Исцеляющая молчала.
– Ты всегда успеешь меня застрелить, – продолжил он.
Она явно раздумывала, стоит ли выслушать чужака или лучше сразу вышибить ему мозги. Книжник физически ощущал, как напряженно знахарка просчитывает варианты. Он ничего не мог сделать, только подождать решения. И если она начнет стрелять, тогда уж попробовать добраться до автомата или броситься наутек, спуская с поводка вооруженного Бегуна. Но сбежать можно было и не успеть…
– Говори, – наконец-то смилостивилась знахарка.
– Я не знаю, в курсе ты или нет, но у нас есть лекарство от Беспощадного, – сказал Книжник. – Хватит на все племя и еще останется. Это настоящее лекарство, его сделали взрослые незадолго до Дня Смерти, я его просто нашел.
Во взгляде Исцеляющей появилась нескрываемая ирония. Сочувствие, как смертельно больному, или насмешка над местным дурачком, но она откровенно посмеивалась над Книжником. Нюансы уже роли не играли.
– Ты можешь не верить, но это правда. Я не был олдером всю свою жизнь. Мне исполнилось 18 зим несколько лун назад. Я чуть старше тебя.
– Говори по сути, – прервала его знахарка.
– По сути? Хорошо, давай по сути. Я предложил лекарство вождям Стейшена в обмен на нашу жизнь и свободу, но они хотят забрать лекарство, а нас убить.
– Это их право, – отозвалась Исцеляющая. – Нет ничего плохого в том, чтобы обмануть олдера. Я не вижу повода оставлять вас в живых. Олдеры не могут жить среди нас. Олдеры – это слуги Беспощадного, им не место среди челов. С ними нельзя вести честную игру, потому что они мертвые. А мертвым место среди мертвых!
– Наверное, – вздохнул Книжник, – ты никогда до нас не видела олдеров? Мы первые, кого ты видишь, так?
Знахарка не ответила, но это и был ответ.
– Скажу тебе вот что, Исцеляющая. Я не мертвец. Я живой. Можешь меня потрогать, можешь уколоть – мне будет больно, у меня пойдет кровь. И я точно не олдер из детских сказок – я никому не хочу зла. Я пришел к тебе, чтобы сказать: вожди собираются обмануть не только меня и моего спутника. Даже если лекарство попадет к ним в руки, то это вовсе не значит, что лекарство попадет к твоему племени. Ты понимаешь, о чем я говорю? Они будут решать, кому жить вечно, а кого заберет Беспощадный. А это неправильно…
– Возможно, – нехотя согласилась она.
– Я не хочу умирать, – продолжил Книжник, стараясь быть убедительным.
– Попроси Проводника пощадить тебя, – посоветовала Исцеляющая. – Я не имею власти над твоей жизнью и смертью. Моя задача – исцелять.
– Поэтому я и пришел к тебе. Я хочу отдать лекарство тебе – Исцеляющей. Ты распорядишься им достойно, я уверен. Ты не станешь его прятать от остальных.
– Остается выяснить одно – есть ли лекарство? – улыбка у нее была такая холодная, что Книжник невольно поежился, и в ответ на движение его плеч знахарка отпрянула еще на полшага, но прицела не сбила ни на дюйм.
– Это легко проверить, – сказал Книжник, чувствуя, как сердце трепыхается у него в груди, приближаясь к желудку. – Оно неподалеку.
– Где?
– Мы покажем тебе тайник.
– Ты предлагаешь мне поверить тебе на слово?
Тим попробовал пожать плечами, но с поднятыми руками у него получилось только странное подергивание.
– Слово – это все, что у меня сейчас есть.
Она снова задумалась, но ненадолго, глаза ее вспыхнули прежней непримиримостью (это Книжник прекрасно рассмотрел, несмотря на подслеповатость и тусклый свет).
– Я не верю тебе! – сказала она, и Тим увидел, что сейчас она выстрелит.
Возможно, не станет убивать наповал, но ранит и поднимет тревогу. Он смотрел на ствол…
Бегун появился сзади знахарки неизвестно откуда, мгновенно возник, словно сгустился из бликов огня и гуляющих вокруг теней. Мгновение – и пистолет уже был у него в руке, а второй рукой он крепко держал Исцеляющую за шею. Голова знахарки была замотана одеялом, так что если она и пыталась кричать, то ее точно никто не мог услышать.
– Не убивай! – попросил Книжник, опуская руки. – Она нам нужна.
Бегун кивнул. Сверток в его руках мычал и брыкался. Вождь укоризненно покачал головой и чуть усилил захват. Исцеляющая забилась под одеялом, словно выброшенная на берег рыбина, но длилось это недолго: движения стали медленнее, мычание стихло. Бегун уложил неподвижное тело на ближайший топчан, сорвал с головы знахарки одеяло и тут же на всякий случай зажал ей рот. Книжник встал рядом, наблюдая, как знахарка приходит в себя.
В лазарете по-прежнему было тихо, их возня не разбудила раненых, спавших под действием целебных отваров сном, похожим на смерть. Да и два храпуна, продолжавшие выводить рулады на другом конце палатки, отлично глушили все посторонние звуки.
Исцеляющая пришла в себя, глаза заходили туда-сюда под закрытыми веками, и Бегун сразу же уловил, что та в сознании.
– Если ты попытаешься заорать, я сверну тебе шею. Понятно? – прошептал ей на ухо вождь Парка. – Как цыпленку!
Знахарка приоткрыла глаза и едва заметно кивнула, но Бегун ладонь с ее лица не убрал, только слегка ослабил хватку.
– Продолжим, – сказал Книжник. – Бегун, дай ей сесть.
– И не дави мне на горло, олдер! – прошипела знахарка злобно, как только вождь освободил ей рот.
– Пискнешь, – предупредил Бегун со всей серьезностью, – и у тебя не будет горла. И не плюй на меня своей ядовитой слюной, ведьма! Благодари Беспощадного, что я тебя еще не убил!
– Хватит, – произнес Книжник примирительным тоном. – Она все поняла. Дослушай меня, Исцеляющая. Договориться лучше, чем умереть.
Взгляд у нее добрее не стал, но головой она кивнула, и Книжник начал говорить.
Задача у Тима была сложной.
Были вещи, о которых Исцеляющей знать никак не следовало. Например, о том, что на спрятанной гребной тележке находятся запасы вакцины. И о том, где спрятана эта тележка, говорить тоже не стоило.
Следовало сосредоточить внимание на интересах знахарки в этой истории и интересах племени, которые несомненно много значили для нее.
– Я хочу отдать лекарство от Беспощадного твоему народу. Все, что есть у нас с собой. И я хочу, чтобы распорядилась им…
Книжник знал, что не умеет врать, и мысленно убеждал себя, что он не врет, а просто говорит Исцеляющей не всю правду, и очень-очень надеялся, что в голосе у него не сквозит фальшь. Если знахарка уловит ложь в его рассказе, то обязательно постарается обмануть их в ответ.
– Ты, – пояснил он, опережая вопрос. – Я знаю, что ты не припрячешь его, не станешь продавать за верную службу и обязательно отдашь племени, а Механик с Проводником – не отдадут.
Она покачала головой.
– Откуда ты знаешь, олдер? Почему ты так говоришь? Они – хорошие вожди, они заботятся о Стейшене!
Но слова Книжника явно упали на благодатную почву – она засомневалась. Проводник и Механик не были альтруистами, это Книжник понимал очень хорошо. Он не знал слова «альтруизм», но зато был знаком с его антонимом – корыстолюбием – и не понаслышке.
– Даже если я ошибаюсь и ваши вожди самые добрые челы к востоку от Гранд-ривер… – затараторил Тим торопливо, пытаясь реализовать свое шаткое психологическое преимущество. – Даже если я не прав насчет этих двоих, то не хочу проверять это на своей собственной шкуре. Насчет тебя я уверен – ты сделаешь все, как надо. Ты подаришь своему племени вечную жизнь.
– Если мы начнем лечение… Мы тоже превратимся в олдеров? Как ты? – спросила она.
Книжник кивнул.
– Обязательно. Все станут олдерами. Все, кто излечится от Беспощадного. Но только через сорок зим.
Исцеляющая задумалась.
– А бэбики? Когда у излеченных родятся бэбики, нам снова нужно будет лекарство! И где мы тогда его возьмем?
Это был правильный вопрос, и на него у Тима был правильный ответ.
– Вам больше никогда не понадобится лекарство, Исцеляющая. Бэбики вашего племени не будут бояться Беспощадного. Никогда. И их бэбики тоже. И бэбики их бэбиков.
Снова пауза.
Время уходило, уносилось галопом, и с каждой минутой их шансы на побег становились призрачнее и призрачнее. Еще чуть-чуть – и они исчезнут совсем. Но Книжник чувствовал, что побеждает. Что Исцеляющая все еще не верит ему, но готова поверить. Не потому, что он складно и убедительно говорит, а потому, что очень хочет, чтобы это оказалось правдой.
– И что ты хочешь взамен? – она наконец-то нарушила долгое молчание.
– Помоги уйти нам и жрице с сыном. Ничего больше.
Книжник увидел, как поднялись и опустились ее плечи от глубокого вздоха. Настолько глубокого, словно Исцеляющая собиралась нырнуть. В общем-то она и собиралась нырнуть. В неизвестность.
– Я помогу жрице собраться, – сказала она, поднимая взгляд. – Она не в порядке, вам понадобятся зелья. Я дам, что смогу.
Бегун сообразил, что ни давить, ни держать больше не надо, и незаметно отступил в сторону.
Когда небо на востоке стало сереть, Книжник с Исцеляющей вышли к низким пристанционным строениям на юге Стейшена. Здесь Рейла расходилась в разные стороны, где взлетая на эстакады, где ныряя под землю, а где просто оставаясь на поверхности. Маленькая знахарка ориентировалась в ночной тьме, как опытный следопыт, и безошибочно вывела Тима на место, где их ждали Бегун и Сибилла с ребенком. Малыш спал, пригревшись на груди матери. По жилам его вместе с кровью тек дурман знахарских настоев, и он был тих и спокоен.
Книжник поблагодарил Исцеляющую, но к ней уже вернулась обычная враждебность, и прощание получилось далеко не благостным.
– Валите отсюда! – отрезала она зло. – Я вас не видела, вы меня не видели. Все! Никто никому ничего не должен.
– Как ты объяснишь вакцину? – спросил Книжник с тревогой.
– Не твое дело, – насупилась знахарка. – Скажу, что случайно нашла, например. Скажу, что Беспощадный подсказал мне место во сне. Придумаю, что наврать. Валите, пока я добрая. Я жду до первых лучей солнца, а потом поднимаю тревогу.
– Мы уходим, уже уходим… – сказал Бегун. – Не ерзай…