Культ требовал новых мертвецов – и получал их.
Последний Поезд всегда должен был быть готов к путешествию, ведь никто не знает, когда олдеры придут в следующий раз. Для этого надо содержать его в чистоте, смазывать, не дать ржавчине источить металл! А еще – в поезде должна быть еда для пассажиров.
Еда должна быть свежей, то есть живой, но не иметь возможности сбежать. Еду полагается обездвижить, исключительно для соблюдения традиций – и пленным рубили ноги и руки, перед тем как бросить их в пропахшие смертью вагоны. А для того чтобы их мольбы не разносились на всю Долину, еще и вырезали языки.
По мере того, как «еда» умирала и приходила в негодность, запасы обновляли. Племя доедало то, что оставлял им поезд. Он стал кровожадным монстром, хотя был просто поездом – грудой металла, стоявшей на вечной стоянке. Он стал средоточием зла, потому что челы, поклоняющиеся ему, стали чудовищами.
Книжник знал о подобных верованиях из книг, но это знание не делало его добрее или терпимее к людям Долины. Скорее уж укрепляло в понимании того, что в этом мире выживает тот, кто стреляет первым.
И Белка была права.
Книжник зажмурился.
Бегун…
Бегун тоже был прав, пусть это и неприятно признавать.
И права Сибилла, без колебаний размотавшая кишки убийцам своих сестер.
И сам он жив только потому, что кто-то делает за него грязную работу. Но рано или поздно придется делать ее самому. Пережитое изменило его, но недостаточно, чтобы дать ему рефлексы Бегуна или жрицы. А жаль… Он понял, что ему действительно жаль, хотя сначала запнулся об эту мысль.
Что бы по этому поводу сказала Белка? А что сказал бы он сам одну зиму назад?
Я думал изменить этот мир, а мир изменил меня.
Книжник всмотрелся в непроницаемо черные глаза острозубой, но ничего особого в них не увидел. Тяжелый враждебный взгляд из-под густых бровей, даже ненависти в нем не было. От одежды смотрительницы пахло зверем, но этот душок не мог перекрыть резкий запах нечистого тела. Книжник невольно поморщился, хотя и сам пахнул не розами.
– Олдеры все еще там? – спросил Тим и постучал ладонью по теплому от солнца вагонному боку.
Острозубая кивнула.
– Все там. Никто никогда не выходит наружу.
Бегун неразборчиво выругался. Его палец на спусковом крючке автомата побелел от напряжения. Кивнув вождю – мол, смотри внимательнее, Тим вскарабкался по ступеням и, отодвинув массивный засов, шагнул в вагон.
Чудовищная вонь накрыла его прямо в тамбуре. Он был готов к чему-то подобному, но все равно остановился, сдерживая рвоту. Перевел дыхание, закрыл нос локтем и двинулся вперед, не опуская пистолет. Впрочем, пройдя несколько футов, он подумал, что оружие может ему и не понадобиться, а вот мокрая тряпка точно бы не помешала. Книжник постарался отключить эмоции, но не мог этого сделать.
Он шел по могильнику. Полсотни лет здесь держали искалеченных людей, здесь эти люди испражнялись и ели, здесь они умирали, разлагались или превращались в мумии.
Тим шел по проходу, заглядывая в купе, стараясь не глядеть под ноги и не дышать. Под подошвами хрустело и чавкало, и от этих звуков почему-то слабели ноги.
В третьем по счету купе он нашел двоих живых. Два обрубка, два червя с человеческими глазами, копошащихся среди грязи и тлена.
Книжник остановился на пороге, чувствуя, как в груди трепыхается сердце. Именно трепыхается, как попавшая в силок птица, колотится о ребра изнутри, чирикает и дрожит. Он несколько раз невольно всхлипнул, хотя хотел просто вздохнуть.
Но он не колебался. Почти не колебался, просто посмотрел им в глаза и принял решение. Пленники ждали, и он сделал то, о чем они не могли его попросить.
Снаружи выстрелы прозвучали глухо. Один и почти сразу за ним – второй.
Острозубая дернулась и зашипела, под шрамами на скулах заиграли желваки. Толпа, очнувшись, закачалась, зашевелилась, издавая враждебный гул, тронулась было с места… Но в ту же секунду автомат Бегуна плюнул огнем в небо, а через миг дымящийся ствол уже упирался в лоб Хранительнице.
– Ну!
Вождь обвел толпу сумасшедшим взглядом.
– Дай мне повод, сука! – процедил он, уставившись в глаза острозубой. – Просто дай мне повод, и я вынесу тебе мозги!
Книжник в вагоне слышал его голос – хриплый, дрожащий, полный ненависти. Сам Тим не смог бы произнести и звука: спазм перекрыл горло. Ему казалось, что шею сжимает чья-то невидимая костлявая и очень сильная рука, не дает вздохнуть, ломает трахею…
Книжник вывалился в коридор и оперся плечом о грубую решетку окна. Со лба потоком лился пот, он попытался смахнуть его рукой и едва не рассадил себе голову пистолетом. Пальцы свело судорогой на рубчатой рукояти, острая боль гуляла по сухожилию – от кисти до локтя.
Он с трудом переставлял ноги, но шел – дело надо довести до конца. Не получится всю жизнь не пачкать руки. Беспощадный сжалился над ним, и Тим перестал слышать запахи. Воздух казался ему стерильным, главное – не задумываться.
Высохшее тело в желтом комбинезоне он нашел в середине вагона. Покойник сидел на полу, уронив голову между ног. В прямом смысле слова – создавалось впечатление, что его сломали надвое. Шлем, уткнувшийся в пол возле колен, по-прежнему был пристегнут к металлическому шейному кольцу.
Книжник присел на корточки, осматривая снаряжение мертвеца.
Цвет ткани комбинезона чела определялся крайне условно: грязно-желтый. Все было покрыто каким-то очень густым и липким налетом непонятного происхождения. Такой же серо-черный налет всплошную покрывал стекло защитного шлема, скрывая от посторонних глаз содержимое.
Тима не тянуло заглядывать вовнутрь. Он заранее знал, что там увидит.
Еще один покойник в защитном комбинезоне обнаружился в следующем купе. Рядом с ним копошились два живых обрубка: герла с наполовину сгоревшими волосами и ожогами на лице и чел, скорее всего попавший сюда недавно. Он еще не до конца потерял разум и, увидев Тима, задергался, замычал, открывая рот, в котором шевелился синий обрубок, и протянул Книжнику остатки рук.
Тиму показалось, что он никогда не поднимал ничего тяжелее пистолета.
– Пусть Беспощадный примет тебя, – прошептал он, нажимая на курок.
И в этот момент чел улыбнулся своей смерти. Рука Книжника дрогнула, и пуля, направленная в лоб калеки, ушла левее. Кусок свинца попал челу в глазницу, но не убил наповал, а вышел наружу вместе с височной костью. Чел не крикнул, не завыл – он продолжал улыбаться.
И Книжник выстрелил еще – на этот раз точно. И еще – на всякий случай. А потом Тим застрелил герлу – в упор, в затылок, чтоб наверняка.
Лицо Тима обдало теплыми брызгами, и он смахнул их рукавом.
– Пусть Беспощадный примет тебя, – произнес он одними губами. – Пусть Беспощадный будет к тебе милосерден.
Снаружи хлестко ударил выстрел, за ним еще один, потом короткая автоматная очередь. Бегун что-то пролаял своим страшным голосом. Кто-то завизжал, но визг оборвала пуля. И стало тихо.
«Все уже кончилось, – сказал себе Книжник, осматривая покойника в желто-грязном комбинезоне. – Ты сделал то, что должен был сделать. Ты им помог. У тебя нет времени на сопли, Тим. Пусть вас загнали в угол, но выход есть! Ты же это понимаешь? Да?»
Он перевернул покойника на спину.
Казалось, что скафандр пуст, но в шлеме что-то перекатилось с костяным неприятным стуком, и Книжника невольно передернуло.
«Проклятое воображение! Только бы не вернулись запахи, – подумал он. – Я этого не выдержу…»
Под слоем грязи на груди мертвеца выделялся прямоугольный контур, Тим попытался стереть липкую массу, и с третьего раза у него получилось.
Он осмотрел шеврон с непонятной надписью. Бессвязный набор букв и цифр, одно нормальное слово: CVAN-2 USS Baltimore. Ниже Книжник увидел знакомую по Лабе эмблему из трех полумесяцев и полустертую надпись – BIOHAZARD PROTECTIVE SUIT.
Балтимор. Тим и не сомневался, что видел это название на картах. Скорее всего это город. Надо будет посмотреть атлас, найдется. Остальные буквы и цифры не означали ничего. Вернее Книжник не знал, что они означают. Он помнил даже, как называются такие комбинации букв – аббревиатура, но что толку было от этого знания?
Он вернулся к первому трупу и проверил его шеврон. Те же буквы и цифры. Такая же надпись. Это ровным счетом ничего им не давало. И так было понятно, что острозубая говорила правду – они убили олдеров, которые к ним пришли. Значит, не всех взрослых достал Беспощадный, кое-где они уцелели. Этого не могло быть в теории, но доказательства лежали прямо перед Книжником.
«Стоп! – подумал он. – А с чего это я взял, что передо мной именно олдеры? А если это обыкновенные челы? Просто из другого племени? Может, они тоже нашли военные склады, как случилось в Вайсвилле, и хотели найти путь на север, а нарвались на племя сумасшедших челоедов из Долины? Ведь могло быть и так? Могло! Что все-таки произошло здесь пятьдесят зим назад?»
Тим присел на корточки и посмотрел на покойника.
Если предыдущий мертвец, тот, что без шлема, явно был знаком с Беспощадным, то тело, лежавшее перед Тимом, предстояло осмотреть. Книжник ощупал крепление шлема, несколько раз ударил по защелке рукоятью пистолета и свернул шлем на сторону.
Конечно, за полсотни лет тело в защитном костюме превратилось в жуткое подобие мумии, но основное Книжник понял сразу: олдеры – не детская сказка. Покойник выглядел экзотично. Сохранилась окладистая борода, висящая клочьями на высохшей коже, редкие седые волосы покрывали коричнево-желтую кожу черепа. Все зубы, кроме поломанного клыка, были на месте, но достаточно сильно сточены. Несомненно, тело принадлежало немолодому челу, покойник успел пожить.
Книжник срезал шеврон с груди мертвеца, сунул его в карман и, не оглядываясь, пошел к выходу. Сказка оказалась былью. Существование взрослых, во всяком случае пятьдесят лет назад, можно считать доказанным фактом. Гм…
Железная птица, остров в океане…