угля Арно, троица притихла. Герхарт, казалось, не сказал и слова, а девицы уже быстро собрались и упорхнули прочь, вместе с пышной дамой в фартуке и колпаке. Охранник проводил их оценивающим взглядом.
— Арно, тебе понравились девушки?! — слегка удивившись, спросил Фибус. — …Можешь идти, здесь мне ничего не угрожает.
— Вообще-то, у нас запрещено общение с персоналом — это против правил заведения, — начал Герхарт, — но я мог бы дать соответствующие указания. Да и девочки, судя по взглядам, были бы не прочь…
— Ко всему привыкаешь, — размыто ответил Арно. Добавил твердо: — Мое место подле хозяина.
Настала очередь удивляться Гнеду. Еще бы! Пожалуй, он впервые видел не обремененного женой мужчину, добровольно отказавшегося от весьма близкого знакомства с противоположным полом.
— Не подумай лишнего, — пояснил Лориани. — Мальчики — тоже не его стихия. Дело в том, что люди пустыни обычно не признают женщин вне своего племени. Сейчас же мы наблюдали эффект от процесса, м-м… присказка такая есть — вода камень точит!
Герхарт покачал головой, в глазах мелькнула искорка сочувствия. Натуральная она или нет, Лориани так и не разобрал. Больше интересовало другое — окно. На кухне его также не наблюдалось.
Поймав вопросительный взгляд Фибуса, Герхарт толкнул от себя шкафчик, около которого стоял. Тот без усилий съехал в сторону, открывая высоко задранное и узкое, больше похожее на бойницу оконце, прорубленное в толстой стене.
— Это что такое? — нахмурился Фибус. — Побольше и… поприличнее — нет?
— Пришлось заложить. После того, как «так называемые» приятели Кариссая пытались взять дом штурмом.
— Все же, иногда не удается решить конфликт без рукоприкладства?
— Это редкое исключение из правил.
— С ним надо переговорить мне? Почему не докладывал?
— Нет, господин Лориани, — ответил Герхарт. — Я провел расследование по горячим следам. Приятели, на поверку, оказались действительно «так называемыми». Сами же в этом признались.
— Хорошо… — Фибус скептически рассматривал предложенное окно: с его малым ростом он не дотягивал даже до подоконника. — Как до него добраться?
Герхарт заполошно хлопнул себя по лбу, заметался по кухне. Затем, остановившись у стола, сдвинул его к стене под жалобный звон фарфорового сервиза. Приставил широкий табурет — аккурат под зад поварихи. Оценил устойчивость и сделал приглашающий жест.
При помощи Арно Фибус взобрался на стол. Пыль над городом почти рассеялась — тонким матово-коричневым саваном она оседала на крышах: без труда можно было рассмотреть Швейный тупичок, который пришлось недавно оставить, тенями вздымались вдалеке похожая на пирамиду Ратуша с золотистыми шпилями и плоский пока цилиндр водонапорной башни покоившийся на ажурных ножках ферм. Сектор обзора оказался довольно узким: сказывались смешная ширина окна и почти полуметровая толщина стены. Храм скрывался где-то за откосом, правее.
Мысли Фибуса вознамерились было свернуть на проторенную дорожку — беспокойство о судьбе Мартины попыталось выбраться наружу из глубин сознания, но от раздумий его оторвала пара негромких хлопков, будто кто из присутствующих на кухне вдруг решил ему поаплодировать. Он хотел отчитать подчиненных в неуместности шутки, но скоро стало не до того. Стол содрогнулся, Герхарт — по левую руку — от неожиданности лязгнул челюстью, Арно — непонятно, но коротко и очень зло, ругнулся на родном языке.
Сначала Фибус подумал, что у него расплывается и двоится в глазах. Замотал головой — бесполезно. Прикосновение к нагретому солнцем камню подсказало, что дрожит дом, а под ним и сама земля. Зажужжал фарфор на столах, задребезжал и свалился с плиты полный бурлящей воды чайник. Герхарт отскочил в сторону, зашипев от боли в ошпаренной кипятком ноге.
А после, воздух пронзил тонкий скулящий звук, напоминающий об унылой зубной боли. Фибус всмотрелся вдаль — как будто ничего не изменилось: стало светлее, проявился на горизонте парковый холм. И будто что-то поменялось в картинке, появилась неправильность, царапающая взгляд.
Хозяин подворотен всмотрелся внимательнее и понял, что его насторожило. Цилиндр водонапорной башни — единственный в Сар-городе источник питьевой воды — слегка качнулся, накренился малость — сразу с такого расстояния и не разглядишь. Постоял непродолжительное время, и начал с ускорением складываться на бок.
Такого развития событий Фибус Лориани не предполагал…
Глава 12Васер Лау
Очнулся Васер от того, что вокруг стало нестерпимо тихо: кошачий ор, время от времени волнами проносившийся над спящими крышами, как-то разом сошел на нет; исчез и людской гомон, с позднего вечера полнивший ночные улицы Сар-города. Лишь изредка стучали в отдалении по дереву молотки, да жена отчитывала загулявшего мужика-выпивоху.
Солнце еще не выбралось из-за домов, но уже заявило права, обесцветив пустое лишенное облаков небо: безлистые ветви кустарника изрезали его на мелкие неравные части, создав иллюзию битого фарфора.
Васер поднялся с земли, послужившей ему жесткой постелью, отряхнулся и стал выбираться из-под моста. Никогда еще он не чувствовал себя так плохо.
И дело вовсе не в том, что прошлой ночью подручные Выворотня устроили «темную», и даже не в том, что измочаленное тело отзывалось болью на любое небрежное движение. Другое его беспокоило — никто так и не пришел в условленное место. Ни ночью, ни под самое утро.
Поначалу, он считал, что слишком углубился в тальник. Отряженный Виоликой посыльный мог не найти его в темноте, или попросту — спутать место. Но позже уверил себя в том, что давняя подруга бросила предателя, как она наверняка думала о нем, на произвол судьбы.
«Ишь! Губу раскатал, — корил он себя за малодушие и доверчивость. — С чего вообще взял, что кто-то с радостью кинется на помощь?» Мир изменился, теперь не значили ничего прежние знакомства, связи. Виолика была его последней надеждой — и эта ниточка оборвалась. Тут, как ни крути, придется рассчитывать только на собственные силы.
Поднявшись по насыпи, он припал к перилам моста: русло пересохшей речки, изгибаясь, уходило вдаль. У кузнечных мастерских по центру его еще ютился крохотный зловонный ручеек, питаемый подземными водами, но тут корни кустарника отбирали последние капли живительной влаги. Река под трухлявым деревянным пролетом иссякла задолго до рождения Васера.
Он так и не решил, где спуститься под землю. С детства помнил несколько безопасных точек входа в городские катакомбы, однако со времен беспризорной молодости минуло немало лет. Многое могло измениться: часть из них наверняка обветшала, часть стала использоваться под нужды городской стражи и канцелярии.
Какую-то толику людям пришлось запечатать собственноручно, дабы обезопасить семью и нажитое от выползней с нижних уровней. Набеги тварей приводили не столько к человеческим жертвам, сколько к порче имущества. Источаемая ими слизь приставала к предметам намертво — ничем не ототрешь.
Иной раз происходили вторжения в местах дотоле казавшихся безопасными. Обнаруживался неучтенный лаз, через который и проникали на поверхность, беспомощные днем и опасные в беспросветной мгле ночи твари.
Рыскающие по ночным улицам коты справлялись с возложенной на них задачей отменно. Природная нелюбовь усатых к подземной живности горожанами только приветствовалась. Правда, действовали когтистые хищники только по факту, когда уже случилась беда. А тут требовались превентивные меры.
Была у Васера на примете пара уцелевших спусков. Но один из них — проверенный, в цехе зачахшей фабрики игрушек — располагался слишком далеко от виселицы, а значит, стража не рискнет выводить арестанта этим путем. Все же мытарства, которым подвергался осужденный, не должны были стать причиной его смерти. Пусть и не в полном здравии ему следовало хоть на коленях доползти до места казни.