– Я запрещаю, – догнал нас у самого порога голос виера. Сказано было на марголинском и, похоже, предназначалось Антиору.
Жених кузины вздрогнул, его лицо искривилось от внутренней борьбы – и он кивнул, будто не в силах нарушить приказ виера.
Мы уходили, и я с трудом подавила желание обернуться. Все внутри протестовало, будто, уходя, я совершаю главную ошибку в своей жизни.
Я прикусила губу и ускорилась, догоняя возглавлявшего наше шествие кузена. Тереза приоткрыла один глаз, но, убедившись, что мы еще не покинули границы загородного имения виера АльТерни, застонала и снова картинно обмякла.
– Еще чуть-чуть, – подбодрил ее Антиор, жестом дал понять ожидавшим кучерам, что нам требуется экипаж, и осторожно передал Тери кузену, который первым сел в карету.
Я протянула было руку, чтобы опереться на ладонь Антиора, но он виновато покачал головой, пряча руку за спину.
Я недоуменно вздернула брови, но объяснений так и не дождалась. Ни на улице, ни в карете, когда уже даже Тери перестала изображать обморок и села, с сочувствием глядя на меня.
– Что это вообще было? – требовательно поинтересовалась кузина, переводя взгляд с жениха на брата.
Мариус поморщился и отрицательно качнул головой, давая понять, что объяснения никто не дождется. А вот Антиор… Я видела, как играют желваки на его лице, как он вдыхает глубоко, будто собирается прыгнуть в водопад, и как после опускаются его плечи, словно он чувствовал вину. А еще он избегал смотреть в глаза – будто даже они могли быть чересчур красноречивы.
– Кузен? – окликнула я Мариуса, и ему пришлось оторваться от постукивания пальцами по колену. Натянуто улыбнувшись, он сплел их, желая унять нервную дрожь, и тихо ответил:
– Я не знаю, Лари. – Мариус расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Хмыкнул и поступил так же и со второй. – Ни что произошло, ни к чему это приведет.
– Понятно к чему, – фыркнула Тереза, которая была спокойнее нас всех. – Виер собирался ухаживать за кузиной и выглядел крайне решительно. Едва ли даже твой отказ, брат, смог бы что-то изменить. А раз Лари согласилась… – Кузина развела руками, подумала и подмигнула мне: – Полагаю, в ближайшее время мы начнем продавать твои букеты.
– Не будет цветов, – похоронил планы невесты Антиор.
– Совсем? – Тереза недоверчиво воззрилась на жениха.
– Почти, – признался тот. – А тот цветок, что будет, никто не посмеет купить.
– Какой такой цветок? – Кузина прищурилась.
– Особенный, – уклончиво заметил виер и пообещал: – Я подарю тебе такой же, не беспокойся.
Мы с Мариусом переглянулись. Не знаю, о чем подумал кузен, но он не мог знать о нашем уединении с виером АльТерни на балконе, не слышал его слов, не видел его глаз. И если я пыталась свести к недоразумению его просьбу о моей руке, то сам виер, будто наоборот, подчеркивал свои притязания.
– Лари?
– Все хорошо. – Я криво усмехнулась. – Просто устала. Слишком много впечатлений.
– Распоряжусь, чтобы тебе заварили отвар, – пообещал Мариус, и больше меня не отвлекали.
Я смотрела на ночной город, по улочкам которого, поскрипывая, везла нас карета. В другой ситуации я бы наслаждалась плавностью ее хода, думала о том, где бы достать чертежи ответственной за это чудо-детали, но сейчас я не могла ни на чем сосредоточиться. В груди щемило, словно тело наказывало меня за предательство его желаний, а кожа на руке, там, где касались губы виера, казалось, вот-вот прожжет перчатку. Жар разливался по всему телу, опаляя щеки, выдавливая капельки пота на лбу…
– Лари, тебе нехорошо? – первой заметила (или просто рискнула спросить) Тереза.
Я кивнула, прикрыв глаза. Холодная ладонь кузена коснулась лба, и он тихо, будто знал, что громкие звуки могут мне повредить, распорядился:
– Ложись ко мне. До дома осталось немного.
И я сползла к нему на колени, прикрыла глаза и провалилась во тьму.
Крик незнакомой птицы заставил меня открыть глаза. Комната тонула во мраке, лишь у стола, практически разрядившись, тлел осветительный камень. Тряпка на лбу давно стала сухой. Я потянулась было, чтобы ее убрать, но со стоном отказалась от поспешного решения. Тело болело. Болело так, как никогда прежде. Даже после занятий танцами, когда мадам подстегивала наши старания ударами розги, я не чувствовала себя настолько плохо.
– Я сожалею.
Тихий, вкрадчивый голос сорвал с моих губ истеричный смешок. Не делая попыток ни повернуться в сторону звука, ни, напротив, лишить незаконного гостя возможности видеть мое лицо, я тихо проговорила:
– Кажется, это ваше ежедневное состояние.
Сказала – и тут же пожалела: во рту было так сухо, что едва ли даже в Таласке нашлось бы место противнее.
– С тех пор, как увидел вас, – не стал спорить виер.
Звякнуло стекло, вода с журчанием устремилась вниз, а потом я почувствовала ее запах. И да, я знала, что вода ничем не пахнет, если это свежая, чистая вода, какую мне и предложили в чашке, но теперь я готова была поспорить, что у нее был запах. Запах сырости, влаги, запах звенящих волн, что схлестнулись в моей кружке.
Не без посторонней помощи я присосалась к своему целительному источнику и выпила его до дна. Выдохнула, блаженно сощурившись, и попросила:
– Еще.
Виер не возражал. Он будто только затем и пришел, чтобы подменить прикорнувшую в кресле и мирно посапывающую Лираен.
Вторая кружка, третья, четвертая… С каждым глотком ко мне возвращалась жизнь и приходило нехорошее осознание: я даже на помощь позвать не могу или запустить в служанку подушкой, если не хочу раз и навсегда оказаться связана с виером. Ведь это ночное рандеву – даже не совместные минуты на балконе, моей репутации тут же придет конец. Впрочем, если терять уже будет нечего…
– Я пришел, лишь чтобы облегчить ваше состояние, – будто прочитав мои мысли, предупредил виер, опускаясь на край кровати и накрывая ладонью мои пальцы.
Холодное, принесшее облегчение, прикосновение. Будто и не от прежде оставленных им следов все мое тело пылало.
– Вы знали, что будет так? – Я не стала уточнять, а виер не допытывался.
– Могло быть и хуже, – неожиданно, вместо того чтобы успокаивать меня и настаивать на собственной непричастности, ответил мужчина. Усмехнулся, заметив мой шокированный взгляд, и спросил: – У вас же не было дара прежде?
– Разве что попадать в неприятности. – Я попыталась улыбнуться, но под ложечкой нехорошо так засосало.
– В этом я успел убедиться, – усмехнулся он и положил свободную ладонь мне на лоб.
Прохладные пальцы принесли больше облегчения, чем убранная им тряпка. Да и в целом присутствие ли виера или выпитая вода – я чувствовала себя с каждой секундой все лучше. Правда, чем сильнее отступала усталость, тем сложнее было мыслить здраво. На ум так и лезли мысли о нарушаемых нами приличиях, о репутации, от которой осталось одно название, и о волнительной близости виера.
– Вам вновь дурно? – обеспокоенно спросил он.
– Если вы перестанете сидеть на моей кровати, станет лучше, – смущенно ответила я, избегая смотреть на собеседника.
– Если вы этого желаете. – Он был неожиданно покладист.
– Теперь вы готовы идти на поводу моих желаний? – то ли обиженно, то ли насмешливо (я и сама не понимала, чего в моем тоне больше) полюбопытствовала я, не глядя на собеседника.
– Отчасти да. – Он поднялся и подошел к окну. Запрокинул голову, всматриваясь в предрассветное небо, и спросил: – Вы о чем-то хотите меня попросить?
Я открыла было рот, чтобы заявить, что ни в чем не нуждаюсь, но взгляд зацепился за томившийся в углу сундук. Одежды в нем не осталось, а вот пара вестников имелась. Как и обещание помочь подруге.
Мысли о Ринталь придали мне уверенности. А еще это была возможность отвлечься от странной ситуации, в которую мы оба попали.
– Я бы хотела узнать все, что возможно, о девушке с именем Ринталь Калиори и ее опекуне – Шарлотте Калиори. – Смотреть на гостя, лежа в кровати, оказалось неудобно. Прилив сил дал мне возможность рискнуть, и я села. Подтянула ноги, поплотнее завернулась в одеяло и тоже бросила косой взгляд в сторону улицы. – Если вас это не затруднит…
– И это все? – Тон виера стал откровенно искушающим. Перед глазами встал рынок, обилие доступных артефактов, сладости… Каким демоном среди всего этого великолепия затесалось видение с виером, я предпочла не думать. Но щеки прикрыла. На всякий случай.
– Блеск в ваших глазах заставляет меня переживать за казну, – усмехнулся виер, обернувшись и смерив меня странным взглядом. А потом он потянулся к воротнику и расстегнул три пуговички, обнажая шею и немного груди.
Я торопливо отвела взгляд. Впрочем, любопытство задушило скромность, веско напомнив, что приличия и так уже попраны, а… В общем, я беззастенчиво уставилась прямо на виера. Моей выдержки хватило ненадолго. Пара минут – и щеки можно было уже не прятать, все лицо выдало мою вопиющую неопытность в подглядывании за противоположным полом. Пришла даже шальная мысль потренироваться на кузене, но лишний раз нарываться на осуждающий взгляд Мариуса и давать ему повод для нотаций было выше моих сил.
– Если вы настаиваете… – Я прикрыла глаза, размышляя, что самое желанное и недостижимое упоминал кузен, и хмыкнула, не преминув напомнить: – Вы сами об этом спросили. – Виер развел руками, признавая поражение. – Я бы хотела…
Он сложил руки на груди и встретил мое промедление вопросительно вздернутой бровью.
– Я бы хотела получить лицензию на свободную торговлю в Шаргане. Как у Верманов, – выдохнула я хрипло. Горло пересохло от собственной наглости. Я ждала, что виер укоризненно покачает головой и пристыдит меня, но он задумался, будто всерьез размышлял об этом. – Это… неудачная шутка. – Я первой не выдержала тишины, нарушаемой лишь посапыванием Лираен. Вот уж кто не чувствовал себя глупо, не зная, как себя правильно вести.
– Я запомню, – спокойно ответил мужчина, и мне осталось лишь гадать, насколько неосторожные слова пошатнули мою репутацию.