С другой стороны, он привык встречать опасность в лицо. Он не любит оставлять врагов за спиной. Для него лучше самое жесткое столкновение с проблемой, чем временный уход от нее, который обернется еще большими проблемами.
Наталья двигалась к эскалатору. В лосинах и топике ей не затеряться в толпе. На нее все пялятся, и Ковалев, конечно, ее сразу увидит. И это хорошо. В этом и был элемент мести. Пусть он увидит ее, пусть поймет, почему именно она, спустя пятнадцать лет, пришла за ним. И пусть он поймет, что ему от нее не уйти. Впрочем, он наверняка это давно понял и ждет.
Глава 20
В которой Ковалев пытается сбежать на самолете китайского министра, испугавшись нижнего белья главного специалиста по чуме, но она вынуждает его совершить другой поступок.
Ковалев почуял опасность намного раньше, чем Наталья ступила на эскалатор. Он потому и пересел в пиццерию, что заметил слежку. Генерал определил бы наличие соглядатаев, даже если бы за ним следили высококлассные сотрудники ФСБ. Слишком уж много разных слежек видел, чтобы не научиться определять фокус чужого внимания. Полицейским же до оперативников ФСБ было как до Луны, причем от Проксимы Центавра. Они прохаживались вокруг кресел в зале ожидания, напускали на себя безразличный вид, но при этом не спускали с Ковалева взгляд, то и дело тыкая себя пальцами в уши, прижимая наушники гарнитур связи, и делали другие, совершенно дилетантские ошибки. И это было хорошо. Это означало, что ФСБ в операции не участвует.
Ковалев сделал важный для себя вывод – ловушка для Пичугина сработала, и сейчас все внимание Трифонова сосредоточено на незадачливом внештатнике, возомнившем, что может тягаться с опытным генералом ФСБ, ветераном разведки и контрразведки. Иначе сейчас наблюдение вели бы не обычные полицейские.
Второй вывод был еще важнее. Ковалев понял, что в операции участвует Евдокимова. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять ход событий. Сами по себе полицейские никогда бы не стали следить за ним. У них не было никакой, ровным счетом, мотивации для подобных действий. Точнее, дискредитирующей Ковалева информации. От Трифонова она тоже поступить не могла. Если бы у того возникли хоть минимальные подозрения, тут бы уже вовсю орудовала оперативная группа ФСБ. Слишком ценной была информация на диске, лежащем в наплечной сумке у Ковалева. Кто в таком случае мог привлечь полицейских на задержание действующего офицера федеральной безопасности? Только Евдокимова. Больше некому. А то, что она не приперлась одна, как Зверев, говорит, что она еще и умнее Михаила Ивановича. Значит, намного опаснее.
Это было и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо потому, что Ковалев не считал полицейских, сколько бы их ни было, достойными противниками. Ну что они могут противопоставить? Число? Смех на палке. Снайперов? Тоже глупость, с учетом опыта Ковалева. Трифонов бы такой глупостью точно страдать не стал. А с полицейских станется. Они в своей службе ничего круглее ведра не видели и не держали ничего толще черенка от лопаты. Ловить клептоманов и гонять бабушек, торгующих у метро старыми книжками, вот это для них задача в самый раз. Ну, иногда, при большой удаче и при наводке от стукачей, взять воровского авторитета, пьяным, голым, безоружным, на бабе в сауне. Это сложнее, но тоже порой прокатывало. Но оперативник ФСБ, побывавший в самых горячих точках мира, им точно не по зубам.
Перед тем как перебраться в пиццерию, Ковалев прикинул стратегию и тактику дальнейших действий. Сдаваться он не просто не собирался, а даже не рассматривал такой вариант. Во-первых, задержание полицейскими закончится, как ни крути, передачей его Трифонову, на Лубянку. А там уже начнут разматывать так, что голова закружится. Припомнят и АКСОН, и другие делишки, которые удалось замять под шумок. Во-вторых, не было пока ни малейших причин сдаваться.
Широкие фрамуги окон, часть которых выходила на парковку у терминала, а часть сразу на летное поле, давали достаточный обзор, чтобы разработать вполне реалистичный план выхода из создавшейся ситуации. Подумав минуту, Ковалев даже решил, что такое развитие событий ему более выгодно, чем тихий отлет на ближайшем рейсе в Европу. Там бы пришлось искать контакты с ЦРУ, да еще так, чтобы не попасться своим, которых тут же поднимут на уши. Лучше устроить заварушку здесь, захватить самолет и еще в воздухе сообщить, кто осуществил захват, по каким причинам и с каким именно сортом цветов его надо встречать по ту сторону границы.
Для кого-то, возможно, камнем преткновения стал бы вопрос, как именно захватить самолет, когда кругом полиция, спецназ, осуществлявший обеспечение карантинных мероприятий, и снайперы из ОМОНа. Но для Ковалева такой вопрос не стоял. Он прекрасно видел, сколько вокруг полицейских, какова примерно их подготовка, решимость и прочие факторы. Минивэн, вставший прямо напротив выхода из терминала, тоже бросался в глаза. Там наверняка снайпер. Но в ту сторону Ковалев и не собирался прорываться. Ему было нужно на летное поле.
Безусловно, с той стороны тоже поставили снайпера. А то и двух. Но их Ковалев не боялся нисколько. Он уже продумал способ, с помощью которого, без всяких проблем, в полный рост, прошагает через все летное поле, прямо под прицелами снайперов, сядет в самолет, прикажет пилотам взлететь, и за все это время никто ни с какой дистанции не посмеет в него выстрелить. Его больше заботил выбор самолета, чем такие мелочи, как противодействие полиции.
Регистрация уже шла полным ходом, но Ковалеву было ясно, что спешить не следует и по купленному билету полететь не получится. Можно было захватить, в принципе, любой самолет, но все же тут нужно было взвесить различные доводы.
Пустой самолет не очень подходил. Он может оказаться неподготовлен, к нему могут, уже после захвата, приставить подложный экипаж из спецуры. Слишком опасно.
Самолет, уже набитый тремя сотнями пассажиров, годился куда больше. Но тоже являлся не лучшим выбором. Там начнется паника, всю эту толпу придется контролировать в одиночку, к тому же, чем больше заложников, тем громче дело и тем активнее попробуют провести операцию по освобождению. Начнут тянуть время, не дадут быстро взлететь, а там, может, применят какую-нибудь усыпляющую гадость, как в «Норд-Осте».
Идеальным вариантом был небольшой частный самолет. На них не летает абы кто, поэтому даже пять заложников будут иметь достаточный вес, особенно если это важные персоны. Управиться с пятерыми много проще, чем с сотнями, а проку от них, возможно, будет больше.
Прямо под окнами на летном поле стояли три небольших частных самолета, и один из них, когда вновь разрешили полеты, прицепили к тягачу и уже потащили в сторону взлетки. Это, безусловно, и был наилучший вариант. Оставалось найти лишь достаточно большой кусок ткани, размером с двуспальную простыню, и дело можно было считать сделанным. В принципе, годилась и скатерть, но лучше чуть-чуть побольше. Взгляд Ковалева остановился на большом рекламном баннере с названием пиццерии. Оценив его размер и вес, Ковалев понял, что пришло время действовать.
Для начала он незаметно достал пистолет «ПСМ» и переложил его в карман пиджака. Это оружие с низким останавливающим действием, но с высокой пробивной способностью малокалиберной пули. Оно понадобится в свое время, но чуть позже. Для начала нужен был старый добрый «ПМ». Благо Ковалев додумался забрать его у Витухина, а не бросить на месте убийства.
Привычным движением большого пальца Ковалев снял «ПМ» с предохранителя и, молниеносно вскинув его на уровень глаз, произвел четыре выстрела. Первая пуля сразила в грудь бармена под рекламным баннером. Тут же, на выстрел, отреагировали полицейские наблюдатели. Им достались три следующие пули.
С дистанции в двадцать пять метров генерал на спор попадал в донышко пивной бутылки, будучи уже изрядно навеселе. Ему не составляло ни малейшего труда попасть полицейским в голову, но он не стал этого делать. Конечно, не из жалости, а совершенно из других соображений.
У человека одно из самых болезненных мест – сустав плеча. Попадание пули туда вызывает такую боль, что человек, каким бы крепким он ни был, начисто теряет боеспособность, начинает орать, кататься по полу, заливать все вокруг кровью и оказывать на боевых товарищей другие деморализующие действия. Попасть противнику в плечо гораздо выгоднее, чем в голову. Тот, кому попали в голову, лежит себе тихонько и не становится союзником. А вот если в плечо, то можно быть уверенным, что оставшиеся в строю полицейские скорее бросятся оказывать помощь раненым, чем совершать какие-то рациональные действия.
Так и вышло. Поразив трех полицейских в незащищенные бронежилетами плечи, Ковалев сразу получил трех верных союзников – кричащих, катающихся по полу бойцов, требующих немедленной помощи. Люди, мирно дремавшие в креслах зала ожидания, после первого же выстрела вскочили на ноги, а когда увидели раненых, заливающих пол кровью и орущих не своим голосом, бросились бежать к выходу.
Ковалев поставил «ПМ» на предохранитель, сунул его за пояс, а из кармана вытащил «ПСМ». Пришла очередь его быстрых, точных пробивных пуль. Первая из них сразила в ногу женщину, держащую за руку семилетнего мальчика. Вскрикнув, женщина рухнула на колени, а мальчишка завизжал, громко и пронзительно, именно как нужно для паники. Вторая пуля из «ПСМ» попала в стекло у эскалатора. Дырочка вышла совсем небольшой, но Ковалев знал, что нужно сделать, чтобы устроить настоящий хаос, с которым полицейским будет не справиться. Он схватил тяжелый барный табурет, разогнался и, как копье, метнул его в это стекло так, чтобы попасть рядом с пробитым пулей отверстием. Табурет пролетел над головами толпы, стремящейся к эскалатору, ухнул в стекло, то не выдержало и посыпалось вниз водопадом сверкающих алмазных брызг.
Люди в толпе, ближе к эскалатору, увидев открывшуюся перед ними пропасть, уже не защищенную стеклом, попытались остановиться. Но задние ряды напирали, то