Я касаюсь его плеча, но мужчина неподвижен. Веду ладонью по его шее, пальцы поднимаются выше, к подбородку, скользят по щекам, скулам… Он не оборачивается, но и не останавливает меня. Его длинные черные волосы щекочут мое лицо, и мне бы отступить, обойти незнакомца, но все внутри сопротивляется уходу, словно, отступив сейчас, я рискую потерять его навсегда. И я стою у него за спиной, ожидая то ли чуда, то ли знака, напрочь забыв о том, кем он был всего несколько минут назад, и мои пальцы находят друг друга, заключая незнакомца в капкан объятий.
«Мой», – проносится глупая мысль. И я щекой касаюсь его спины, чувствую, как бьется его сердце и как мои пальцы накрывают чужие, теплые, знакомые… родные.
«Твой», – шепчет ветер, сплетая наши волосы.
«Твой», – рисует небо облаками.
«Твой», – говорит жар его тела.
– Моя, – выдыхает он, поворачиваясь.
Мои пальцы разжимаются, не в силах его удержать, но тут же оказываются в плену его мягких ладоней. Как и я – в плену его губ. И нежности, что вложена в этот поцелуй, нет конца. Будто и не дракон меня целует, желая установить свою власть, не пылкий юноша, что впопыхах срывает поцелуй, а тот, кто давно ждал, кто мечтал об этой встрече, кто готов на все, лишь бы этот миг продлился вечность. И я… я обнимаю его в ответ, прижимаюсь сильнее, изгоняя все мысли из головы, кроме одной: быть рядом, быть его, быть с ним. И поцелуй становится глубже, настойчивее, сильнее… И я более не знаю, кто из нас ведет эту схватку, кто не может остановиться, вновь и вновь лаская чужие губы, прикусывая в желании поставить метку, установить свое господство, кто из нас отступит первым…
Мои пальцы разжимаются. Ветер бьет в лицо и…
Над моей головой вновь был белый потолок покоев в доме ЭльРаунди. Тихо сопела Тереза. Ночной мрак сгущался в углах комнаты. Он бы заполонил ее всю, но шторы не были задернуты, и лунный свет проникал внутрь.
Я прикрыла глаза, тихо, стараясь не разбудить кузину, коснулась припухших губ и шумно выдохнула.
– Это был всего лишь сон, – попыталась я уверить себя, унимая дрожь. Мурашки пробежали по телу. Такое мягкое и приятное одеяло стало вдруг жестким, грубым, как наждачка.
Я откинула его, но легче не стало. Даже нежный шелк ночной рубашки казался лишним, колючим рубищем, от которого хотелось избавиться.
С губ сорвался стон. Тело выгнулось, будто требуя чужих прикосновений, и я закусила угол подушки, чтобы не разбудить Терезу.
– Демоны! – сквозь зубы процедила я, чувствуя, как дрожат пальцы, а внутри все сжимается, будто в предвкушении.
Тяжело дыша, села на кровати. Босые пятки коснулись холодного пола, и это ненадолго отрезвило. На цыпочках я прокралась в ванную, стянула с полки тяжелый халат и, запахнувшись в него – кожа протестовала против еще одного одеяния, для нее и ночная рубашка сейчас была лишней, – выбралась в коридор.
Десять шагов… поворот… и пальцы сами отпирают щеколды. Ночная прохлада пробирает до самых костей, и я наконец нахожу успокоение. Теперь я знаю причину своей дрожи, знаю, почему все волоски на теле приподнялись, знаю, как притупить лихорадку, охватившую всю меня от простого (щеки ожгло краской стыда) сна.
В комнату я вернулась лишь на рассвете. Продрогшая, с хлюпающим носом, но хозяйкой своего тела и разума. Скользнула в холодную постель и мгновенно вырубилась. На сей раз – без снов.
Беспокойные сны не тревожили меня вплоть до дня свадьбы, да и в ночь перед церемонией ни мне, ни Терезе не удалось как следует выспаться. До самого рассвета мы разговаривали: о страхах, надеждах и ожиданиях. И… больше у меня не осталось образцов успокоительных зелий. Тереза выпила все, что было. Даже мне достался всего один глоток, и, видимо, именно он стал той каплей, что позволила мне хоть на пару часов заснуть.
Будто наяву я видела, как устанавливают шатры на песчаном берегу, как суетятся внизу слуги, как Антиор осторожно несет что-то, заключенное в сферу безвременья, и чувствовала досаду. Будущее торжество уже заранее меня раздражало, словно способно было создать мне неудобства. Вот только мешать чужому счастью я не была готова.
Неожиданно Антиор поднял взгляд и не моргая посмотрел прямо на меня. Посмотрел и склонил голову, будто признавая мою власть. Губы тронула снисходительная улыбка. А потом я ушла, оставляя позади и источник будущей головной боли, и свои сомнения.
В чем именно сомневался герой моего сна, поделившийся со мной своими чувствами, я не успела понять. Калира – кузина Антиора – тронула меня за плечо, заставляя проснуться, и больше мне было не суждено хоть на миг сомкнуть глаза.
Скорый завтрак, который я практически не заметила, до самого вечера стал единственной перехваченной мною едой. Нам с кузинами жениха отводилась самая беспокойная роль: мы бегали менять цветы для шляпки Терезы, подавали булавки, искали, куда «чтобы не потерялось» спрятали чехлы на стулья, и месили песок, пытаясь поймать то виеру Талилу, то распорядителя, то оформителя арки, то… Кажется, за один день я успела познакомиться с половиной города и с частью из них навсегда зареклась работать. А потому, когда гости наконец стали прибывать, а нас с девочками отправили успокаивать Терезу, я упала на стул, не в силах больше и шага сделать. Чего нельзя было сказать о кузине.
Впрочем, перемещаться по шатру невесты было несложно. В отличие от остальных, здесь, кроме крыши и стен, установили и временный помост, потому каблуки не вязли в песке и шлейф платья находился в относительной безопасности. Хотя последнее – лишь до того момента, как его не прикрепили к самому платью. После этого сил поубавилось и у Терезы.
– Уже совсем скоро, – желая то ли подбодрить, то ли напугать, сказала Мили, еще одна кузина Антиора.
Самая младшая – Велина – завистливо вздохнула. У нее даже были силы крутиться вокруг Терезы и расправлять путавшийся шлейф.
Кузина бросила на меня затравленный взгляд, и я нашла в себе силы встать и, подойдя к Терезе, обнять ее под недовольные вопли младшей из сестричек. Видимо, та очень сильно переживала за кружево на платье. Но она могла не нервничать: я и сама за него боялась – видела сметы. Все же платье кузины шилось в Балиаре.
Плач флейты заставил нас всех вздрогнуть.
– Начинается! – Калира облизнула губы, поднимаясь на ноги и осматривая Терезу с ног до головы: от венка – шляпку все же оставили в поместье – до кончика шлейфа.
Мили бросилась к выходу из шатра, просунула наружу голову, пискнула и вернулась обратно. Бледная, с лихорадочно блестящими глазами.
К флейте присоединились барабаны, задавая ритм биению сердца, будя в крови какие-то первобытные нотки страха и предвкушения. И кружевное платье кузины начало казаться здесь таким же неуместным, как и надетое на королевский прием рубище. Впрочем, мы все тогда были одеты неуместно, не под стать воинственной песне барабанов, что полностью заглушили плач флейты.
– Наш выход, – когда ритм резко оборвался, напомнила Калира, занимая место слева от Терезы.
Мне предстояло идти справа. И хоть мы уже не раз репетировали проход, у меня дрожали коленки. И пальцы дрожали, когда я передавала кузине букет. А может, дрожала сама земля. Кто ее знает?
– Пора, – пробормотала себе под нос младшенькая и первой ухватила конец шлейфа. К ней присоединилась Мили.
Мы с Калирой раздвинули шторки, пропуская Терезу, и пошли следом. В отличие от невесты, наши наряды были непритязательны. Я бы даже сказала – нарочито просты. Чехлы, а не платья, подпоясанные какой-то декоративной веревочкой, вкупе с традиционной, как мне сказали, косметикой, делали нас на контрасте с невестой блеклыми тенями. Незаметными служительницами странного ритуала, который с каждым шагом приобретал для меня все больше сходства с каким-то жертвоприношением, а не свадьбой. Впрочем, даже в Балиаре до сих пор на свадьбу часто нанимали плакальщиц, настолько счастливым в традициях предков был для невесты день бракосочетания.
Мы с Калирой должны были идти на расстоянии вытянутой руки от невесты, хотя я намеренно держалась немного ближе, чтобы подхватить Терезу, если она оступится.
Но помощь кузине не понадобилась. Она словно и не замечала, как вязнут туфли в песке. Ее вниманием целиком и полностью владел Антиор, который ждал ее в конце очерченной горящими жаровнями дороги. И ритм… Стоило нам покинуть шатер невесты, барабаны вновь прорезали повисшую было тишину.
Я тряхнула головой, прикусила губу, чтобы как-то выпасть из гипнотического транса, что царил здесь. Оступилась, чуть не вывалившись за пределы дорожки, но чья-то рука, высунувшаяся из темноты, поддержала меня.
Не разбирая лица, я благодарно кивнула и поспешила вернуться в строй. Как ни хотелось, роль следовало сыграть до конца, пусть на душе и был осадочек от странной церемонии.
Впрочем, очень скоро наш путь был окончен. Тереза благополучно взошла на помост, где кроме Антиора с отцом и жрецом ее ждал и Мариус, которому она и протянула чуть подрагивающую ладонь. Никакие зелья, никакие гипнотические барабанные ритмы не смогли совладать с волнением кузины.
Калира утянула меня в тень, безошибочно проведя мимо замерших в предвкушении гостей. Из-за их спин мне практически ничего не удавалось разглядеть, и, если бы не комментарии Калиры, я бы и вовсе не знала, что сейчас происходит на помосте. Одно успокаивало: жрец определенно принадлежал знакомому храму, а значит, несмотря на дорожки огней и музыку, сама церемония будет привычной, с обменом браслетами и записью в храмовой книге.
– …сейчас он вручит ей цветок, – выдохнула громким шепотом Калира и привстала на носочки, чтобы разглядеть получше.
– Какой цветок? – заинтересовалась я, вспомнив, что Антиор однажды уже упоминал про особые цветы, которые дарят в единственном экземпляре. Впрочем, даже того факта, что процесс дарения осуществлялся на свадьбе, было достаточно, чтобы вздрогнуть.