– Мы хотим поехать сюда.
Сопровождающий смотрит на карту и говорит:
– О! Вы хотите поехать в… Исэ-Окицу?
– Да, – говорит она.
– Но в Исэ-Окицу ничего нет, – говорит он, глядя на меня так, будто моя жена обезумела, и надеясь, что я приведу ее в чувство.
Ну а я говорю:
– Да, все так, мы хотим поехать в Исэ-Окицу.
Гвинет со мной это не обсуждала, но я знал, о чем она думает: мы любим отправляться в богом забытые места, о которых никогда не слышали, в места, где вообще ничего нет.
Наш сопровождающий несколько выбит из колеи: он ни разу еще не бронировал гостиницу в Исэ-Окицу; он даже не знает, есть ли там гостиница.
Он берется за телефон и звонит ради нас в Исэ-Окицу. Выясняется, что в Исэ-Окицу остановиться негде. Но есть другой город – километрах в семи от конечной станции, – в котором имеется гостиница в японском стиле.
Мы говорим:
– Отлично! Гостиница в японском стиле – как раз то, что нам нужно!
Ему дают номер, и он туда звонит.
Хозяин гостиницы пытается отказаться:
– Наша гостиница совсем маленькая. Ее обслуживает только наша семья.
– Это именно то, что им нужно, – заверяет его наш сопровождающий.
– Он говорит «да»? – спрашиваю я.
После дальнейшего обсуждения наш сопровождающий говорит:
– Он согласен.
Но на следующее утро нашему сопровождающему звонят из той самой гостиницы: вчера вечером у них был семейный совет. Они решили, что не сумеют справиться. Они не могут принять иностранцев.
Я говорю:
– В чем проблема?
Наш сопровождающий звонит в гостиницу и спрашивает, в чем проблема. Он поворачивается к нам и говорит:
– В туалете – у них нет туалета в западном стиле.
Я говорю:
– Скажите им, что в прошлый раз, когда мы с женой отправились путешествовать, мы взяли с собой лопатку и туалетную бумагу и выкопали себе ямки прямо в земле. Спросите его, надо ли нам захватить с собой лопатку?
Наш сопровождающий объясняет это по телефону, и ему говорят:
– Хорошо. Вы можете приехать на одну ночь. Лопатку везти с собой не надо.
Хозяин гостиницы встретил нас на железнодорожной станции в Исэ-Окицу и отвез к себе. За стенами нашей комнаты был чудесный сад. Мы видели глянцевую, изумрудно-зеленую древесную лягушку, карабкающуюся на металлический каркас с горизонтальными планками (используемый для сушки белья), и крошечную желтую змейку в кустарнике перед нашей энгавой (верандой). Да, в Исэ-Окицу не было «ничего» – но для нас все было замечательно и интересно.
Выяснилось, что примерно в миле отсюда находится святилище – потому-то там и была эта маленькая гостиничка, – и мы пошли туда прогуляться. Когда мы шли обратно, полил дождь. Какой-то парень проехал мимо нас на машине, потом развернулся и вернулся.
– Куда вы идете? – спросил он по-японски.
– В гостиницу, – сказал я. И он нас подвез.
Вернувшись к себе в комнату, мы обнаружили, что Гвинет потеряла кассету с фотопленкой – возможно, в его машине. И вот я взял словарь, отыскал слова «пленка» и «потерять» и попытался объяснить это владельцу гостиницы. Не знаю, как ему удалось, но он отыскал человека, который нас подвез, и у него в машине мы нашли пленку.
Ванная была очень интересная; чтобы в нее попасть, мы должны были пройти еще через одну комнату. Сама ванна была деревянная, и вокруг нее валялось множество всяких маленьких игрушек – крошечные лодочки и прочее. А еще на ней лежало полотенце с Микки-Маусом.
У владельца гостиницы и его жены были двухлетняя дочка и грудной малыш. Они одели свою дочь в кимоно и принесли ее к нам в комнату. Мама делала для нее оригами; я для нее нарисовал несколько картинок, и мы с ней поиграли.
Дама, которая жила напротив, подарила нам красивый шелковый шар, который она сделала сама. Все вели себя приветливо; все было чудесно.
На следующее утро мы должны были уезжать. У нас был забронирован номер в одном из самых знаменитых пансионатов на каком-то курорте. Я снова заглянул в словарь, затем спустился вниз и показал владельцу гостиницы квитанцию нашего бронирования в крупном курортном пансионе – он назывался «Гранд вью» или как-то еще в этом духе. Я сказал:
– Мы не хотим останавливаться в большом отеле завтра ночью; мы хотим остановиться здесь завтра ночью. Мы здесь счастливы. Пожалуйста, позвоните им, отмените это.
Он говорит:
– Конечно! Конечно!
Наверное, ему было приятно, что иностранцы отменяют бронирование в большом фешенебельном отеле, чтобы остаться еще на одну ночь в его маленькой гостиничке.
Вернувшись в Киото, мы отправились в университет Канадзавы. Несколько преподавателей договорились покатать нас на машине вдоль побережья полуострова Ното. Мы проехали несколько восхитительных рыбацких деревушек и пошли посмотреть сельскую пагоду.
Потом мы посетили храм, позади которого был анклав, и туда можно было войти только по специальному приглашению. Тамошний синтоистский священник был очень любезен, он пригласил нас в свои личные комнаты на чай и сделал для нас каллиграфию.
Наши друзья отвезли нас еще чуть дальше вдоль побережья и после этого должны были возвращаться в Канадзаву. Мы с Гвинет решили на два-три дня остаться в Тоги. Мы остановились в отеле в японском стиле, и дама – хозяйка гостиницы – очень, очень хорошо к нам относилась. Она устроила так, чтобы ее брат отвез нас на машине дальше по побережью в несколько деревушек, а потом мы вернулись автобусом.
На следующее утро хозяйка гостиницы сказала нам, что в городе происходит нечто очень важное. Освящалась новая святыня, которая заменит старую.
Когда мы добрались до места, нас пригласили сесть на скамью и принесли нам чай. Вокруг прохаживалось множество людей, и наконец из-за храма появилась процессия. Мы страшно обрадовались, увидев, что главный тут – священник из того храма, который мы посетили несколько дней назад. Он был одет в роскошное церемониальное облачение и явно отвечал за все.
Через некоторое время началась церемония. Мы не хотели вторгаться в святилище без приглашения и поэтому стояли чуть поодаль. Но тут были дети, они бегали вверх-вниз по ступеням, играли и шумели, и мы решили, что все не настолько официально. Мы подошли чуть поближе и встали на ступеньках так, чтобы можно было заглянуть внутрь.
Церемония была великолепна. Там была церемониальная чаша, украшенная ветвями и листьями; была группа девушек в специальном облачении; были танцоры, и так далее. И все было продумано до мелочей.
Мы смотрим на все эти представления, и тут вдруг чувствуем, как кто-то берет нас за плечи. Это главный священник! Он показывает нам жестами, чтобы мы следовали за ним.
Мы идем вокруг храма и входим сбоку. Главный священник представляет нас мэру и другим сановникам и приглашает садиться. Танцует актер но, и происходит еще множество всяких чудесных вещей.
Потом начинаются речи. Первым произносит речь мэр. Потом встает главный священник, чтобы произнести речь. Он говорит:
– Унано, уцини кунтана канао. Унтано уни канао. Униё соймасу дой синти Фейн-ман-сан то унакано кане госаймас… – и указывает на «Фейн-ман-сан», и говорит, чтобы я что-нибудь сказал!
Я очень плохо знаю японский и поэтому говорю по-английски.
– Я люблю Японию, – говорю я. – И особенно меня поразил ваш гигантский уровень технического прогресса, притом что в то же самое время ваши традиции по-прежнему столь для вас важны, что вы и демонстрируете этим освящением святыни. – Я попытался выразить ту смесь, которую увидел в Японии: перемены, но без утраты уважения к традициям.
Главный священник говорит что-то по-японски, и я не могу поверить, что это именно то, что я сказал (хотя и не могу утверждать, что это не так), потому что, когда мы говорили с ним раньше, он не понимал ни слова! Но он вел себя так, будто абсолютно точно понял мои слова, и без тени сомнений «перевел» их для всех. В этом смысле он был совсем как я.
Как бы то ни было, люди вежливо слушали, что я сказал (что бы это ни было), а потом произнес речь другой священник. Он был молодым человеком, учеником главного священника, и одет в потрясающее облачение с большими широкими штанинами и большой широкополой шляпой. Он выглядел так роскошно, так великолепно!
Потом мы пошли обедать со всеми сановниками и чувствовали, что это приглашение – большая честь.
Когда церемония освящения святыни завершилась, мы с Гвинет поблагодарили главного священника и ушли из обеденного зала, чтобы немного побродить по деревне. Вскоре мы увидели нескольких человек, тянувших по улицам повозку со святыней. Все они были в облачении с иероглифами на спине и скандировали: «Эйо! Эйо!»
Мы следуем за процессией, наслаждаясь зрелищем, и тут к нам подходит полицейский с уоки-токи. Снимает свою белую перчатку и протягивает мне руку. Я обмениваюсь с ним рукопожатием.
Оставив полицейского, мы вновь следуем за процессией и слышим, как сзади доносится громкий взволнованный голос, который что-то очень быстро тараторит. Мы оборачиваемся и видим, что полицейский, сжимая уоки-токи, с великим восторгом говорит: «О гано фана мийо гану «Фейн-ман-сан» ийо кано мури тоно мурото кала…» – и я мог только догадываться, что он говорит человеку на том конце: «Помнишь этого мистера Фейн-мана, который выступал на освящении? Я только что пожал ему руку, представляешь?»
Священник, должно быть, «перевел» что-то очень впечатляющее!
Письма
11 октября 1961
Отель «Амиго», Брюссель
Привет, солнышко!
Мы с Мюрреем не давали друг другу заснуть и спорили до тех пор, пока не кончились силы. Проснулись мы над Гренландией – это было даже лучше, чем в прошлый раз, потому что мы ее уже частично миновали. В Лондоне мы встретились с остальными физиками и вместе отправились в Брюссель. Один из них беспокоился – в его путеводителе отель «Амиго» даже не упоминался. У другого путеводитель был более новый – пять звезд и слывет лучшим отелем в Европе!