— Витале, я говорю серьёзно, давай я разведусь с королём, а ты возьмёшь меня в жёны? — раздался голос с кровати.
— Чего это на тебя накатило? — удивился я, — мы же вроде разобрались с этим ещё прошлый раз.
— Можешь смеяться, можешь нет, но я никогда, ни к кому не испытывала в жизни никаких чувств, — донеслось с ложа, — ни любви, ни нежности, ни привязанности. Люди для меня всегда были лишь инструментами для достижения целей. Представь, я даже однажды отдалась старику, чтобы он бросил вызов своему сыну, который потом убил его на дуэли.
— Это называется активная социопатия, — я, отложив письма, повернулся к ней, — я тут при чём? К сожалению это неизлечимо, и уж тем более не вздумай поделиться этими мыслями со своим исповедником.
— Думаешь, если я прожила столько лет, не понимаю, что это опасно? — хмыкнула она, — но ты первый, кто раскрыл меня и точно первый и возможно последний, кому я сама раскрылась полностью.
— Честно скажу, что не сильно этому рад, — поморщился я, — лучше бы всё было просто: рыцарь, в сияющих доспехах, на белом коне, приезжает к пещере дракона, побеждает его и спасает принцессу. Любовница убирается восвояси, жена возвращается к мужу и те, отринув все прежние разногласия, живут долго и счастливо.
Девушка захихикала, повернувшись набок, чтобы лучше меня видеть.
— Вот только внезапно оказалось, что спасать нужно не принцессу, а дракона? — поинтересовалась она.
— Угу, от другого дракона, — тяжело вздохнул я, — а ведь мог сейчас строить себе новый кораблик, пушечки лить спокойно.
— Слушай, а правда, что ты побывал на другом конце мира? Мне столько про тебя понарассказывали за эти дни! — её глаза загорелись.
— Индия, Китай, где-то там, — покрутил я рукой в воздухе
— Расскажи!
— Что-то мне лень, да и поздно уже, — стал сопротивляться я.
— Витале, ну пожалуйста, — пустила она в голос всё своё обаяние, — для меня это новые ощущения, общение с человеком, которому также плевать на меня, как и мне на него.
Я усмехнулся, не став уточнять, что просто нечеловеческие усилия прилагаю, чтобы не поддаться на её обольщение. Молодое тело, находящееся в пубертатном периоде и симбионт, мне в этом совершенно не помогали. Только моё сознание мужественно билось с гормонами, балансируя на грани близкого поражения.
— Ладно, слушай.
Начав рассказ с подготовки и строительства корабля, я продолжил затем о своём путешествии к Африке, а когда перешёл к прибытию в Индию, то услышал, как рядом раздаётся лёгкое посапывание. Приглядевшись, я увидел, что прикормленная «ядовитая змея» заснула прямо на моей кровати. Тихо позвав сеньора Бароцци я попросил заночевать у него в комнате, глазами показав на спящую девушку. Он понимающе хмыкнув, позвал охранников, погрозив им кулаком, чтобы не шумели, а когда мы закрыли за собой двери, я приказал усилить охрану и никого не впускать, а то мало ли что.
Глава 29
О том, что в Этамп приехал король, я услышал сразу. Он любил пышные выезды, три сотни придворных, собак и прочую мишуру, которая показывает уровень богатства короля.
— «А мне скряга, сказал, что в казне нет денег, — я посмотрел на великолепных коней и одежду его слуг».
Понятное дело в мою скромную келью много народу не могло поместиться, так что втиснулся только Арман и Филипп. Причём король был оживлён и деятелен, куда только делось недавние нервозность и неуверенность. Когда за ними закрылась дверь, отрезая от остальной любопытной публики, по взмаху руки короля, барон достал три свитка, и молча протянул их мне. Приняв все, я бегло пробежался по тексту взглядом, поняв, что это один и тот же документ, просто составленный в трёх экземплярах, где чётко прописывалось кто, в какой последовательности должен был что делать. Но кое-какие пункты мне не понравились в нём. О чём я им и сообщил.
— Я думаю, что оставлять Агнесс после развода в Париже опасно. Я хочу увезти её с детьми в Венецию, поживёт пока в моём дворце, под усиленной охраной, — сказал я, и остановил рукой, попытавшегося было возмутиться короля.
— Лишившись официального статуса, она и ваши дети становятся хорошими мишенями для ваших врагов, к тому же, не будем исключать факт, что Ингеборга может нас обмануть, и став королевой, не захочет куда-то ехать, а просто отравит соперницу и детей. Решать вам конечно ваше величество, но я бы лучше перестраховался. Если хотите можете отправьте с ними верных лично вам людей, которые будут её охранять дополнительно со мной, место хватит всем.
Он посмотрел на Армана, тот подумав кивнул, поскольку резон в моих словах точно был.
— Если Ингеборга отравит Агнесс или детей, это будет катастрофа, ваше величество, а то, что она может на этой пойти, у меня лично нет сомнений.
— Согласен, — признал это и король, — но я дам им большое сопровождение, ты должен меня понять. Она моя любимая королева, а Людовик — наследник престола.
— Здесь я могу только поддержать вашу осторожность.
— Следующее. Сделаем отдельный документ о нашей помолвке с Марией, вне этого трёхстороннего договора, — продолжил я, — его подпишут знатные люди Франции, чтобы потом, когда работа была сделана, случайно не оказалось, что вы позабыли свои обещания.
Филипп Август возмущённо воскликнул.
— Венецианец, как ты можешь обо мне так думать?!
— Я вообще не думаю, ваше величество, — вежливо наклонил я голову, — но по неведомо откуда сложившейся традиции, все короли и императоры меня обманывают или забывают оказанные услуги, поэтому или так, или я просто уеду обратно в Рим.
Король нахмурился, но нехотя кивнул.
— Ну и последнее, барон вы можете пригласить к нам Ингеборгу, а сами ненадолго подежурить за дверью? — попросил его я, — есть один вопрос, который можно обсудить приватно, чтобы она не думала о вашем присутствии.
Арман посмотрел на короля, и тот снова кивнул. Я не сомневался, он наверняка ему потом сам об этом расскажет, но для змеюки, пусть будет приятно. Вскоре появилась и она. В знакомом мне простом платье, без украшений, с опущенным взглядом в пол, и фигурой, выражающей полное смирение. На входе, все до единого придворные её почтительно приветствовали, словно она была действующей королевой.
— Добрый день ваше величество, — она сделала низкий книксен, — рада вас видеть.
Филипп лишь резко вздёрнул голову в ответ.
— Прочтите ваше величество, — я протянул ей один документ, куда пером внёс свои замечания, — это пока черновик, не пугайтесь моих каракуль.
Девушка почтительно взяла свиток, и покачала головой.
— Он на французском, я не буду его подписывать.
Чертыхнувшись, я быстро составил такой же, но на латыни.
— Я не буду подписывать на латыни, — тут же встал в позу и король.
Грозно посмотрев на обоих, я взял ещё один лист, разделил его линией на две части и написал одно и то же, на каждой из половин. Закончив, я показал его обоим строптивцам. Ингеборга уважительно на меня посмотрела, король же искренне удивился, такому простому ходу.
— Если возражений нет, то читайте дальше Ингеборга, — зло сказал я, незаметно для короля показав ей кулак.
Латынь она осилила быстро, прочитав и мои пометки.
— У меня нет возражений ваше величество, — скромно сказала она, ещё раз делая ему реверанс, — могу только восхвалять, вашу мудрость и здравый ум.
— Ну и последнее, раз все согласны, — я привлёк внимание обоих подписантов, — никому ни слова! Это понятно?! Понятное дело барон и Агнесс, не входят в этот перечень, но ваше величество, больше никому.
— Хорошо, — кивнул он головой, — тогда мне нужны будут гарантии, что Ричард не нападёт на Францию, когда пятьсот всадников её покинут.
— Завтра я буду у вас в Лувре, мы составим документ, который отправим королю Англии на согласование, — я склонил голову, — дальше, как только согласие от него будет получено, я лично отвезу Агнесс и ваших детей в Венецию и прослежу за их устройством, чтобы они ни в чём не знали нужды.
— Благодарю Венецианец, — улыбнулся он, — а я подготовлю людей, кто отправиться с тобой, а также займусь процедурой развода и возвращением Ингеборги во дворец.
— Ваша супруга покинет Париж? — удивилась скромница, а в её голосе я услышал такое разочарование, что оно сильно меня напрягло.
Мы оба проигнорировали её вопрос.
— По возвращении, ваше войско должно быть уже собрано и готово, — продолжил я, обращаясь к королю, — также к этому времени притязания Ингеборги Датской на трон Польши должны быть объявлены во всеуслышание, можно даже объявить им войну. Дальше, я выдвинусь туда всеми имеющимися силами и да поможет нам Бог!
— Да поможет нам Бог! — перекрестились они след за на мной.
— Зовите тогда барона, ваше величество, пусть по моему образцу составит три документа на подпись и одно соглашение о помолвке. Он же наверняка владеет обоими языками?
— Конечно, — уверенно ответил Филипп, громко позвав, — Арман!
Когда три документа были подписаны, каждый получил свой образец, заверенный большой королевской печатью, тогда настало время последнего соглашения, видя которое, у большинства аристократов едва не выпадали глаза от возмущения и они ставили свои подписи только под хмурым взглядом короля. Они ведь не были пока посвящены, что вскоре его дочь станет бастардом, но весьма на недолгий срок, ну я по крайней мере на это сильно надеялся.
— Завтра я буду у вас, договоримся по мирному соглашению. Также попросите её величество собрать детей и вещи, чтобы они были готовы к долгой поездке, — тихо сказал я на прощание королю, и он кивнув, тепло попрощался со мной.
Когда вся громкая кавалькада наконец покинула замок, я попросил отнести меня в комнату королевы. Ингеборга вышивала, в окружении своих подруг. Увидев меня, она тихим и просящим голосом попросила оставить нас одних, чтобы мы могли помолиться за здоровье его величества. Тётки, недовольно пыхтя, вышли за дверь, а я ласково улыбаясь, вылез из носилок, опустился на пол рядом с крестом на стене, и похлопал рукой на место рядом с собой. Ингеборге сначала удивилась, почему я молчу и ничего не говорю, но затем опустилась на колени. Меня опять шибануло запахом трав, и я улыбаясь, попросил наклонить её голову ко мне, словно собирался что-то прошептать. Когда ухо наивной королевы, оказалось в моей зоне доступности, я применил приём, который на мне весьма хорошо отработала недавно мама.