– Не было у Ковалева такой возможности! – уверенно заявил Пичугин. – Я хоть и моложе вас, но тоже не мальчик. Не было никаких похлопываний по плечу, притирок и прочего.
– Вы же специалист НТО, молодой человек! Да еще работаете с анализом открытых источников. Я их перелопачиваю чисто ради интереса, и то в курсе, что следящие устройства нынче имеют такой размер, что их можно прыснуть на одежду в качестве аэрозоля.
«Оп-па… – подумал Пичугин. – Стежнев-то в машине устроил спектакль с баллончиком и прыснул именно на меня».
Согласившись с правотой собеседника, Пичугин покорно поднял руки, а Лемех, подключив катушку ко входному контуру осциллографа, принялся водить ею по одежде, как делают охранники с портативными металлоискателями при досмотре.
Когда катушка проходила в районе поясницы, линия на экране осциллографа заметно дернулась, образовав пик.
– Ага! – воскликнул Лемех. – Вот вам еще одно подтверждение моей безумной, как вы поначалу думали, теории. Видите?
«Странно – подумал Пичугин. – Стежнев прыснул мне из баллончика на плечо, а не на поясницу! Не сходятся тут концы с концами, не сходятся!»
– Снимайте пиджак! – приказал Лемех.
Но пиджак оказался чист. Рубашка тоже. И даже когда Пичугин оголил торс, катушка все равно улавливала излучение.
– Может, ваш недоделанный прибор барахлит? – предположил Пичугин.
– Кхе… – Лемех предпочел воздержаться от ответа. – Вас Ковалев кормил чем-нибудь?
– Что?! – Пичугин едва не подскочил на месте. – Нет, конечно. Хотя, подождите. У меня голова разболелась, он мне дал таблетку.
– Большую?
– Не больше фасолины.
– Ну и ну… Частично сперли, значит, нашу идею.
У Пичугина похолодела спина. Он вспомнил, что АКСОН принимается внутрь, в виде таблетки. Но нет. Если бы у Ковалева был АКСОН, он бы его себе установил, а не кому-то.
– Что вы имеете в виду?
– «Жучок», в виде таблетки. Мило, – ответил Лемех.
– Но у меня голова заболела! От жары.
– Да? Очень интересно.
– Если только… Понимаете, оперативник Ковалева, Стежнев, попытался воспользоваться в машине аэрозолем для ингаляций. Но что-то там случилось с баллончиком, и он прыснул мне в лицо и на плечо.
– Еще интереснее! – Лемех отложил катушку.
– Почему?
– Потому что у этого Стежнева была возможность нанести вам на одежду маячок слежения в виде аэрозоля. Но при этом аэрозоль он использовал, только чтобы вызвать у вас головную боль. Почему? Зачем плодить сущности без необходимости? Это говорит о том, что была необходимость дать вам именно таблетку.
– И в чем она может состоять? – Пичугину снова сделалось нехорошо.
– В том, что это не маячок слежения, а гораздо более сложное устройство. Так-так… – Он глянул на Наталью, потом, кряхтя, подобрался к компьютеру, где изображение человека полностью покрылось зеленой засветкой. – Ну вот, она проснулась. Наташенька, вы меня слышите?
– Давно уже… – чужим, сухим голосом ответила она. – Анализирую вашу беседу. Самой говорить трудно, простите. Пить хочу, как Кощей Бессмертный после выхода из подвала. Кажется, ведро воды могу выпить! Или даже два!
– Это от обезвоживания. Олег, будьте добры, сходите на кухню, мне трудно. Там стоит кувшин с желтой жидкостью. Это раствор меда в подсоленной воде. Очень помогает при обезвоживании. Возьмите чашку, и там соломинка для коктейля. Ей нужно много пить, но не слишком быстро. Воде нужно впитаться в клетки, а то отека не избежать. Сейчас кружечку, через десять минут можно еще кружечку. И так, потихоньку.
Пичугин, накинув рубашку, помчался на кухню. Принеся кувшин, он налил его содержимое в чашку, вставил соломинку и передал в руки Натальи.
Она поблагодарила его хриплым голосом.
– Спа… си… бо…
– Обезвоживание сильно высушивает слизистые оболочки и голосовые связки, – пояснил Лемех. – Говорить вам, Наташенька, сейчас не рекомендую. Вы пейте, пейте. Оно противное, но сейчас необходимо. И молчите, а то надолго сорвете голос.
Он убрал насадку с живота Натальи и опустил сорочку.
– Так, штатный прибор освободился, теперь мы сможем куда больше понять, – сказал он. – Подойдите сюда, молодой человек. И рубашечку поднимите.
Он приложил плоскую насадку к животу Пичугина и вывел на монитор таблицу с параметрами.
– Каков шельмец! – пробурчал Лемех. – Сперли идею. Источник питания у этой вашей «таблетки» точно такой же, как у АКСОНа. И он независимый, использует тепло тела и кислотность в желудке. Так-так. Это вот интересно. Спектр, похожий на GSM-сигнал. Но не он. Наберите номер Наташи со своего телефона, пожалуйста.
Пичугин выполнил просьбу, и тут же параметры в таблице на мониторе начали меняться с огромной скоростью.
– Достаточно! – сказал Лемех. – Все понятно. У вас в желудке, молодой человек, стоит не маячок слежения. Точнее, устройство, выполняющее функции и маячка, и «жучка», и детектора ПЭМИ.
– Чего?
– Паразитных электромагнитных импульсов. Устройство принимает все паразитные электромагнитные сигналы, наводки, поля антенн, компьютеров, чего угодно. Отправляет данные на мощный сервер, где происходит анализ принятой информации и приведение ее в удобоваримый вид. Так Ковалев может прослушивать любой телефонный разговор, к примеру, если телефон в радиусе действия устройства.
– Вы Наташе звонили, я рядом стоял! – ошарашенно произнес Пичугин.
– У нас скоро будут гости, – чуть окрепшим голосом произнесла Наталья.
Лемех с Пичугиным переглянулись, уже понимая, о каких гостях идет речь.
– Сам Ковалев? – решил уточнить Пичугин.
– Не думаю, – ответил Лемех вместо Натальи. – Я почти на сто процентов уверен, что Ковалев сейчас выносит информацию из секретного бункера.
Глава 15
В которой генерал Ковалев боится чумы и темноты, но пытается использовать их в качестве союзников.
Наконец грузовики с солдатами скрылись в направлении гарнизона, оставив в воздухе запах солярки и клубы пыли. Когда она рассеялась, Ковалев осмотрел через бинокль вход в бункер. К счастью, часовых там не было видно, а значит, и вообще не было.
«Хорошо, меньше работы, – бесстрастно подумал Ковалев. – Меньше убийств, меньше следов».
Оставив машину, он достал из багажника ОЗК и противогаз, надел и легкой трусцой отправился к долгожданной цели.
«Сегодня мой день, – думал он, перебирая ногами. – Словно сами боги сложили все воедино. Евдокимова и Лемех сами себя насадили на кукан. Прекрасно. Единственный человек с установленным АКСОНом сейчас валяется в каком-нибудь подвале у Лемеха, восстанавливается после ранения. Зверев восстанавливался пять часов. А это – дохлая бабенка. Ну, не дохлая, но у нее резервов организма значительно меньше, чем у здоровенного десантника. Значит, она помешать не сможет. А тут еще чума. Как на заказ. Карантин, ОЗК, противогазы, полное непонимание руководства, поиск решений, хаос. Лучше не придумаешь. Определенно мой день. День «Ч», да будет он благословенен».
Бутафорская дверь в «кочегарку», обычная, деревянная, оказалась заперта на небольшой навесной замок. Так и подмывало, как в кино, прострелить дужку из пистолета, но это шум, а шуметь нельзя. Нужно сделать все тихо и покинуть гарнизон раньше, чем помощник дежурного вынужден будет доложить о пропаже Витухина. Пришлось напрячься и потратить несколько минут, вышибая дверь плечом.
«Не порвать бы ОЗК», – запоздало подумал Ковалев.
Чумы он боялся. Тут у любого фантазия разыграется, даже у человека с очень крепкими нервами. Невидимая смерть. Брр.
Когда дверь отворилась, Ковалев, пользуясь светом фонаря, осмотрел плечо костюма. Она выглядело чуть потертым, но критических повреждений не наблюдалось.
Внутренняя, уже не бутафорская, дверь оказалась опечатана. Усмехнувшись, Ковалев повернул тугой штурвал замка, толкнул тяжелую дверь люка и переступил высокий стальной порог. Внутри царила кромешная тьма, но Ковалев не спешил зажигать фонарь, боясь выдать себя мелькнувшим лучом света. Ночью в гарнизоне безлюдно, тем более на полигоне, а не в жилой зоне, но при таких ставках лучше перебдеть.
Лишь закрыв дверь на ощупь, повернув штурвал замка, Ковалев зажег фонарь. Мелькнула мысль, что замок не заблокировали только потому, что не позволяет конструкция. Но пока он будет возиться с сервером, приедут умелые ребята и попросту заварят люк, заперев его, как крысу в норе. Мороз пробежал по коже. Ковалев вдруг вспомнил сцену из романа Джека Лондона «Сердца трех», когда главный злодей умер в похожей ситуации, будучи заточенным в подземелье и не имея возможности покинуть его. Сердце забилось чаще, но генерал взял себя в руки. Надо спешить!
– Сегодня мой день! – для убедительности произнес он вслух, хрюкнув мембраной противогаза. – Мой день «Ч». Не хрен думать о всяких глупостях.
Пробивая себе фонарем тоннель света во тьме, он двинулся вперед. Шорох ног, обутых в бахилы поверх обуви, эхом отражался от массивных бетонных сводов. Такой бункер, без преувеличения, мог бы выдержать прямое попадание тактического ядерного фугаса. Впрочем, стратегического тоже, если мощность в пределах разумного.
Первым делом Ковалев проверил свою закладку с дезраствором. Она была на месте, не нашли. Мысль о чуме, заразившей все помещения, не выходила из головы, так что надо было заранее продумать меры предосторожности, ведь потом костюм придется как-то снимать, а бактерии на нем неизбежно останутся. На полу валялось несколько пустых пластиковых канистр. Генерал пнул одну из них, только ради того, чтобы хоть на миг распугать окружающую ватную тишину, зацементированную давящей темнотой.
Ковалев никогда не любил подземелий. И темноты в детстве боялся. Он не думал, что в темноте могут водиться чудовища, но его детское воображение родило пугающую теорию о том, что темнота сама по себе может становиться чудовищем. Что если она полная-полная, то лучше закрыть глаза. А если не закрыть, тьма может принять настолько пугающие формы, что любой человек умрет от разрыва сердца.