Нет, безусловно, ей было приятно. Но в ней говорило не тщеславие, а чувство победы над недальновидностью и разгильдяйством, над попыткой людей пройти по самому легкому из путей, думая о сиюминутном комфорте, об усталости, недосыпании, возможной ответственности, а не о благе и безопасности очень многих людей. Она любила это чувство и не хотела им пренебрегать. Но сейчас нечто совсем новое, точнее давно позабытое, волновало ее даже больше, чем ощущение восстановленной справедливости.
Здесь, сейчас, совсем рядом с ней, сидел мужчина, который вихрем ворвался в ее жизнь, помог ей невероятно, когда никто больше не готов был помочь, сразу, без раздумий, вставший на ее сторону. Мужчина, который выполнил ее безумную просьбу после выстрела. Не задумываясь, просто от того, что она попросила. А потом нес ее на руках и таранил ради нее шлагбаум, вместе с ней принял бой с бандитами. Теперь это друг, соратник…
Она была рада, что Головину удалось вызволить Пичугина без проблем, предъявив похищенные Ковалевым диски и труп самого Ковалева, находящийся на пути в морг. Но это была не простая радость от возвращения дорогого ей человека. Нет, это тоже было нечто новое. Это была радость, что теперь ей больше не придется никого убивать. Ведь если еще кто-то попытается причинить Пичугину вред, она уничтожит злодея не задумываясь, с той же яростью, с которой уничтожила Ковалева. Она и раньше была не подарок, а теперь…
На парковке Роспотребнадзора Наталья и Пичугин попрощались с Головиным, еще раз поблагодарив его за неоценимое содействие.
– Да ладно! – рассмеялся он. – Благодаря вам мне теперь точно медаль нацепят на старости лет. А может, и орден. Я же, можно сказать, ФСБ умыл, пока они гонялись за призраками. Олег, я подам рапорт, и, думаю, вашу роль во всей этой истории тоже оценят по достоинству. Должен признаться, я рад, что вы оказались в нашей команде и поддержали Наталью Викторовну. Она вам сама расскажет подробности. Я так не смогу. Совру наверняка. Это же не женщина, а дикая кошка!
Пичугин пожал руку генералу и, улыбнувшись, сказал:
– Я знаю, видел. Прощайте, Виктор Владимирович!
– До свидания, Олег Иванович. – Генерал ответил на рукопожатие и улыбнулся. – Понадобится помощь, позвоните.
Открыв двери «Форда», Наталья усадила Пичугина справа, а сама устроилась за рулем. Пичугин сразу отключился, припав головой к стеклу. Она заботливо пристегнула его ремнем безопасности, вырулила на широкую Новослободскую улицу, объезжая затор у съезда на Сущевский вал, и неспешно покатилась в сторону области.
Смартфон ее лежал в кармане пиджака Пичугина. Трифонов изъял только флеш-карту с инструкциями Бражникова. Ну и черт бы с ней. Чтобы поставить телефон на зарядку, пришлось припарковаться и найти нужные провода. Снова тронув машину с места, Наталья включила радио. Вести машину с автоматической трансмиссией было гораздо легче, чем на механике, но не хватало возможности переключения скоростей, и Наталья все время ловила себя на том, что невольно держит правую ладонь на рукоятке АКПП, а левую ногу рядом с несуществующей педалью сцепления. В новостях по всем каналам рассказывали об «аварии топливного заправщика» в аэропорту Домодедово, об эпидемии вообще ни слова. И это хорошо. Угроза на журналистов подействовала отрезвляюще.
У ворот коттеджа Лемеха Наталья коротко надавила на клаксон. Заработал привод ворот, оттаскивая их в сторону. Наталья загнала машину во двор. Лемех, все так же опираясь обеими руками на бадик, стоял и смотрел на гостей из дверного проема.
– Как чувствуешь себя, Наташенька? – заботливо спросил старик, когда Наталья открыла дверцу.
– Все отлично, – ответила она. – Я в порядке, а вот Олег, кажется, скис. Как вы? Пойдемте, расскажете, что тут было.
Она бережно коснулась плеча Пичугина и добавила:
– Мы приехали. Проснись!
– А? Что? Ой, прости. – Пичугин разлепил сонные глаза, но быстро сориентировался, выловил взглядом фигуру Лемеха.
– Василий Федотович, здравствуйте!
– Добрый день, Олег!
Они перебрались в дом и устроились в гостиной, в креслах у большого камина. По случаю жарких дней камин был погашен, но все равно создавал уют и навевал спокойствие.
– Олег, можно вас попросить об услуге? – попросил Лемех, опираясь на бадик.
– Конечно!
– Там, в лаборатории, стоит мое кресло-качалка для раздумий, – с самоиронией пояснил старик. – Оно легкое, плетеное, из ротанга. Вы бы не могли мне его принести?
– С удовольствием!
Олег притащил кресло и поставил его в ряд с другими, куда показал Лемех. Наталья и Пичугин помогли ему устроиться, поддерживая под локти.
– До чего же приятно, когда за тобой есть кому поухаживать на старости лет, – признался Лемех, расплываясь в блаженной улыбке.
– Василий, Федотович, может, одну полешечку подпалим в камине? – спросила Наталья. – Много жару она не даст, а душа просит.
– Да хоть бы и дала. – Лемех махнул рукой. – Моим старым косточкам тепло не вредит. А вот холод и сырость им категорически противопоказаны. Я сауну протопил, не хотите ли принять?
Ему никто не ответил. Пичугин пропустил мимо ушей, а Наталья решила, что идти с ним в сауну рановато, а одной неудобно. По очереди тоже как-то не комильфо.
Пичугин возился у камина, сложил три поленца шалашиком и подпалил огромной спичкой щепу. Огонь весело затрещал, распространяя аромат горящей березы.
– Хорошо! – прокомментировал Лемех. – Мы с вами, дорогие мои, устроились как герои классического детектива.
– Я тоже об этом подумал, – признался Пичугин. – Вспомнил финал фильма про «Собаку Баскервилей» с Михалковым. Тоже там был камин, вино из хрустального графина и обсуждение произошедшего, чтобы не оставить у зрителя ни малейшего непонимания.
– Так у меня и вино есть! – подхватил идею Лемех. – Наташенька, оно на кухне, как раз в хрустальном графине.
– Да вы эстет, Василий Федотович, – рассмеялась Наталья, поднимаясь из кресла.
– Ой, кем только не станешь в старости! – весело отмахнулся Лемех. – Я так рад, ребята, что вы вернулись живы и невредимы!
Наталья принесла вино, Пичугин разлил его по бокалам.
– Мне только понюхать! – предупредил Лемех.
Они устроились в креслах, Наталья укрыла Лемеха пледом.
– Ну а теперь самое главное! – Лемех подтянул плед до горла. – Рассказывайте! Давненько в моей жизни не было приключений и рассказов о них.
– Сначала вы, по праву старшего. – Наталья шутливо погрозила пальцем. – А то мы умрем от любопытства, если не выясним, что тут произошло после пальбы, когда мы уехали.
– Ничего особенного, право слово. – Лемех с заметным удовольствием понюхал портвейн из бокала. – Постучался в калитку какой-то молодой человек, я ему открыл. Ну, он с порога показал мне красную книжечку и спросил, дескать, выстрелы слышали? А я, для куражу, прикинулся напрочь глухим. Ну, внешность моя располагает.
Наталья рассмеялась.
– Кричу ему, мол, ничего, не слышу, и по уху себя пальцем, для пущей доказательной базы. Так он и ушел… Часа два они тут лазили по дорожкам, по участкам. «Скорые» были, кажется, три или четыре машины. А потом все уехали. Для меня, конечно, приключение, но, думаю, ваш рассказ-то будет интереснее. – Лемех осекся, лицо его сделалось серьезным, и он спросил напрямую. – Что с Ковалевым, Наташенька. Можно узнать?
Наталья хотела ответить, но вдруг в ее груди будто прорвалась плотина, из глаз покатились слезы, а она так и сидела, сжав зубы до боли в мышцах, и не могла сказать ни слова, только слезы катились градом по щекам. Лемех перепугался, хотел вскочить, куда-то бежать, но она помахала руками, мол, не волнуйтесь, все нормально.
– Сейчас, сейчас… – Она поморгала, прогоняя спазм, перехвативший горло, наконец он отпустил. Наталья взяла с аперитивного столика салфетку и прижала к глазам, промокнула щеки и подбородок.
– Это пройдет, Василий Федотович, – произнесла она. – Это нервы. Я же все-таки живая баба, мне иногда нужно плакать. Я ведь все эти годы каждую минуту думала о Ковалеве, во сне видела, как руками давлю эту гниду. Вы понимаете? И теперь… Он мертв, Василий Федотович. Все, нет его больше на этой земле. И никогда этой заразы, чумы, опухоли больше не будет.
– Это вы его, Наташенька?
– Да нет, он сам, когда понял, что бессилен что-либо сделать. – Она твердо решила никому не рассказывать о бое в самолете, думая, что китайцы вряд ли раструбят про бешеную русскую в трусах и топике, которая голыми руками удавила бандита с пистолетом. – Я сейчас, простите, в подробностях не смогу рассказать. Разревусь. Но мы с генералом МВД, благодаря Олегу, поняли, как его вычислить, и накрыли в Домодедове.
– Так вот что там за авария… Снова бензовоз? Но на это раз в исполнении Ковалева?
– Не совсем, но очень близко. В этот раз он очень ярко проявил свою звериную сущность. Полиция его бы точно не смогла задержать, именно ввиду безграничной свирепости. Никто к этому не был готов. Он все предусмотрел, даже снайперов. Ребенка взял в заложники, а потом взорвал бензовоз, чтобы остановить меня. Но я прыгнула прямо сквозь пламя. Так страшно было, слов нет. Волосы вот опалила. – Она показала скрученную на кончике прядь. – Осталась, простите за подробности, в одних трусах. Лосины прямо на мне сгорели. Я догнала его уже в самолете, готовом к взлету. Вообще, в аэропорту мне очень помог Головин, генерал из полиции. Если бы не он, Ковалев бы точно улетел из страны. Но теперь все кончено. Главное еще, что Олега удалось освободить.
– Освободить? – удивился Лемех.
– Да. Ковалев ведь его подставил, свалил на него вину за хищение диска с секретными данными. Как вы и предсказывали, помните? Он был уверен, что, пока пытаются расколоть Олега, сам он спокойно уйдет. За нами была погоня, машину мою разбили вдребезги. Но это не важно. Олега задержали, а мне удалось сбежать и заручиться поддержкой Головина. Потом, после того как Ковалев застрелился, мы с дисками поехали на Лубянку, Головин представил доказательства невиновности Олега, и его отпустили.