В дверях были такие маленькие квадратные окошки, через которые можно заглянуть, и все туда заглянули. Там сидели и разговаривали несколько человек.
Я заглянул в окошко и увидел Игоря Тамма, физика из России, моего знакомого.
– О! – сказал я. – Этот парень – мой знакомый! – и шагнул в дверь.
– Нет-нет! – возопил гид. – Не ходите туда! – К этому моменту он был уверен, что ему достался маньяк, но не мог за мной погнаться, потому что ему самому не дозволялось входить в эту дверь!
Когда Тамм узнал меня, лицо его просияло, и мы немного поговорили. Гид успокоился и продолжил экскурсию без меня, и мне пришлось догонять их бегом.
На заседании Физического общества мой добрый друг Боб Бэчер сказал мне:
– Слушай, во время конференции по Мирному атому будет очень трудно найти номер в гостинице. Если ты еще ничего не забронировал, то почему бы не сделать так, чтобы тебе организовал гостиницу Государственный департамент?
– Не-а! – сказал я. – К черту, не хочу ни о чем просить Госдеп! Я сам это сделаю.
Вернувшись к себе в отель, я сказал, что через неделю уеду, но в конце лета собираюсь вернуться.
– Могу я сейчас забронировать номер на это время?
– Конечно! Когда вы возвращаетесь?
– Во вторую неделю сентября…
– Ах, нам страшно жаль, профессор Фейнман, но на это время у нас уже полностью все забронировано.
Так я блуждал от одного отеля к другому и обнаружил, что все они забронированы под завязку на шесть недель вперед!
Тогда я вспомнил хитрость, которой однажды воспользовался, когда был с моим другом-физиком, сдержанным и степенным англичанином.
Мы ехали на машине через Соединенные Штаты, и когда добрались как раз до Талсы, штат Оклахома, прямо впереди ожидалось сильное наводнение. Мы въехали в этот маленький городок и увидели припаркованные повсюду автомобили, в которых пытались спать отдельные люди и целые семьи.
Он говорит:
– Лучше бы нам остановиться здесь. Дальше продвинуться не удастся, это ясно.
– Да ладно тебе! – говорю я. – Откуда ты знаешь? Давай посмотрим, удастся или нет: может, к тому времени, как мы туда доберемся, вода спадет.
– Не стоит попусту тратить время, – отвечает он. – Возможно, мы сумеем еще найти номер в отеле, если займемся этим сейчас.
– Да не беспокойся! – говорю я. – Поехали!
Отъезжаем из города миль на десять – двенадцать и натыкаемся на разлившийся поток. Да, даже для меня воды многовато. Никаких сомнений: нечего и пытаться через него проехать.
Поворачиваем обратно: мой приятель бурчит, что теперь мы точно не найдем ни одного свободного номера, а я говорю ему, чтобы не беспокоился.
Мы снова в городе, он полностью забит людьми, которые спят в своих машинах, очевидно, потому, что номеров больше нет. Все отели, должно быть, переполнены. Я вижу маленькую табличку на двери – она гласит: «ОТЕЛЬ». Это был тот тип отеля, с которым я познакомился в Альбукерке, когда бродил по городу, глядя по сторонам, и ждал, пока можно будет навестить в больнице жену. Надо подняться на один пролет, и на первой же лестничной клетке будет конторка.
Мы поднимаемся по лестнице, подходим к конторке, и я говорю управляющему:
– Мы бы хотели снять номер.
– Конечно, сэр. У нас есть номер с двумя кроватями на четвертом этаже.
Мой друг изумлен: в городе полно народу, все спят в машинах, а тут отель со свободными номерами!
Мы поднимаемся к номеру, и постепенно до него доходит: двери в комнату нет, только кусок ткани, висящий в дверном проеме. Комната довольно чистенькая, в ней имеется умывальник; не так уж это и плохо.
Мы готовимся ко сну.
Он говорит:
– Мне надо отлить.
– Туалет внизу, в холле.
Снизу доносится хихиканье девушек, которые прохаживаются по холлу туда-сюда, и он нервничает. Он не хочет туда идти.
– Ничего страшного; просто отлей в умывальник, – говорю я.
– Но это антисанитарно.
– Не-а, это нормально; просто открой воду.
– Я не могу писать в умывальник, – говорит он.
Мы оба устали и ложимся спать. Здесь так жарко, что мы ничем не укрываемся, и мой друг не может заставить себя заснуть из-за шума. Я уже полусплю.
Немного погодя я слышу, как рядом скрипят половицы, и приоткрываю один глаз. Это он в темноте тихонько крадется к умывальнику.
Как бы то ни было, я знал в Женеве небольшой отельчик, называвшийся «Отель “Сити”» – одно из тех самых мест, где есть дверь на улицу и лестничный пролет, ведущий к конторке. Там обычно всегда бывали свободные номера, и никто их не бронировал.
Я поднялся по лестнице к конторке и сказал портье, что вернусь в Женеву через шесть недель и хотел бы остановиться у них в отеле.
– Я могу забронировать номер?
– Конечно, сэр. Конечно!
Портье записал мою фамилию на листке бумаги – у них не было никакой книги для записи брони, – и я помню, как он пытался найти какой-нибудь крючок, куда повесить бумажку, чтобы не забыть. Теперь у меня была своя «бронь», и все было прекрасно.
Через шесть недель я вернулся в Женеву, пошел в отель «Сити», и у них действительно был для меня подготовлен номер на самом верхнем этаже. Здесь было хоть и дешево, но чисто. (Это Швейцария; там было чисто!) В покрывале было несколько дырочек, но это было чистое покрывало. Утром мне в номер подали европейский завтрак; похоже, им доставляло удовольствие принимать постояльца, который забронировал номер заранее, за шесть недель.
Потом я пошел в ООН на первый день конференции по Мирному атому. К стойке администратора, где проходила регистрация, выстроилась целая очередь: женщина вносила в списки адреса и телефоны всех участников, чтобы с ними можно было связаться в случае, если будут какие-то сообщения.
– Где вы остановились, профессор Фейнман? – спрашивает она.
– В отеле «Сити».
– О, вы, должно быть, имеете в виду отель «Ситэ».
– Нет, он называется «Сити»: С-И-Т-И. (Почему нет? Здесь, в Америке, мы бы назвали его «Ситэ», а в Женеве его назвали «Сити», потому что это звучит по-иностранному.)
– Но в нашем списке отелей такого нет. Вы уверены, что это именно «Сити»?
– Поищите телефон в телефонном справочнике. Вы его найдете.
– О! – сказала она, сверившись с телефонным справочником. – У меня неполный список! Некоторые до сих пор еще не нашли номер, так что, возможно, я смогу порекомендовать им отель «Сити».
Должно быть, она получила от кого-то указания относительно отеля «Сити», потому что никто из участников конференции там так и не остановился. Время от времени мне звонили из ООН, и служащим отеля «Сити» приходилось бегом бежать два лестничных марша от конторки, чтобы – с некоторым благоговением и восхищением – попросить меня спуститься и подойти к телефону.
В отеле «Сити» мне запомнилась одна забавная сценка. Однажды вечером я смотрел из своего окна во внутренний двор. Краем глаза я уловил в доме напротив нечто напоминавшее перевернутую вверх дном вазу на подоконнике. Мне показалось, что это нечто движется, поэтому я наблюдал за ним какое-то время, но больше оно не двигалось. Затем, немного погодя, оно чуть сдвинулось в сторону. Я не мог определить, что это за штука.
Через некоторое время я понял: это был человек, который, зафиксировав на подоконнике бинокль, смотрел через дворик на то, что происходит этажом ниже меня!
И еще одна сценка в отеле «Сити», которую я буду помнить всегда и которую с удовольствием нарисовал бы, если б умел: однажды вечером я возвращался с конференции и открыл дверь, ведущую на лестницу. Там стоял хозяин отеля, пытаясь выглядеть беспечным, с сигарой в руке, и при этом подталкивал что-то вверх по лестнице с помощью кого-то еще. Выше женщина, которая приносила мне завтрак, тянула обеими руками тот же самый тяжелый предмет. А наверху лестницы, на площадке, стояла она, в своих искусственных мехах – бюст вперед, рука на бедре – и надменно ждала. Ее клиент был слегка навеселе и не слишком-то способен подняться по лестнице. Я не знаю, понял ли хозяин отеля, что я понимаю, что все это значит; я просто прошел мимо. Ему было стыдно за свой отель, но я, разумеется, счел это очаровательным.
Кто такой Герман, черт возьми?
Однажды мне позвонила по межгороду старая добрая знакомая из Лос-Аламоса и говорит очень серьезным голосом:
– Ричард, у меня для тебя печальная новость. Герман погиб.
Я постоянно испытываю неловкость из-за того, что не запоминаю имен, а еще чувствую себя виноватым, что недостаточно внимателен к людям. Поэтому я произнес только:
– О? – стараясь быть серьезным и сохранять спокойствие (так я мог получить больше информации), но мысленно сказал себе: «Кто такой Герман, черт возьми?»
Она говорит:
– Герман вместе с матерью погиб в автокатастрофе недалеко от Лос-Анджелеса. Мама у него из Лос-Анджелеса, поэтому похороны состоятся там, в морге на Роуз-Хилз, третьего мая, в три часа дня. – И продолжает: – Герману было бы очень, очень приятно, если б он знал, что ты будешь среди тех, кто понесет его гроб.
Я по-прежнему никак не могу его вспомнить и говорю:
– Конечно, я был бы счастлив. – По крайней мере так я узнаю, кто такой этот Герман.
И тут мне приходит в голову мысль позвонить в морг.
– У вас состоятся похороны третьего мая в три часа…
– Какие именно вы имеете в виду: похороны Голдшмидта или похороны Парнелла?
– Ну, м-м, я не знаю. – У меня по-прежнему никаких ассоциаций, не похоже, чтобы это был кто-то из них. Наконец я говорю: – Это, вероятно, двойные похороны. Его мать тоже умерла.
– Ах, да. Значит, это похороны Голдшмидта.
– Герман Голдшмидт?
– Именно так; Герман Голдшмидт и миссис Голдшмидт.
Ладно. Это Герман Голдшмидт. Но я по-прежнему не могу вспомнить Германа Голдшмидта. И никаких догадок, что именно я забыл; судя по словам моей знакомой, она была уверена, что мы с Германом прекрасно друг друга знали.
У меня остается последний шанс – пойти на похороны и заглянуть в гроб. Я иду на похороны, и ко мне подходит женщина, которая ими распоряжаться, вся в черном, и со скорбью в голосе говорит: