– Я пока не знаю, заражены вы или нет, – соврала женщина, приняв решение.
– Как это? Есть же какие-то признаки…
– Я еще все не проверила. Мне надо заполнить карту.
– Да к черту вашу карту! – вспылил мужчина. – Вам бумагу марать или человека спасать важнее? Вы клятву Гиппократа давали?
– Мне лучше знать, чем заниматься! И кому я что давала, – волевым тоном обрезала женщина. – И прекратите истерику! Вы мужчина!
Хозяин квартиры постаралася взять себя в руки, но видно было, как его колотит озноб.
– Знобит? – искоса глянув на него, спросила врач.
– Может, это от нервов?
– Может, и от нервов. В туалет часто ходили?
– Что?!
– Мочились часто? Сколько раз за светлое время суток?
– Я не помню! – с ужасом ответил мужчина. – Раза четыре. Не знаю. Может, пять. Смертность от этой пневмонии высокая? Это вирусная болезнь? Антибиотики помогают?
– Пожалуйста, не порите чушь! Что вы в этом понимаете? У меня нет времени на пустые ответы. Вы сообщите мне данные тех, кто ехал с вами в такси?
– Что? Да какое они имеют значение? Вы со мной разберитесь, пожалуйста! У меня есть признаки заражения?
– Частично выявлены, – спокойно ответила женщина, не отрываясь от карты.
– Частично? Что это значит?
– Это значит, что вы заражены с вероятностью семьдесят процентов. И я говорю, вы не понимаете серьезности ситуации. Даже если мы сейчас введем вам антидот от токсина, это вам ничем не поможет, если ваши спутники тоже больны. Вакцины от этой болезни пока не придумали. Идет поиск и изучение возбудителя. Все не страшно, когда мы оказываем помощь и соблюдаем меры профилактики. Получив дозу антидота, вы лишь оттянете неизбежное. Вы же не сможете неделю просидеть в квартире. Вам понадобятся продукты. И если ваши спутники растащат болезнь по всему городу, только от того, что вы, из глупого упрямства, можно сказать, каприза, отказываетесь назвать нам их данные, вы сами же и заболеете. А антидота и так не хватает, и никто вам повторно его вводить не будет.
– Это почему?
– Потому что его не хватает, – волевым тоном отрубила женщина. – И я не буду его тратить на вас сейчас, поскольку вы ни одного шага не сделали, чтобы его сэкономить и остановить распространение болезни.
– Вы меня шантажируете? – удивился мужчина. – Да я вас по судам загоняю.
– Это вряд ли. – Женщина поднялась со стула, понимая, что надо идти ва-банк. – Вам столько попросту не прожить.
– Что?! Дайте мне антидот! Немедленно! Я требую! У меня есть права!
– У вас есть, прежде всего, обязанности гражданина России, и в них входит содействие в борьбе с распространением инфекции. А у меня есть право доставить вас в эпидемиологический бокс и запереть там, пока болезнь полностью себя не проявит. А тратить антидот при вероятности заражения семьдесят процентов я, наоборот, права не имею.
– Он при вас?
– Нет, он под охраной участкового.
– Черт. Ладно! Я дам вам эти чертовы данные! Записывайте! Горело бы оно все… – Мужчина понял всю бессмысленность дальнейшего препирательства.
Он продиктовал имена и фамилии парня и девушки, с которыми ехал в такси, а также координаты и телефон парня, по которым их можно найти.
– Несите антидот, наконец! – взмолился он.
Женщина, держа планшет на весу, записала всю необходимую информацию, направилась к двери. Мужчина судорожно открыл замок.
– Спасибо за содействие! – Врач перешагнула порог.
– Что? Антидот!
– Он вам не нужен, вы совершенно здоровы.
– Так вы что, развели меня, как лоха?
– Мужчина, успокойтесь! – чуть повысил голос участковый. – Не шумите, не на базаре. Имейте совесть, вы с женщиной разговариваете.
– Черт… Да вы что? Совсем очумели? Я такую жалобу накатаю, что вам точно не поздоровится.
Врач скрылась в дверях подошедшего лифта.
– Вам не хватает неприятностей? – напрямую спросил полицейский и тоже шагнул в лифт.
Дверь закрылась. Мужчина в дверях остался стоять с приоткрытым от удивления ртом.
– Что там произошло? – с улыбкой спросил участковый, когда кабина двинулась вниз.
– Данные других пассажиров сообщать не хотел, – ответила женщина. – И ведь имеет право, чего уж тут… Пришлось прибегнуть ко лжи во спасение. Жалобу накатает теперь, как пить дать.
– Влетит вам?
– Зависит от ситуации. Возможно, я сейчас спасла десяток жизней и сотни людей от перемещения в эпидемиологический лагерь. А может, просто перестраховалась. Вот начальство и будет решать.
– Он точно здоров? Ну, этот чудик. – Участковый поднял указательный палец.
– Сто процентов. Никаких признаков. Но пассажиров необходимо проверить. Вы передайте данные своему начальству, а я доложу в штаб ТОРС.
Небольшой оперативный отдел, созданный Головиным под руководством майора Самотохина, принимал и анализировал информацию. Она поступала от участковых на местах и от офицеров, разосланных в офисы операторов связи. Получив ответы от трех участковых, Самотохин пребывал в не лучшем расположении духа. Лишь один поход дал результат – выявили мужчину, проехавшего в такси Ширяева, и еще двух пассажиров на этом же рейсе. Но это капля в море. Остальные SIM-карты были зарегистрированы на людей, не имевших к ним отношения. Ни по одному адресу, кроме выявленного, участковые не получили положительного ответа. Во всех случаях купленные SIM-карты были отданы знакомым и родственникам, а от них попали вообще неизвестно в чьи руки. На выяснение этих тупиковых ветвей уходило драгоценное время, за которое кто-то из контактных мог заразить десятки, а то и сотни людей.
Необходимо было срочно менять тактику. Но на какую? Звонить по номерам? Ну, хорошо, ответит человек на другом конце. А дальше что? Требовать от него оставаться на месте и ожидать опергруппу для задержания и доставки в 81-ю больницу? Чушь. Никто этого не будет делать. Человек не имеет возможности определить, кто звонит. И вот неизвестный представляется сотрудником полиции и что-то требует. Какая будет реакция? Что это разводка телефонных мошенников. Это с огромной долей вероятности спугнет человека, заставит его выключить телефон, и тогда вообще – ищи свищи. Хуже ситуации не придумаешь.
Объяснить ему, что дело в эпидемии? Ничем не лучше. Тоже не поверит. Выключит телефон, попробует скрыться. Нет, так поступать точно нельзя. Не имеет смысла и может распугать всех контактных. Тогда остается только одно – триангуляция. То есть, определение местоположения телефона по сигналам вышек сотовой связи. Но это можно сделать только силами мобильного оператора, а он потребует основание – решение суда или прокурора.
У Самотохина не было на это ни разрешения, ни собственной компетенции. Да и по звонку такие дела не решаются. Нужен человек с официальной бумагой, только тогда можно инициировать нужные действия. И снова на это требуется время.
Не раздумывая более, Самотохин набрал телефон Головина, чтобы доложить ему ситуацию. Тот выслушал, быстро записал главные тезисы доклада, после чего лично созвонился с Главным управлением МВД, чтобы там подумали, как решить возникшую ситуацию.
Глава 7
В которой шоу-группа развлекает состоятельного клиента, но тот реагирует неожиданным для всех образом.
Мрачный зал подземелья освещали только два факела с дубовыми древками, залитыми маслом. Пляшущее дымное зарево отбрасывало подвижные тени на стены, отделанные природным камнем. На цепях, свисающих с потолка, висел, извиваясь и издавая стоны, мужчина, затянутый в десятки кожаных ремней поверх рыхлого голого тела. Свет факелов, сохранявший яркость вблизи чадящего пламени, быстро терял силу, поэтому у пола почти ничего нельзя было различить. Мужчина был виден лишь выше пояса, а ниже черная кожа, стягивающая его тело, сливалась с густыми тенями.
Цепи звенели при каждом резком движении, под сводами зала разлетались эхом глухие вскрики, а иногда сдавленные выдохи. Перед подвешенным мужчиной стояла на коленях женщина, почти неразличимая в полумраке. На ней было серое средневековое платье и черная накидка с надвинутым до глаз капюшоном. Иногда ее руки в черных кружевных перчатках мелькали на бедрах мужчины, иногда пропадали из вида.
Внезапно свистнула плеть, раздался звучный шлепок. Мужчина вскрикнул громче обычного, затем захрипел, задергался часто и хаотично. Коленопреклоненная женщина вскочила на ноги и отпрянула в испуге.
– Что с вами? – сиплым голосом спросила она по-русски.
Мужчина не ответил. Он лишь дергался на цепях, как боксерская груша после удара, роняя на волосатую грудь хлопья пошедшей изо рта пены. Женщина откинула капюшон, и стало видно, что никакая она не женщина, а переодетый в женское платье длинноволосый парень лет двадцати пяти. У него были жиденькие усы, едва начавшие грубеть от бритья, и раскосые глаза восточного типа. Парень вытер губы рукавом платья и еще отшагнул назад.
– Включите свет! – приказал он по-казахски.
Черная тень метнулась к стене. Звучно щелкнул электрический выключатель, зажглись лампы, спрятанные между деревянными стропилами потолка.
Мужчина, закованный в цепи, перестал дергаться и безвольно повис, роняя с губ хлопья пены. Из-за его спины выглянул перепуганный голый парень, по виду тоже казах, как и переодетый в женское платье. Третий, облаченный в костюм палача и с плетью в руке, остался у стены, дрожа от страха. На полу, у ног подвешенного, разлилась лужица пролитого им семени.
– Что с ним? – осторожно спросил по-казахски самый молодой из парней, прячущийся за спиной подвешенного. – Он что, умер?
– Кажется, да, – ответил переодетый в женское платье. – Проверь!
– Вроде не дышит. Точно, откинулся. Сердце, что ли, не выдержало?
– Говорил тебе, осторожнее! Он уже сильно не мальчик.
– Так он сам просил его не жалеть! Кошмар. Выходит я его, мертвого…
– Рот закрой и оденься! – приказал парень в женском платье.
Говорил он с уверенностью предводителя, да и по возрасту он был заметно старше.