– Нет. – Книжник сел на неожиданно хорошо сохранившийся высокий стул с высокой спинкой и озабоченно потер лоб. Вокруг головы обвилась раскаленная железная цепь, в висках стреляло. От нарастающего нервного напряжения у него болели глаза, мысли метались, словно перепуганные мыши по комнате, но Тим знал, что в тот момент, когда он примет решение действовать, головная боль уйдет, а жилы наполнятся внутренней силой, названия которой он не знал. Но сейчас он судорожно искал выход из ситуации и не находил его.
С одной стороны, они находились в безопасности – от земли их отделяли 15 палуб огромного судна. С другой – они оказались в ловушке: несколько пробоин, через которые можно было выбраться наружу, было очень легко перекрыть. В принципе, мышеловка из сотен комнат в полтора десятка этажей отличалась от обычной мышеловки только размером. При желании и достаточном количестве вооруженных челов, а с количеством воинов у их преследователей все было нормально, переловить Книжника со спутниками было делом техники и времени. От смерти можно было прятаться, но спрятаться от нее было невозможно. Рано или поздно все закончится. Трое против без малого сотни – хреновый расклад.
Книжник почувствовал, что у него пересохло во рту.
Пока их не засекли, есть шанс уйти незамеченными. Слинять, как сказал бы Мо. Смыться, как сказала бы Белка. Но это в том случае, если за ними не присматривали с утра. Смотрецы могли вести их с момента прихода в город, ничем себя не обнаруживая. И тогда они уже в ловушке.
– Слишком далеко, – сказал Мо. – Я не могу рассмотреть тату. Хотя морды красно-синие, точно как у вэрриоров из Тауна. Их цвета…
– Мир велик, – негромко сказала Сибилла. – И в нем не так много цветов.
Бегун хмыкнул.
– Хочу, чтобы ты оказалась права. Мне не улыбается объяснять Проводнику, с каких таких мы настрогали его пацанов на кусочки. Распнет нас – и будет прав. А перед тем как распять…
Бегун опустил монокуляр и повернулся к Книжнику.
– Не думаю, что мы будем героически молчать, пока с нас будут сдирать кожу. Если мы не сдохнем до того, они вытащат из нас все, что захотят. Например, где вакцина.
– Мы не знаем точно, кто они, – подумав, сказал Книжник.
– И знают ли они о нас, – добавила жрица.
Она держала Грега на руках, и он игрался с костяным ожерельем на ее шее. Простой кожаный шнурок, к которому были прикреплены косточки. Книжник только сейчас понял, что эти косточки – фаланги человеческих пальцев. Бэбик теребил один из них, Сибилла склонила к нему голову, и на ее лице сияла такая нежная улыбка, что в другой ситуации Тим умилился бы до дрожи. Но обманываться не стоило. Стоило вспомнить, что Сибилла не только нежная мать, а еще и одна из жриц Сити, младшая из Четырех Матерей, и сколько сердец она вырвала в Жертвенном Зале, сложно подсчитать. Даже с бэбиком под жилетом она оставалась грозным бойцом – метким стрелком и мастером клинка.
Пусть эти твари сдохнут первыми, подумал Книжник, чувствуя, как страх превращается в пьянящий азарт. Неважно, из Тауна они или из Стейшена, пришлые или просто местные. Они сюда не цветы собирать приехали! Предстоял еще один тайм смертельной игры в догонялки, мастером которой он стал за последнюю зиму своей прежней жизни. Ну что ж… Посмотрим, кто кого…
– Мы не знаем, зачем они здесь, – произнес он полным уверенности голосом. – Может, по наши головы, а может, и нет. Но это не хантеры, дичь их не интересует. На ган-карах можно охотиться только на челов! Поэтому давайте для ясности считать, что они считают добычей нас.
Сибилла отвела взгляд от ребенка и кивнула.
– Согласна. Неважно, кого они ищут. Важно, кого они найдут.
– Что предлагаешь? – сказал Мо, поглядывая на Тима. – Конкретно?
– Дожидаемся темноты. Ищем огни в океане. Вот где-то там…
Книжник указал приблизительное направление.
– И? – Бегун снова поднес к глазам монокуляр. – Огни появились. И? Дальше что, умник? Машем крыльями? Гребем плавниками?
– Есть у меня одна идея.
Тим посмотрел на солнце, клонившееся к горизонту.
– Сходим проверим? Тут недалеко…
Внутри корабль больше напоминал лес или оранжерею.
Там, где свет не попадал внутрь помещений, царствовали мох, плесень и грибы. Там, где солнце проникало вглубь судна, густо разрослись ползучие растения, трава и даже кривые низкорослые деревья. Пресную воду в изобилии давали дожди, поэтому здесь было сыро, как в лесу после грозы.
Пахло зеленью и прелью, влагой, ржавым металлом, гниением, но никак не людьми. Еще во время подъема по лестницам Книжник ошалел от огромности судна. Невозможно было представить, что подобное могло быть сделано людьми, однако факт был налицо! Они были внутри этого факта, шли по ступеням, пользовались переходами, поднимаясь все выше и выше – от измятого пробитого днища до продуваемого всеми ветрами капитанского мостика.
Бегун постоянно крутил облезлой головой и восторженно матерился – ему снова не хватало слов. Сибилла, как охотящаяся кошка, кралась рядом, ни на секунду не забывая об опасности. Грег, плотно притянутый к молочной груди матери под бронежилетом, никак себя не проявлял. Во всяком случае Книжник его не слышал.
Пятнадцать этажей, пятнадцать просторных палуб, на которых когда-то жили и развлекались тысячи пассажиров, теперь были заняты птицами, пресмыкающимися и мелким зверьем. Там, где есть мелкое зверье, обязательно появляется зверье крупное – все трое это хорошо понимали и, нырнув в чрево старого корабля, не позволяли себе расслабиться даже на секунду – очень уж не хотелось быть укушенными и съеденными обитателями темных корабельных коридоров.
Здесь практически не попадались мумифицированные тела – только обглоданные, раздробленные мощными челюстями кости, почерневшие от влаги черепа, заплесневевшая одежда. Казалось, что за добрую сотню лет, прошедших со Дня Смерти, все должно было сгнить дотла, но иногда они находили вещи, сохранившиеся парадоксально хорошо.
На входе в огромное, Книжник сказал бы «в невообразимо огромное», помещение, напоминавшее улицу в настоящем городе, но расположенное внутри корабля, прямо под надписью «Променад» лежал черный китель, расшитый серебром, – заплесневелый, но практически целый. Рядом, среди густой поросли бледных тонконогих грибов, лежал странный головной убор – помесь тарелки и бейсболки, обвязанный плетеным блестящим шнуром и украшенный потускневшей от времени бляхой с изображением двойного крюка.
– Якорь, – пояснил Книжник, покрутив шапку в руках. – Эту фуражку носил кто-то из моряков…
Бегун вежливо кашлянул, намекая, что новое слово ему неизвестно и нуждается в некоторых пояснениях.
– Люди, которые водили корабли по Оушену, – торопливо добавил Тим, – назывались моряки. Якорь – это такой большой крюк, который моряки бросали с лодки в воду, чтобы лодку не носило по волнам. Крюк цеплялся за дно и держал ее на месте. Так понятно?
Бегун недоверчиво посмотрел на шапку в руках Книжника.
– А не маловат ли якорь? – спросил он с сомнением в голосе. – Что-то мне не верится, что он может удержать лодку!
Сибилла рассмеялась, и Книжник засмеялся вместе с ней.
– Это не якорь – настоящий якорь больше во много раз. Помнишь цепь, валявшуюся возле дыры, через которую мы сюда зашли? – спросила она.
Бегун кивнул.
– Помню. Здоровая такая…
– Да, – подтвердил Тим, – это она – якорная цепь. Сам якорь давно занесло песком, или он остался на дне Ойлбэя. Можно поискать при желании, чтобы посмотреть да пощупать, но зачем? Понимаешь, для такого корабля одного якоря, даже самого большого, маловато. Три, а может, и четыре – в самый раз. Но если шторм сильный, то якоря без толку – их просто отрывает. Наверное, так и лежат где-то на дне. А корабль выкинуло на берег. Тут он будет стоять долго, пока не развалится и не сгниет… А это, – он снова продемонстрировал спутникам эмблему на фуражке и для наглядности постучал пальцем по кокарде. – Это фуражка какого-то очень важного моряка, может, и капитана собственной персоной. У них была очень красивая форма, с эмблемами, вся расшитая…
– Что мы здесь ищем, Тим? – перебила его Сибилла. – Ништяки?
Книжник покачал головой.
– Нет. Понимаешь, тут одновременно плыли тысячи пассажиров. Для них были подготовлены лодки на случай, если корабль будет тонуть… Вот их я и ищу. Вдруг что-то уцелело?
Они зашли внутрь помещения, которое оказалось больше подземного зала в метро. Далеко вверху можно было рассмотреть потолок, с которого бахромой свисали ветви ползучих растений. Книжник остановился, задрав голову, силясь пересчитать палубы-этажи. Вышло полная рука – десять.
– Лодки? – удивился Бегун. – Если людей тьма, то сколько лодок нужно, чтобы всех спасти?
Тим пожал плечами.
– Много, конечно… На каждом большом и малом корабле были такие лодки. И не только лодки! Большие спасательные шлюпы, надувные плоты, круги, которые не тонули в воде и за них можно было держаться… Жилеты, типа наших броников, но с воздухом внутри. Надел – и не потонешь!
– Зашибись! – восхитился Мо искренне. – Надел – и плаваешь, как говно!
– Что именно мы ищем? – переспросила жрица. – Чтобы я понимала, на что мне смотреть…
– Мы пойдем вверх, чтобы найти этаж, на котором стояли лодки. И там уже поищем что-то плавающее… Плот, например, вполне сгодится.
– Плот – это та херь, на которой вы с Белкой удрали из Сити?
Бегун почесал облезлый затылок. Он явно включил воображение, чтобы представить себе то, что никогда не видел. Получалось не очень.
– Нет. Не совсем такой… – Тим виновато развел руками. – Во-первых – он гораздо больше, как надувной домик, но упакован…
Он вздохнул, подыскивая сравнение, и не нашел.
– Понимаешь, я не знаю точно, как он должен выглядеть, – признался Книжник наконец. – Но если его увижу – сразу пойму, что это плот. В общем… Похоже на здоровый мешок или на бочку, пока не сбросить в воду. Если сбросить, то вода попадает в специальный отсек с порошком…