– Оглохли? – рявкнул Стежнев с еще большим напором. – Чего обосрались? На разборки не так страшно ездить? Хотели бы убить – стреляли бы на поражение. Вперед!
Несмотря на привычное для него самообладание, он понимал, что ситуация не из лучших. Как предводитель, он для ребят особого авторитета не имел. Они подчинялись приказам лидера преступной группировки, а тот подчинялся Ковалеву и никому больше. Кирилл в этой схеме был сбоку припека, так, правая рука Ковалева, не больше. А для боевиков и сам Ковалев – звук пустой. Они его никогда не видели и никогда, скорее всего, не увидят.
В таких боевых группах, как правило, реальным авторитетом пользовались только природные лидеры, снискавшие уважение бандитов, а не какие-то назначенные «фраера», да еще из «ментов». В силу невеликого ума, бандиты низшего ранга не видели большой разницы между сотрудником МВД и сотрудником ФСБ. Для них – что тот враг, что этот. Понятно, что фээсбэшник «кроет» их лишь по причине собственной шкурности. Это тоже не добавляло в их глазах уважения к Кириллу. Он понимал, что, если нажать лишнего, они его самого скорее пристрелят, чем подчинятся. Благо об этом он подумал заранее и надел бронежилет под ветровку. Не ахти что, но жизнь может спасти при случае.
Причем понятно было, что ребята не трусят, они и не в таких переделках бывали, просто, по всей видимости, они не ожидали получить такого отпора. Кирилл подумал, что с его стороны явно лишней была перестраховка и идея оставить машины слишком далеко от дома. На внедорожниках можно было рвануть прямиком через пустырь, потом высыпать всем, что называется, отделением и дать жару из всех стволов.
«Это все Максим Константинович со своими львами, – подумал Кирилл. – Какие тут львы? Как же правильно я броник надел под куртку!»
Но пытаться переложить вину на Ковалева было не очень умно. Его дело предупредить об опасности, а дело Кирилла – выработать тактику и действовать. У каждого свои функции. Но почему Ковалев ничего не сказал про снайперскую винтовку с глушителем? Наверняка «Винторез», будь он неладен. Из него даже не очень подготовленный стрелок может вывалить половину группы. Но половина – не вся. У снайперки, как ни крути, на пятнадцать человек просто огня не хватит, чтобы остановить всех бойцов, пока они преодолевают четыреста метров дистанции. Сколько надо на это? Минута, не больше.
В принципе, и тактика была верной. Сначала Кирилл велел выдвинуться вперед одному разведчику, чтобы проверить реакцию львов, о которых предупреждал Ковалев. Заперты они или на свободе? Привязаны или нет? Насколько длинные поводки? От ответов на эти вопросы зависела безопасность всей группы. Рискнуть одним – вполне нормальный тактический ход. Но кто ожидал, что вместо львов разведчика встретит огонь снайпера?
Стреляли, по всей видимости, из дома. Но пустырь открытый, рваться в атаку, как морская пехота на пулеметы, не очень умно. Так что ребята правы. Спешка тут не нужна. Авторитет у них можно заработать взвешенным решением. И так потерь уже больше, чем хотелось бы – один из бойцов, видимо, товарищ первого разведчика, бросился к нему на помощь и тоже получил пулю в ногу. Теперь оба валялись в траве, истекая кровью.
Кирилл оказался перед непростым выбором. С одной стороны, понятно, что снайпер не мог молотить сквозь стену и бойниц видно не было. Скорее всего, он засел в кроне одного из деревьев, возвышающихся над кромкой бетонного забора. Тогда можно попытаться подавить его огнем. Но из короткоствольного скорострельного оружия, которым Стежнев приказал вооружить боевиков, на четыреста метров эффективной стрельбы не получится. Метров двести – самый край. Тем не менее пуля летит куда дальше, чем дистанция прицельного выстрела, а потому можно было попробовать.
– Свяжись с ранеными! – приказал Кирилл одному из бандитов у себя за спиной.
– Эй, Гвоздь, Турок, ответьте! – позвал тот, нажав тангенту рации.
– На связи Гвоздь… – ответил в эфире голос, искаженный болью.
– Пусть долбанут с двухсот метров по верхушкам деревьев! – велел Кирилл. – И в это время всем вперед, надо сорвать дистанцию.
Бандит передал команду. Горхнула очередь, за ней еще одна. Но, видать, часть пуль прошла слишком низко. Они попали в забор и отлетели рикошетами, издавая длинный, рвущий душу визг. Тут же Кирилл вскочил на ноги и первым рванул к дому Лемеха, подняв за собой самых храбрых боевиков, общим числом человек пять. Остальные предпочли остаться поближе к машинам. Но не успели ребята преодолеть двести метров, как один из них поймал пулю в ногу и шлепнулся на бок, выронив из руки «кедр». Через миг ранило и второго, тоже в ногу. Он завалился на спину, а его «кипарис», кувыркаясь, подлетел высоко в воздух, после чего ударился о землю, выплюнув в темноту короткую очередь.
Снова все залегли. Но уже было ясно, что бьет второй снайпер, и не из дома, а из леса.
«Хорошо, если первого удалось подавить огнем», – подумал Кирилл.
Ход был рискованный, но если он себя оправдал, то уже неплохо. Один снайпер лучше, чем их было бы два, хотя и пришлось пожертвовать тишиной. «Кедры» и «кипарисы» молотили очередями довольно громко, а поселок населенный, кто-то наверняка теперь вызовет полицию. Так что надо было спешить.
Впрочем, второй снайпер представлял немалую опасность. С другой стороны, он не мог укрыться очень глубоко в лесу, так как ему самому тогда мешала бы листва. Значит, он у самого края. Вскинув «кипарис», Кирилл дал наугад две короткие очереди в сторону леса.
Пули прошили воздух над головой Пичугина, заставив его пригнуться. Расстояние до Стежнева было не больше ста метров, с такой дистанции можно бить и довольно прицельно.
– Я цела, не волнуйся! – раздался сверху тихий голос Натальи. – У меня тут толстое дерево. Стреляю и прячусь.
– Понял! – ответил Пичугин и тоже поискал глазами подходящее для укрытия дерево.
Следуя примеру Кирилла, по лесу начали палить и другие бандиты, так что идея оказалась своевременной – девятимиллиметровые пули тюкали в землю, сбивали листья с ветвей и глухо ударяли в древесину, вышибая во все стороны кусочки коры. Быстро светлело.
– Скорее бы уже полиция подоспела, – заметила Наталья. – Ты, главное, не дай им добраться до машин. Нам надо, чтобы их задержали, а не чтобы они разбежались по округе с оружием.
– Все равно разбегутся, – ответил Пичугин.
– Постараюсь не допустить, – ответила она.
Через миг снова хлопнула ее винтовка с глушителем. Но, судя по отсутствию вскрика, выстрел не достиг цели.
– Залегли неудобно! – посетовала Наталья.
Ситуация складывалась патовая. Бандиты залегли в высокой траве, и Наталье достать их было непросто. К тому же она боялась кого-то убить и целилась лишь наверняка. Но и сами бандиты не могли подняться, прекрасно понимая, что попадут под огонь снайпера. Они лежали в траве и обдумывали имеющиеся у них варианты.
Пичугин вспомнил, что психологи называют такое состояние отложенным действием. Когда человек сталкивается с любой трудностью, он, вместо того чтобы действовать, останавливается и начинает обдумывать, как действовать, чтобы достичь наибольшей эффективности. При всей естественности процесса «отложенное действие», как правило, не имеет ни малейшего смысла, так как размышления не приводят к конкретному решению, а производятся только с одной целью – оправдать вынужденное бездействие, возникшее из страха что-нибудь предпринять. Так выжидать человек может очень долго, сам перед собой делая вид, что честно ищет выход.
Так еще первобытный человек останавливался перед рекой, если видел в ней крокодилов. И начинал думать, как получше отвлечь крокодилов, как их обойти или как построить мост, чтобы перебраться на другой берег, где водятся антилопы. И так он мог думать часами, пока или голод не припрет, или из-за кустов не выскочит медведь. Тут уже становится не до размышлений, и человек перебежит реку самым эффективным способом из всех возможных. Быстро, без размышлений, на одних инстинктах. Но пока ситуация не приняла критический оборот, он будет думать. Так устроен его мозг.
То же относилось и к бандитам, которые залегли в траве. Они могли строить планы либо до утра, либо до приезда полиции. Стоит ей подъехать, боевики неизбежно бросятся врассыпную, так как шанс быть задержанными выше, чем шанс быть подстреленными. Но для Пичугина и Натальи это был неприемлемый вариант. Бандиты разбегутся, поймают только часть из них, а остальные превратятся в серьезную опасность, если у них приказ всех перебить в доме Лемеха.
Нужно было что-то вроде «медведя». По сути, требовался критический фактор, способный поднять бандитов на ноги до приезда полиции. Если это провернуть, если обратить нападающих в бегство, то Наталья сможет многих из них обезвредить. Важно, чтобы остальных переловила полиция, иначе толку мало.
«Слишком много факторов должно совпасть», – с тревогой подумал Пичугин, не имея в голове четкого плана.
Он поймал себя на мысли, что совершенно не волнуется за Наталью. Каждая мысль о ней порождала лишь теплое чувство в сердце, и очень хотелось, чтобы все скорее закончилось, а у него появилось бы время спокойно побыть с ней наедине.
Между тем Кирилл пытался убедить укрывшихся в траве бандитов, что лежать не менее опасно, чем рваться вперед.
– До дома всего двести метров, – говорил он в микрофон рации, чтобы все его надежно слышали и чтобы не надрывать глотку. – Их можно преодолеть за тридцать секунд. Снайпера в доме мы подавили, остался только в лесу. Когда доберемся до дома, он будет не страшен, так как не сможет стрелять сквозь бетонную стену. Снайпер стреляет только по ногам, так что риск минимальный. Если же будем вылеживать, рано или поздно нагрянут менты и всех повяжут.
– Ты сам мент, – ответил кто-то в эфире. – Иди в жопу, а мы сваливаем. Нам не перед тобой ответ держать, так что сам штурмуй дом, если тебе присралось. Ребята, отходим к машинам.
Выглянув из-за дерева, Пичугин понял, что происходит худшее – боевики, не вставая, ползком двигались в сторону внедорожников.