ных Ковалевым данных. Идеальный план. Как ему помешать? Да никак! Если бы хоть номер «Ниссана» удалось запомнить, тогда еще был бы шанс… А так что? Ничего!
Пичугин понимал, что оторваться от преследования не выйдет. И дело не только и не столько в камерах. Смартфон, на который произошла пересылка инструкций, наверняка в непрерывной триангуляции. Выключить? Но Наталья не велела этого делать. Она просила довериться ей. Значит, у нее есть какой-то план. Возможно, такой же безумный, как в свое время был у Михаила Зверева. Тому ведь удалось остановить Ковалева. Да, удалось. Но какой ценой?
«Только бы Наташа не задумала ничего такого», – с замиранием сердца подумал Пичугин.
Вскоре преследователи стали нагонять. В зеркалах заднего вида замелькали проблесковые маячки, и на прямой дистанции мощные «Мерседесы» начали нагонять. Можно было остановиться и сдаться, но Пичугин прикинул, что не ради этого все затеяно. Кто бы ни устроил погоню, он пока уверен, что Наталья тоже в машине, рядом с Пичугиным. Эту иллюзию необходимо было поддерживать. Чем дольше, тем лучше. Пока преследователи не остановят «Шкоду», Наталья вне опасности. Необходимо дать ей как можно больше времени, чтобы она смогла добраться до Головина и успеть заручиться его поддержкой.
«Придется рисковать, – решил Пичугин. – Но ради такой женщины можно. В молодости я рисковал просто ради адреналина, хотя тогда у меня вся жизнь была впереди и стоимость поражения была много выше. Теперь же и вовсе глупо отсиживаться. Или грудь в крестах, или голова в кустах».
Он тормознул и вывернул руль, пытаясь загнать машину в такой же головокружительный занос, какой без видимого труда удался Наталье на отрыве с Вадковского переулка. Но вышло совсем не так изящно – машину занесло, но вместо того, чтобы лихо вписаться в проулок, она ударилась задним колесом о бордюр и чуть не перевернулась. Выбивая искры дисками из бордюра и лишившись левого зеркала, оторванного столбом, «Шкода» все же рванула вперед. Пичугин понял, какое мастерство, какой точный расчет и невероятная реакция требовались Наталье для подобных маневров.
Пешеходы в ужасе разбегались в стороны, и больше всего Пичугин боялся кого-нибудь зацепить. Нажимая на клаксон, он сбавил скорость и сделал еще один поворот, но вместо сквозного проулка оказался в глухом дворе, из которого был единственный выход через пешеходную арку с лежащим посередине бордюрным камнем. Клиренс машины был на пределе, но имело смысл попытаться проскочить.
Не раздумывая долго, Пичугин нажал на газ, чиркнул по камню защитой картера и, просев с тротуара передними колесами, насадился на камень глушителем и задним мостом. Инерции хватило, чтобы пролететь дальше с диким скрежетом, спас ремень безопасности. Машина повисла, уже не имея возможности самостоятельно съехать на дорогу. Олег отстегнул ремень, открыл дверь. Но тут перед ним остановился черный микроавтобус, и чьи-то крепкие руки сзади взяли, а затем быстро, профессионально, выволокли Пичугина из машины и уложили на асфальт. Сзади на запястьях клацнули наручники. В спину жестко уперлось чье-то колено. Тут же быстрые руки начали шарить по карманам пиджака и брюк, пока их добычей не стали смартфон и удостоверение.
– Все, смартфон изъяли, – доложил кто-то, видимо, по телефону. – Никого в машине больше нет. Удостоверение внештатника на имя Пичугина, все сходится.
Пичугина без затей затащили в салон черного микроавтобуса и бросили на заднее тройное сиденье.
– Допрыгался? – поинтересовался парень в строгом костюме, усевшийся рядом.
– Вы от Трифонова? – напрямую спросил Пичугин.
– Скоро узнаешь, – недобро усмехнулся парень.
«Только бы это опять не оказались бандиты Стежнева, – подумал Пичугин. – Те церемониться не будут. Впрочем, вряд ли. Для бандитов слишком масштабно. Наверняка задержание организовано по команде Трифонова и по наводке Ковалева. Впрочем, это тоже не сладко. Тут можно так вляпаться, что уже не отмоешься».
Оставалось надеяться на здравый смысл, АКСОН и Наташино обещание вытащить.
Глава 19
В которой генерал Головин так и не добрался до заседания в Роспотребнадзоре, а Наталья вычисляет место нахождения Ковалева.
Выслушав Наталью, Головин задумался, откинувшись на спинку заднего сиденья. Наталья нервничала, устроившись рядом. От водителя их отделял шумопоглощающий прозрачный экран с закрывающимися шторками.
– Получается, что нам придется вступить в конфронтацию с ФСБ? – напрямую уточнил Головин.
– Нет. Нам придется самим обезвредить опасного преступника и предателя, – ответила Наталья. – Потому что это очень ловкий преступник, который пустил ФСБ по ложному следу. И если мы не успеем доказать за отпущенное нам время ложность этого следа, во-первых, он успеет убежать за границу, а во-вторых, пострадает хороший человек.
– Вы знаете, Наталья Викторовна, я рад вам помочь. Честно. Вы большая молодчинка! Во-первых, благодаря вам удалось выяснить рейс, на котором привезли в Москву опасную болезнь. – Генерал по привычке не решался называть чуму своим именем, срабатывал приказ и правила конспирации. – За ночь всех удалось задержать, из них, представляете, оказались пятнадцать заболевших! Боюсь представить, что было бы, если бы мы продолжали считать Ширяева первичным источником заражения, а всех, прибывших вместе с Санбаевым, упустили. Они бы поехали на работу, половина из них в метро, потом кто-то вызвал бы «неотложку» или врача из поликлиники… А так, похоже, все теперь на карантине в первой инфекционной и восемьдесят первой больницах. Во-вторых, вы серьезный и ответственный человек. Не думаю, что вы что-то высосали из пальца. В-третьих, мне бы очень хотелось поймать преступника, стрелявшего в полицейского на выезде из больницы.
– У меня есть видеозапись из «Изумруда». Там преступник командует бандитами в перестрелке.
– Это хорошо. Думаете, он выведет на Ковалева?
– Надеюсь, что да. Надо передать материалы в ФСБ, – уверенно заявила Наталья. – Но не по инстанциям, а от вашего имени, напрямую некоему Трифонову. Полагаю, он в вашем же звании. Каждая минута дорога. Если мы задержим Стежнева, то он может сдать Ковалева, его планы. Тогда и уже генерала-предателя можно будет задержать.
– Очень сомневаюсь в результативности такого подхода, – признался Головин. – Сильно не уверен, что ФСБ возьмет да и выложит нам все на блюдечке. Даже мне. И еще я очень сомневаюсь, что Стежнев действительно является сотрудником ФСБ.
– Почему? – удивилась Наталья. – Он же показывал удостоверение и Пичугину, и полицейским.
– Вы думаете, Ковалеву сложно было справить настоящее удостоверение? Это не такая большая проблема, как кажется. Меня мучают сомнения. Действующий офицер ФСБ не стал бы работать так грубо, оставляя столько улик, как в «Изумруде». Я вряд ли ошибусь, если предположу, кто Ковалев прикрывает настоящего преступника, возможно из бывших фээсбэшников, уволенных за проступки, и выдал ему удостоверение, а также подтверждает его статус для сотрудников других служб. Он дает ему как раз те задания, которые не может провернуть сам, как действующий офицер, или поручить другим действующим офицерам. Я не верю, что настоящий офицер может заниматься такими грязными делами, за какими замечен Стежнев, вот так, в открытую.
– Это плохо. – Наталья приуныла. – Тогда запись из «Изумруда» ничего не даст. Если мы передадим ее в ФСБ, то лишь зря потратим время. Они не смогут или не захотят, беспокоясь о чистоте мундира, установить связь между Стежневым и Ковалевым. Значит, и не начнут расследование…
– Даже если бы начали, это слишком долгая волокита. Но запись ваша может помочь. – Головин нажал кнопку переговорного устройства и велел водителю ехать в отделение, где работала оперативная группа под предводительством Самотохина.
– Чем же? – с надеждой спросила Наталья.
– На записи Стежнев. Причем в момент совершения преступления. Мы ведь не обязаны знать, что у него удостоверение сотрудника ФСБ, так? Значит, для нас он обычный преступник. Обязаны дать в розыск! Вот и попробуем включить программу распознавания лиц, а Самотохин проведет сверку по камерам, может, где и заметим Стежнева. Раз он преступник, то МВД обязано и может его задержать. Он попробует предъявить удостоверение, а мы возьмем и позвоним дежурному по управлению и сделаем официальный запрос, есть ли такой сотрудник. Скорее всего, Стежнев ни в одном отделе не числится. И что тогда? Мы его арестовываем и допрашиваем. И, возможно, он нам сдает Ковалева.
– Это лучше, чем ничего… – ответила Наталья без особого энтузиазма в голосе. – Сработает, если Стежнев расколется. Но он может бояться Ковалева больше, чем отсидки. И на это потребуется немало времени, Ковалев успеет скрыться.
– А мы выложим Стежневу вашу версию, – с довольным видом заявил Головин. – Дескать, Ковалев драпанул с данными по секретной программе и прикрывать его больше не будет. Какой смысл тогда Стежневу отпираться?
Наталья не стала спорить, но понимала, что Стежнев может вообще ничего не знать о планах Ковалева. Слишком уж хитер генерал, чтобы ставить кого-то в известность. Попытка доказать связь между Стежневым и Ковалевым, возможно, это путь в никуда. Путь, который отнимет время и поможет Ковалеву уйти. Путь, который ему на руку, и, возможно, именно его злая воля подталкивает Головина и Наталью двигаться именно в этом направлении. Но что же делать?
Наталья снова обратила внимание, что ее мозг стал работать иначе, чем до выстрела. Более всего это напоминало слаженные действия огромной информационной машины, которая отправляет запросы к памяти, получает ответы, а затем выстраивает в голове яркие зрительные образы. Перед внутренним взором словно разворачивались картины, проецируемые на экран сознания, между ними прочерчивались связи, одни размывались, другие, наоборот, проступали отчетливее.
Наталья очень ярко, во всех подробностях, представила Крымский мост, на котором остановилась машина Пичугина. Ее, словно на компьютерной симуляции, обогнула очень условная модель черного «Ниссана» и остановилась на той же полосе движения, в двух корпусах спереди. Затем, столь же условно отображенная, между ними пристроилась патрульная машина ДПС. А потом произошло нечто, неожиданное для самой Натальи. Ее воображение нарисовало мерцающий полупрозрачный голубой конус, выходящий из лобового стекла патрульной машины и упирающийся в госномер «Ниссана».