— Ну, и теперь последнее. Как сын воспринял оплату долгов и то, что вы теперь служите мне?
— Ожидаемо плохо, — старик тяжело вздохнул, — но у него не было другого выхода, кроме как принять это. Все договоры подписаны, а ваши основные расписки по долгам, сразу аннулированы Паолой.
— Вы наверно слышали, что я собор хочу построить, как думаете, он сможет просто доставлять мне дерево, если другая коммерческая деятельность ему не даётся? — аккуратно спросил я, — поставщики есть, деньги тоже, нужны лишь корабли и экипажи, перевозить всё это в Венецию.
— Я спрошу, мне ведь тоже можно будет брать выходной, как и остальным? — поинтересовался он.
— Конечно, только чтобы за вас кто-то оставался здесь, такой же вменяемый и без претензий на величие в общении со мной.
Он улыбнулся.
— Вы зря меня так нахваливаете сеньор Витале, у меня внутри всё бурлит и бушует от негодования, поскольку то, что вы хотите сделать, мне кажется полной ерундой и нежизнеспособной причудой ребёнка, который дорвался до больших денег.
— Я сам их заработал сеньор Бароцци, — поправил его я, — образно говоря, знаю откуда взялась каждая монета, так что трачу их с полным осознанием, что это принесёт мне ещё больше.
— Именно это и останавливает меня от грозных возгласов, вырывания волос на голове и споров с вами до хрипоты, — хмыкнул старик, — но это не говорит о том, что я поддерживаю и разделяю вашу точку зрения.
— Время нас рассудит, сеньор Бароцци, — улыбнулся я.
— Ну хоть в чём-то мы сходимся, — согласился он, поднимаясь из-за стола.
— Ближайшее время я буду занят, но очень скоро хотя бы бледное подобие боеспособного войска мне понадобится, — я позвал охранников, — так что составляйте смету сеньор Бароцци, включайте в неё всё, что вам нужно и приезжайте ко мне во дворец, желательно со своей невесткой. Я положил на неё глаз.
Он в ужасе отшатнулся от меня, едва не хватаясь за кинжал. Я сначала не понял, чего это он, только потом дошло. Тяжело вздохнув, рукой показывая охране убрать мечи.
— Я хочу предложить ей работу сеньор Бароцци, а не то, о чём вы подумали. А ещё старейшина рода. Стыдно должно быть за подобные мысли!
Он смутился, убрал руку от оружия и лишь хмуро кивнул.
Глава 18
— Витале, а когда ты собирался мне сказать, что теперь и Бароцци работают на тебя? — вежливо поинтересовался отец, когда я вернулся из военного городка и подъехал к дворцу дожа, поскольку я хотел спросить у Энрико, готовы ли инструменты и мастера, под наши с ним задумки с чеканкой монет.
— А? — я отвёл взгляд от украшенной мозаикой стены его рабочего кабинета, — да как-то закрутился, завертелся, сам знаешь, как это бывает.
— То есть жизнь тебя вообще ничему не учит? — он показал на моё тело, — одного кровного врага тебе показалось мало? Ты решил приблизить к себе ещё одного, взамен того, кто тебя предал? Или ждёшь сколько ещё своих людей к тебе подведёт Бадоэр, чтобы захапать сокровища?
— Что-то кругом отец, я не наблюдаю второго Гая Юлия Цезаря или Ричарда Львиное Сердце, — огрызнулся в ответ я, — я попросил тебя дать мне вменяемых людей, кто может выполнять роль военачальника, да и вообще готов работать на меня. Ты помнишь тот длинный перечень имён, что ты мне дал? Нет? Вот и я не помню. Или у тебя есть претензии к военному опыту Пьетро Бароцци?
— К этому нет, но ко всему остальному, — он сделал глубокомысленную паузу, — очень даже есть, не говоря про пятьдесят лет кровавой вражды, когда их дом присоединился к роду Бадоэр, выступив против нас.
— Этот разговор ни о чём отец. Я который раз спрашиваю у тебя, кто готов из наших союзников, работать на меня, ты не сильно мне в этом помогаешь, поскольку большая часть из лучших уже работает на тебя, и отдавать их мне, ты не хочешь, предлагая взамен посредственностей. Вот мне и приходится брать тех, кто хорош, но не из твоего круга влияния, несмотря на все сопутствующие риски. В этот раз я попробовал взять род, у кого кроме кровной мести, есть и другие приоритеты в жизни. Нищие Бароцци для этого подходили лучше всего.
— Ну так ты уменьши свои требования, — не согласился он, — тебе только лучших подавай, а где их найти, этих лучших?
— Оскудела Венеция на таланты, — тяжело вздохнул я, — кстати о них, сегодня вечером будешь ещё разбираться с «талантами» у нас дома. Братья что-то взяли на себя больше, чем нужно и стали приставать к Амире. Мне пришлось вмешаться.
Энрико тут же нахмурился, попросил подробностей, а выслушав, покачал головой.
— Ладно разберёмся, но ты чтобы тоже был, как мама и сказала.
— Хорошо, так что там с мастерами?
— Меняешь тему? Вот ищешь ты опять себе приключений, — он всё ещё хмурый покачал головой, — хорошо, поехали, раз сам пришёл. Хотя бы расскажешь и покажешь им свои придумки, сразу в деле.
— Отлично! — обрадовался я, — тогда чего мы ждём?
Отец грустно покачивая головой, позвал свою свиту и охрану. Ко всему этому добавился ещё мой отряд из сорока человек, и такой кавалькадой мы выдвинулись в сторону Арсенала.
Мы добрались до нужного места быстро, несмотря на многочисленную свиту, взбудоражив по пути множество людей, которые подумали, что дож приехал на верфь с проверкой. Началась суета, забегали люди, а мы, как ни в чём не бывало отправились к каменному зданию, стоявшему особняком от складов полуготовых кораблей.
Меня занесли внутрь, и он приказал всем, покинуть дом. Эта таинственность меня интриговала, и я с любопытством смотрел, как он нажал на пару подсвечников, и камин, вместе с куском стены повернулся, показывая проход.
— Погоди, сейчас за тобой придут, — сказал он, беря факел и спускаясь вниз.
И правда через десять минут двое крепких мужчин, поднялись и вытащив из носилок, один из них водрузил меня себе на спину. Первый пошёл подсвечивать путь, а второй, внимательно смотря под ноги, стал спускать нас всё ниже и ниже, по крутой винтовой лестнице.
Попали мы в огромное помещение выложенное кирпичом. Причём им было вымощено всё кругом: пол, стены и даже потолок. Впервые я видел нечто подобное.
— Вот собственно говоря секретная часть, от большого монетного двора. Именно здесь вынашиваются и опробуются все идеи по изготовлению и защите монет, — отец, стоявший рядом с ещё двумя людьми, гордо обвёл рукой всё вокруг. — Как понимаешь, о её существовании и тем более местоположении, никому говорить нельзя.
— Это понятно, — хмыкнул я, всё ещё находясь на спине у мастера, — а пол и потолок замощены, чтобы работники подкоп не сделали и не вынесли деньги?
Люди переглянулись и ухмыльнулись.
— В том числе и для этого, — Энрико, показал опустить меня на лавку, и иронично продолжил, — прошу, твой выход сын.
Под снисходительными взглядами мастеров, словно говорящими мне: — «О чём нам, опытным чеканщикам, может сейчас поведать ребёнок?». Я достал специально найденный среди всех монет, серебряный денарий, показав его им: тонкая, обрезанная в нескольких местах монета была на пятую часть меньше по размеру чем оригинал. Достав и относительно новый динарий, я приложил их друг дружке.
— Как понимаете, доверия к подобным деньгам будет мало, если мы хотим, чтобы наши деньги использовались в других странах.
— Но на новой монете будет предусмотрен гурт сеньор Витале, — не согласился со мной мастер, протягивая образец, — вот посмотрите.
Я взял в руки образец матапана, который был явно лучше, того, что имелось сейчас, и небольшие рубчики на аверсе монеты видимо и должны были означать эту самую защиту. Попросив зубило и молоток, я отрезал метала толщиной с волос от монеты, не повредив ничего особо, а поскольку новые матапаны предполагалось чеканить из особо чистого серебра 985 пробы, то мне легко удалось свой срез ещё и скрыть, потерев монету о камни пола.
— Держите! — вернул я образец обратно мастеру, демонстративно оставив себе тонкую отрезанную часть. Она была маленькой, едва заметной, но всем было понятно, что если со ста монет отрезать так по чуть-чуть, то убыль для Венеции будет уже значительной, как и доверие к самим деньгам.
— Ты где так наловчился?! — удивился отец моим навыкам.
— Лучше не буду этого рассказывать, к тому же, мы сейчас не об этом. Монеты вы можете называть как хотите, но делать мы их будем двух видов: золотыми и серебряными, к тому же, как сказал отец, образы всех них уже готовы.
Энрике подтверждающее кивнул.
— Отлично. Тогда предлагаю начать, — я показал на небольшой серебряный слиток, лежащий неподалёку, — раскуйте его в не сильно тонкую ленту, а, чтобы соблюсти единообразие, вот вам шаблон. Она должна пролезать через это отверстие.
Я достал из карманов своей одежды две скреплённые деревяшки из плотной породы дерева, имеющие прямоугольный зазор между собой в два миллиметра. Делал я его по памяти, чтобы монеты не были слишком тонкими или слишком толстыми.
— Пабло, приступай, — отец показал одному из мастеров. Тот, пожав плечами, взял второго себе в помощь и поскольку маленькая кузня была с прогретыми жаром углями, довольно быстро сделал мне серебряную ленту, которая проделась через отверстие в деревяшках.
— Понятное дело, что потом сделаете себе нормальные металлические стандарты, — прокомментировал я, когда вытащил ленту с другой стороны, — это я так, в качестве примера сделал. Вы подготовили, как я просил трубу с заточенным и закалённым концом?
Мастера протянули мне требуемое. Я оглядел её и признал годной, поскольку полосу метала просто изогнули на наковальне в окружность и сварили кузнечной сваркой кончики, получив грубое подобие трубы.
— Это потом тоже переделайте, сделав круг более правильным, — я приказал достать молот и приставив трубу к серебряной ленте сделать три кругляша. Закалённое железо без труда ровно обрезало то, что нужно.
— Треть работы сделано, — я передал один из кругляшей отцу, и он с изумлением, впрочем, как и остальные мастера стал его рассматривать. Их взгляды, когда они признали мой метод более лучшим, чем сейчас, когда они расковывали кусочки серебра по одному, были бесценны. Улыбочки и понимающие взгляды исчезли с их лиц, зато они приобрели сосредоточенное выражение.