Наталья с удовольствием отпила вина. Пламя, пляшущее на поленьях, отражалось в хрустальных гранях.
– А что с чумой? – Лемех тоже сделал небольшой глоток, зажмурился.
– Благодаря вам, Василий Федотович, удалось разобраться. Оказывается, из Казахстана прилетел молодой человек, зараженный легочной формой. Заразился он от больного верблюда, которого сбил на машине. Это не коварный замысел генерала, как вы предположили, но тот, узнав о чуме, решил воспользоваться стечением обстоятельств и выкрасть секретный проект. Если бы вы ночью так четко не разложили все, я бы не смогла донести до Головина необходимость проверки пассажиров рейса. И Олег очень помог. Не беспокоясь о репутации, он обманом, можно сказать, добыл крайне важные сведения. Именно он узнал номер рейса, которым прилетел зараженный. Если бы Головин и его люди не собрали всех контактных, чума бы уже расползлась по Москве. Времени было в обрез. Но мы успели. Помогла тут и карантинная тревога в аэропортах, все рейсы задержали на два часа. Кстати, именно это не позволило Ковалеву улететь раньше. Видите, как все сложилось?
– Да… А ты недавно говорила, что мы лишь сами можем творить.
– Ну… В той или иной мере, – окончательно успокоившись, ответила Наталья. – Хотя не без случайности. Представляете, если бы Олега не задержали, в ФСБ так и не попали бы инструкции, позволившие стабилизировать космический обломок. Чистая случайность. Я была против, чтобы он ехал в НИИ и отдавал эти инструкции. Он рвался, я его отговорила, и он меня послушал.
Лемех прижал палец к губам и взглядом указал на Пичугина. Тот, запрокинув голову, мирно спал в кресле.
– Василий Федотович, вы правда верите, что нет ничего случайного в жизни? – шепотом спросила Наталья.
– Конечно, Наташенька, иначе и быть не может. Другое дело, что закономерности нам никогда не понять, пока не произойдут события. Так уж мы все устроены. Кто-то предпочитает верить в бога, кому-то спокойнее называть это случайностью, не внося в процесс разумное творческое начало. А я придерживаюсь средней позиции. Вот, об этом я целую книгу написал, всю в тетрадках, от руки, перьевой ручкой. Но пока я жив, не покажу, уж извини. Слишком оно интимное.
– Ну хорошо. Тогда выходит, что все события минувших суток вели к тому, что рядом со мной, в кресле, будет спать мужчина, которого я знаю меньше двадцати часов, но которого люблю так, словно мы уже в браке двадцать лет прожили? И что мне теперь делать? Он ведь не знает. – Наталья вздохнула.
Лемех улыбнулся.
– Живите мирно, Наташа. Я уверен, что вы ему тоже совсем не безразличны.
– Да? С чего вы взяли?
– Я хоть и старый, но не глупый, все-таки умею видеть. Впрочем, дело не только в этом. Он сделал многое из того, чего не делают для людей безразличных. Разве нет?
– Не знаю. Может, он просто высоких моральных качеств. Мне так показалось.
– Ты как девочка-подросток сейчас, честное слово. Но открою тебе секрет. Во благо, что называется. Олег мне сам сказал, что ты ему стала очень близка.
– Правда? – Наталья поставила бокал на журнальный столик. – Когда это?
– Когда привез тебя ко мне. – Лемех перегнулся через стол и погладил Наталью по голове, а та зажмурилась, как кошка. – А иначе с чего бы я ему начал рассказывать об АКСОНе? Господь всегда управит. Управил и сейчас.
Наталья поднялась с кресла.
– Я, пожалуй, все-таки схожу ополоснусь. Если вы не против. Олег пусть спит. А у меня вся кожа зудит, я только сейчас ощутила, как от меня несет керосиновым перегаром.
Она была в доме Лемеха частой гостьей, в ее комнате здесь хранились и личные вещи, и кое-что из одежды, и банные принадлежности. Она направилась к выходу в коридор, за которым располагалась сауна, с удовольствием приняла душ и почувствовала, как ее разморило.
Услышав шум в гостиной, она, закрутившись в банное полотенце, выглянула и увидела, что Лемех с Пичугиным вынесли в гостиную системные блоки компьютеров из лаборатории и в четыре руки демонтируют с них жесткие диски.
– Что случилось? – спросила Наталья.
– Новости, – коротко ответил Пичугин. – В Интернете и по телевизору. Там о теракте в Домодедове и тебе, неизвестной сотруднице спецназа, которая штурмует огненную стену и в одиночку берет террориста. Ты забыла, сейчас у всех смартфоны, и сюжет уже идет по «Лайфу» и по «России 24». Лица твоего не видно, качество съемки скверное. Но Василий Федотович считает, что тайна АКСОНа больше не тайна.
– Я боялась этого. – Наталья нахмурилась. – Но пришлось пойти на риск.
– Наташенька. – Лемех с трудом разогнулся – Я нисколько не виню вас. Все правильно сделали. Рано или поздно это должно было случиться. Я хочу уничтожить все материалы по АКСОНу. Вы ведь понимаете – теперь приборы только у вас. Все в руках Божьих.
Пичугин выложил на стол пару жестких дисков.
– В камин?
– Не хочу больше топить, жарко, – ответил Лемех, вынимая еще пару из другого корпуса. – Олег, в лаборатории дрель, пойдемте, просверлим несколько раз, думаю, этого хватит, чтоб уничтожить все данные.
– Конечно, хватит.
На кухне звякнула микроволновка.
– Вы что-то разогревали, Василий Федотович? – спросила Наталья.
– Дискеты и флешки. Теперь они умерли. – Лемех вздохнул. – А бумаги в камин. Больше АКСОНов нет. Олегу я отдал последний действующий прототип.
Наталья вернулась в сауну. Повесила полотенце сушиться, сама переоделась в легкое летнее платье и причесалась. В предбаннике осмотрела себя в большом зеркале.
– Хоть на танцы. Стиль шестидесятых, – хмыкнула она, покрутившись. – Нет, это несерьезно. Надо срочно домой. В таком виде на работу нельзя.
Она вернулась в гостиную.
Лемех сжигал в камине пачки исписанных листов и не обернулся на ее шаги.
Из лаборатории донесся звук работающей дрели. Еще через пару минут вернулся Пичугин и положил на стол просверленные винчестеры, уставился на Наталью в восхищении, потеряв дар речи.
– Все! – хотел сказать он, но вышел какой-то хриплый звук.
– Вот и хорошо, – отозвался от камина Лемех. – Когда будете уходить, захватите их с собой и где-нибудь в городе бросьте в мусорный бак.
Он обернулся к Пичугину, потом перевел взгляд на Наталью.
– Василий Федотович! – Она сделала вид, что не обратила внимания на две пары восторженных глаз. – Мы должны ехать! Олег, завези меня домой, пожалуйста. Простите, Василий Федотович, но нам надо ехать. Хочу еще немного поспать, а к полуночи опять в штаб. Наши проблемы еще не кончились.
Пичугин кивнул, прихватил винчестеры и направился к выходу.
Лемех поцеловал Наталью по-отечески, перекрестил и сказал:
– В добрый час, храни вас Бог! Прощайте! Ангела-хранителя вам в дорогу.
Наталья молча обняла его и, не ответив на прощание, вышла следом за Пичугиным.
В машине они молчали. В шесть десять они остановились в заторе при съезде на МКАД, и у Натальи заиграл смартфон. Звонил Думченко.
– Слушаю, Остап Тарасович!
– У нас новое ЧП, Наталья Викторовна! Очаг а-двадцать в Воронеже, у неизвестного мужчины, легочная форма. Он без сознания, и источник выяснить местные не могут. Уверен, что это утек кто-то из наших, но кто именно, мы тоже пока выяснить не можем. Они не хотят закрывать город, пока не будут уверены, что он не один.
– Но нужно наоборот! – сказала гневно Наталья. – Пока не станет ясно, что он один, город должен быть закрыт!
– Вот поэтому вам нужно срочно вылететь в Воронеж. В Астафьево ждет самолет.
– Контактных много? – начала выяснять Наталья.
– Как и у нас было, с полсотни. Человек двадцать-тридцать инфицировано наверняка, в основном медики.
– Мне нужно взять комплексы в лаборатории, Остап Тарасович!
– Олейник говорит, что отправит вам чемодан с лекарством к самолету.
– Хорошо. – Наталья сбросила вызов. – Олег, я быстро переоденусь, и едем в Астафьево. В Воронеже чума. Ты летишь со мной?
– Конечно. У меня есть выбор? – Пичугин свернул к Ховрино. – Меня ведь к тебе прикомандировали, но никто не откомандировывал. «Венди! Я умею летать![8]»
У подъезда их встретил генерал Головин лично. Он увидел Наталью в платье-фонарике и расплылся в восхищении.
– Наталья Викторовна, вы обворожительны в любом наряде, но сейчас «аж в зобу дыханье сперло».
– Спасибо, Виктор Владимирович, вы за нами?
– Естественно! Дело не терпит отлагательства. Полетели?
– Нет. – Наталья побежала к подъезду. – Я должна переодеться и кое-что взять. Подождите пять минут!
– Пять минут у нас есть, – сказал Головин, повернулся к Пичугину и пошутил, начав фразу с цитаты из фильма: А вас, Штирлиц, я поздравляю. Мне поручено передать, что ваше участие в группе штаба РПН оформлено официально. К нам пришло письмо из ФСБ.
– Кто подписал? – удивился Пичугин.
– Тот же, кто приказал вас повязать сегодня утром. Генерал Трифонов.
– Сюрприз. Вот уж не думал, что он заинтересуется моей персоной. Хорошо хоть, извинился.
– Неисповедимы замыслы Всевышнего. Я бы вас к себе позвал. В общем, «Буренку мою не отдам никому, такая корова нужна самому!»[9] Хороший аналитик нонче редкость, а такой, как вы, вообще на вес золота.
– То-то я чувствую, дождь так и хлещет по плечам, аж сияю весь! – не мог удержаться от сарказма Пичугин.
– Не торопите судьбу, Олег Иванович, все еще впереди, и почести, и награды. Я подам на вас представление, это однозначно.
Из подъезда выбежала Наталья, сменившая легкомысленное платьице на строгий брючный костюм.
– Я готова, поехали!
В машине она кинула на колени Пичугину конверт с рисунками. – Посмотри. Это я распечатала для воронежских. Отлично вправляют мозги и лечат хроническую беспечность.
Головин с переднего кресла обернулся к пассажирам.
– С мигалкой мы быстро долетим.
– Виктор Владимирович! – обратилась к нему Наталья. – Большая просьба, «Шкоду» мою заберите с улицы.