– Думаю, это не случайность, – Бегун криво усмехнулся. – Беспощадный любит меня. Не хочет отпускать. Скоро будет пять дней. Потом четыре. А потом – погребальный костер…
Книжник едва не сказал: «Мне жаль…»
Но все-таки промолчал.
Глава 11Последний поезд
На то, чтобы поставить паровоз под пары, ушел весь световой день.
В горах темнеет быстро, так что Книжник и опомниться не успел, как вокруг поезда сгустились сумерки. Разводить костры Бегун сразу же отсоветовал: оказаться в круге света, когда вокруг беспросветно темно, – это все равно что по собственной инициативе стать мишенью. Получить камнем в висок не хотелось совершенно, поэтому Сибилла, устроив бэбика под боком, залегла на угольной куче в тендере, а Бегун и Книжник, пристегнув острозубую к одной из труб пластиковой стяжкой, остались в кабине.
Никаких особых преимуществ такая диспозиция не давала, но оставалась надежда, что люди Долины не станут крушить священный для них состав и не захотят убивать Хранительницу.
Во тьме то и дело раздавались бубнящие голоса, звучали шаги, несколько раз к поезду приближались факелы, но Сибилла поднимала автомат, и факельщики бросались наутек, не дожидаясь выстрела. В общем, между противоборствующими лагерями установилось хрупкое перемирие, готовое в любой момент превратиться в кровавую бойню.
Пока люди Долины наполняли доверху водяной бак, Книжник с Бегуном перегрузили в тендер все ценное. Тиму удалось оживить паровой механизм, хоть и пришлось несколько часов поработать гаечным ключом и древней, как сам паровоз, длинноносой масленкой. Книжник взмок, словно мышь под дождем, подтягивая ослабшие соединения, смазывая сочленения приводов, приводя в порядок закисшие резьбы, хотя в тени было, мягко говоря, не жарко.
Машина задышала. Пар постепенно заполнил трубопроводы, захлопали клапаны, краны регуляторов начали проворачиваться впервые за сотню лет – со скрипом, с натугой, но смазка, ключ, а кое-где и кувалда делали свое дело.
Давление в котле медленно росло. Книжник быстро нашел нужный кругляш измерителя с треснувшим наискосок стеклом и то и дело постукивал по циферблату пальцем, поглядывая на стрелку, ползущую со скоростью улитки. Паровоз начал пыхтеть, окутываясь белыми облаками пара. В свете Луны, зависшей над Долиной огромной лампой, выглядело это фантастически красиво, и вскоре со стороны въездных тоннелей, из тени, где прятались люди Долины, раздались заунывные песнопения фанатиков. Услышав этот тоскливый вой, острозубая, до того молча и внимательно следившая за процессом оживления паровой машины, весело оскалилась и принялась смеяться.
– Что смешного? – спросил ее Бегун, насупившись.
Хранительница затрясла копной нечесаных волос.
– Наши просьбы услышаны!
– Не понял, – бросил через плечо Книжник, занятый дребезжащим клапаном. – О чем это вы просили?
– Поезду нужны были слуги! И Поезд позвал вас!
Книжник хмыкнул.
– Мы не слуги твоему Поезду! Мы простые олдеры, которым надо ехать дальше!
Острозубая быстро глянула на него из-под свисающей на глаза пряди.
– Поезд ожил, – сказала она с радостью. – Это ваша заслуга! И вы останетесь служить ему!
Смех Хранительницы прозвучал, как утробное бульканье.
– Ты еще не понял, олдер? Вы никуда не уедете из Долины! Вы будете служить Поезду, как и я! Как и все наше племя! Вечно!
Бегун коротко, практически без размаха ударил острозубую по голове.
– Кто ты такая, чтобы нам указывать? – рявкнул он, схватив ее за подбородок. – Что ты скалишься? Хочешь, я сейчас вырву тебе зубы? Хочешь, сука?
Хранительница смотрела на вождя без всякого страха. Казалось, она не почувствовала боли, хотя удар рассек ей висок и кровь струйкой побежала по щеке.
– Ты все равно останешься здесь… Слышишь? Они поют!
Она улыбнулась, демонстрируя свой страшный оскал во всей красе. Глаз Хранительницы затекал красным, но горел мрачным неугасимым огнем. В отблесках пылающего в топке угля и мертвенно-холодном лунном свете выглядело это настолько жутко, что у Книжника по вспотевшей спине побежали ледяные мурашки.
– Они поют благодарственную песнь Поезду за то, что привел вас сюда! Мы так долго ждали, чтобы увидеть, как он дышит! Теперь мы счастливы!
Она запрокинула голову, блаженно зажмурилась и пропела с придыханием.
– Мы не убьем вас. Мы оставим вам руки, чтобы вы давали Поезду жизнь! Мы только съедим ваши ноги, чтобы не дать вам убежать! Вы будете жить долго, мы проследим!
– Сдохни первой!
Бегун замахнулся, целясь прикладом в оскаленный рот Хранительницы, и в этот момент снаружи раздался крик Сибиллы.
– Тим! – крикнула она. – Сюда! Быстрее!
Книжник схватил Бегуна за локоть, остановив удар.
– Она нужна нам живой!
Огонь взревел в раскаленной топке, плюнул искрами, кабину осветило алым. Бегун перевел дыхание и кивнул.
Книжник выскользнул на тендер, вскарабкался вверх по угольной куче. Становилось холодно. Так холодно, как бывает ранней весной в горах сразу после заката.
Со стороны тоннелей дул пронзительно ледяной ветер, и Книжник ощутил, как немеет опаленное дыханием раскаленной топки лицо. Свежий холодный воздух обжег ему легкие. Он услышал запах горячего железа из чрева паровоза, угля, хрустевшего под ногами, холодных скал, окружавших долину, и грудного молока, исходивший от жрицы.
Обоняние снова вернулось к Тиму.
Сибилла спрятала сына под бронежилет, благо места под ним хватило бы и трем бэбикам, и он, прижавшись к матери, практически не двигался и не издавал ни звука. Тим опустился на угольную кучу рядом с ними. Отблески от раскаленной топки доставали и сюда, и можно было рассмотреть лицо встревоженной жрицы. Теперь оно казалось чернее ночи: угольная пыль покрывала кожу и волосы густым жирным слоем, скрывая сложные тату на щеках и лбу. Если бы не зубы и белки глаз, жрица могла бы показаться сгустком мрака.
– Сейчас начнется, – сказала она, возясь с липучками на жилете. – Смотри!
Тим сразу понял, о чем она говорит. Вокруг поезда начали зажигаться костры и факелы. Люди Долины все это время прятались на границе света и тени, оставаясь невидимыми даже для остроглазой жрицы, теперь же их легко мог рассмотреть даже подслеповатый Книжник.
– Беспощадный меня побери! – выдохнул Тим. – Сколько же их?
Костров и факельных огней было так много, что вокруг паровоза и вагонов материализовалось огненное кольцо. С каждой секундой, с каждым новым вспыхнувшим факелом темнота отступала. И то, что сейчас видел Книжник, могло испугать до полусмерти даже очень смелого человека.
Они были полностью окружены.
В дрожащем свете пламени Тим мог рассмотреть воинов, стоявших по кругу, с факелами и оружием в руках. За спинами воинов маячили герлы и тины, вооруженные чем попало. Рты у всех открывались и закрывались, и ветер приносил к паровозу заунывный напев, накрывая его плотным куполом.
– Если они атакуют со всех сторон, – сказала Сибилла негромко и на удивление спокойно, – мы положим десятка три-четыре. Если повезет, то пять. Но это все, Тим-Книжник. Потом нас или сметут, или патроны кончатся, а потом нас сметут.
– Патроны кончатся раньше, – кивнул Книжник осматриваясь. – Жесть. Сколько же их тут?
– Неважно, чтобы убить нас – хватит…
– Хранительница сказала, – сообщил Тим, – что они и не думали нас выпускать. Теперь мы должны жить с ними и пробуждать Поезд. Вроде они ей напели…
– И? – спросила Сибилла.
Книжник на секунду прикрыл глаза, собираясь с мыслями, но огненные пятна горящих факелов отпечатались на обратной стороне век.
– Пора проверить, – сказал Книжник. – Если мы не хотим стать рабами этой железяки…
– Что проверить?
– Проверить, умеет ли эта рухлядь ездить достаточно быстро. Прикрой меня…
– Ты куда? – Сибилла взялась за автомат.
– Увидишь.
Книжник соскользнул по внешней стенке тендера, повис на руках и еле-еле, самыми носками ботинок, дотянулся до механизма сцепки. Еще миг – и он уже твердо стоял на крюках, гордясь своей ловкостью. Механизм сцепки он осмотрел заранее, так что разбираться с устройством не пришлось. Все прошло как по маслу, которое в изобилии осталось на руках Книжника.
– Ну как? – голос жрицы долетел до него через ритуальные завывания.
– Порядок, – Тим перевел дыхание и вытер жирные пальцы о штанины. – Ящик рядом с тобой?
Наверху зашуршало.
– Да.
– Пусть Беспощадный будет милосерден к нам! – прошептал Книжник, спрыгивая на насыпь.
– Что ты сказал? – переспросила Сибилла.
– Ничего. Удачи!
– Спасибо.
Паровоз снова вздохнул, как огромный зверь, выпуская пар, и скрылся в белом облаке. Голоса поющих аборигенов грянули с новой силой. Книжник, пригнувшись, побежал к локомотиву. Снаружи казалось, что кабина доверху заполнена мерцающими алыми угольями.
– Не стреляй, Бегун! – крикнул Книжник, карабкаясь по лестнице. – Это я!
Бегун отвел ствол в сторону, и Тим проскользнул к рычагам управления.
Давление в котле. Норма. Температура воды. Норма.
Несколько лопат угля полетели в раззявленный зев раскаленной топки. Лязгнули железные заслонки, закрывая пульсирующий малиновый жар. В кабине сразу стало темнее. Книжник не знал назначения большей половины приборов, просто не было времени выучить, но основные органы управления он за эти несколько часов освоил.
Еще чуть-чуть – и можно идти на прорыв! Но перед тем психологически атакуем этот хор челоедов! Что у нас для этого есть? Для этого у нас есть пар!
Тим осклабился и дернул за металлическую проволочную петлю, свисавшую с потолка.
Он сам не ожидал такого эффекта.
Тому, кто никогда не слышал паровозного гудка, могло показаться, что ревет разгневанный Беспощадный. Густой, как смола, звук отразился от скал, заметался в жерлах тоннелей и многократно умножился эхом.
Книжник и сам присел от неожиданности, почему-то со страхом вспомнив о бэбике, спрятанном под бронежилетом на груди жрицы, – только бы не испугать малыша насмерть!