Когда она присела в кресло, Мухин взял в руки горячую чашку, отпил глоток и поглядел на меня – «начинай».
– Ирина, нам необходимо поговорить.
– Я уже все знаю, – ответила она и горько усмехнулась.
– Что вы знаете? – переспросил я, не скрывая удивления.
– Что Сергей погиб! – сказала она равнодушно.
– Кто же вас проинформировал?
– Он мне с того дня, как мы расстались, ни разу не позвонил, чего раньше никогда не случалось. Я попыталась с ним связаться, но его телефон не отвечал, и я позвонила ему на работу.
Она поставила на стол початую бутылку коньяка и рюмки.
– Выпьете?
Я посмотрел на Игоря, и он в ответ повел головой.
– Спасибо, нет, – отказался я, хотя рюмочка-другая хорошего коньяка мне бы точно не повредила.
Ирина налила рюмку и выпила одна, после чего спросила меня:
– Как это произошло?
Я промолчал. Рассказывать подробности убийства не было никакого смысла.
– Понятно, это служебная тайна, – она поставила рюмку на стол. – Но ведь вы не только ради Сергея приехали?
Эта женщина не переставала меня удивлять. Она была совсем не проста. Я еще помнил, с каким трудом мне с Птицыным в далеком 1988 году удалось переломить ее упорство и убедить помочь. Только благодаря ей Разин тогда остался невредим и предстал перед судом, хотя было четкое указание руководства в случае оказания сопротивления живым его не брать. Теперь же, как я понял, Соловьева сама шла на контакт и ждала вопросов. Я решил не темнить.
– Когда вы в последний раз встречались с Разиным?
– В среду, – очень спокойно ответила она и плеснула себе еще коньяка.
– Зачем он приходил?
– Я не знаю. Лишних вопросов ему не задавала. А результат моего гостеприимства – вот он, у меня на лице и здесь. – Она сняла с шеи платок и расстегнула верхние пуговицы платья. – Смотрите!
– Кхе, кхе. – Мухин сдержанно кашлянул, поднеся зажатый кулак к губам.
Ирина поправила одежду и продолжила:
– Между нами уже давно нет ничего общего, это я ему попыталась объяснить. У меня был последний шанс с Сергеем, была надежда на будущее, только он не позволил… – не договорив, она замолчала и отвернулась. – А теперь мне все равно…
– А откуда вам известны подробности? – вдруг заговорил дотоле молчавший Мухин.
Я понял, что задал он вопрос не просто так, а с подковыркой, дав понять, что Ирина попала прямо в точку.
Она ответила не сразу.
– На свое горе, слишком хорошо его знаю и не верю в совпадения! – Подошла к серванту, взяла пачку сигарет и закурила.
Мы с Игорем переглянулись. В логике и самообладании ей отказать было трудно.
– Где он сейчас? – на всякий случай спросил я, хотя ответ знал заранее.
– Не знаю, но войти в контакт для него не проблема. Скорее всего, где-то отсиживается. Как я поняла, документов у него нет.
Мухин глотнул уже успевший остыть чай, отодвинул чашку и в упор посмотрел на Соловьеву.
– Кроме Мальцева он убил еще нескольких человек, так что вы, Ирина Васильевна, не одиноки в своем горе. И чем быстрее мы его задержим, тем будет лучше для всех.
– А что от меня вы хотите? – осторожно поинтересовалась она.
– Помощи в его задержании!
– Как же я могу помочь, если не знаю, где он.
– Сейчас, когда он знает, что его ищут, то вполне может появиться у вас.
– Не может! После того, что он со мной сделал, – не посмеет! А если вдруг появится, то в живых останется кто-то один! Ненавижу!!!
В ее словах звучали ненависть и решительность. Было очевидно, что она не играет, и я подумал, что на месте Разина я бы очень и очень остерегся.
– Поэтому я оставлю в доме своих сотрудников, – сказал Игорь.
– Зачем?
– Для вашей же безопасности.
– Не надо никого оставлять! – вдруг сорвалась на крик Ирина. – Я в состоянии сама позаботиться о себе. И вообще, я сегодня уезжаю. Не могу больше здесь находиться! Прошу вас, уйдите! – Соловьева тяжело задышала и вышла из комнаты.
– Вижу, не врет! – удовлетворенно заметил Игорь, и с ним трудно было не согласиться.
Успокоившись, Соловьева вернулась и стала убирать со стола.
Говорить с Ириной было больше не о чем, и мы засобирались. Мухин порылся в бумажнике и достал визитку.
– Ирина Васильевна, и все же, если узнаете о нем, позвоните.
Она взяла карточку и, не читая, положила на тумбочку в коридоре.
– Прощайте…
– До свидания, – поправил я.
– Нет, именно прощайте! – она взялась за ручку двери.
– Стой!!! – отчаянный крик Казакова разорвал ночную тишину.
Два громких хлопка пистолетных выстрелов резанули по ушам.
Выдернув пистолет и оттолкнув Соловьеву, я выскочил из дома. Спрыгнул с крыльца и встал в тень у стены. Рядом почувствовал тяжелое дыхание Мухина. Прошло несколько секунд, пока глаза адаптировались к темноте. Скрипнула калитка, и во двор зашел Казаков.
– Ушел, гад! – с досадой произнес Михаил, растирая плечо. Его одежда в некоторых местах была испачкана сырой землей, а поперек щеки кровоточила ссадина.
Мы с Игорем подошли к нему вплотную.
– Докладывай, – тихо произнес Мухин и, заметив на крыльце Ирину, приказал: – А вы – быстро в дом!
Дождавшись, когда та скрылась за дверью, повернулся к Казакову.
– Слушаю тебя!
– Докладывать особенно не о чем! – с раздражением в голосе сказал он. – Находился за домом. Вдруг открывается калитка и заходит Разин. Что это был он – уверен, как раз под фонарем остановился. Я решил переменить позицию, чтобы оказаться у него за спиной. Начал передвигаться и, как назло, железяки под ноги попались. Он сразу развернулся и обратно к калитке. Дернулся за ним и споткнулся. В темноте ни черта не видно! Выстрелил ему вслед, но не попал. Когда выбежал наружу, его след простыл! – Казаков приложил руку к лицу и утер выступившую кровь. – Виноват я, Игорь Иванович!
– Прекрати, – отмахнулся Игорь, – с каждым может случиться. Главное, что сам живой.
Увидев, что Михаил вновь поднял руку к лицу, предупредил:
– Рану грязными руками не трогай – загноится! Иди в дом.
– А говорила – не посмеет… – недовольно пробурчал Игорь, когда Ирина начала обрабатывать продолжающую кровоточить рану. Занятая работой, Соловьева промолчала. Она аккуратно наложила на Мишину щеку марлевую салфетку и прилепила несколькими полосками бактерицидного пластыря – крест-накрест.
Пули прожужжали рядом с его головой и впились в калитку, расщепив сухую доску. Пригнувшись, Разин отпрыгнул в сторону и бросился в густые кусты у обочины. Там он и затих. Приподняв голову, увидел, как человек в темной одежде выскочил из двора и, пробежав по улице несколько метров, остановился, прислушиваясь и озираясь по сторонам. Он стоял как раз напротив того места, где лежал Макс. Разин на время перестал дышать. Сердце бешено пульсировало в груди. Казалось, его звуками наполнился ночной воздух. И преследователи Макса по этому стуку его заметят. Что это был милиционер, Разин не сомневался. Получалось, что они все же вышли на Ирину и ожидали его возле ее дома. Прошла целая вечность, прежде чем оперативник, еще раз внимательно осмотревшись, скрылся за калиткой.
Не теряя времени, Разин выбрался из канавы и, пригибаясь, поспешил в лес. Отбежав сотню метров, остановился и сел на холодный мох. Несколько минут назад он чудом избежал задержания. Если бы не оплошность опера… Представлять последствия он не захотел. Между тем ему сегодня чертовски везло. Второй раз он в последний момент уходил из лап ментов. Теперь, когда к Ирине путь заказан, надо было хорошенько подумать, куда двигать дальше. Возвращение в райцентр он исключил сразу. Воспользоваться попуткой и выехать за пределы района было опасно из-за угрозы быть задержанным на первом же гаишном посту. Оставалось уходить отсюда подальше пешком, обходя оживленные места стороной.
Но куда идти? Кроме сравнительно небольшой суммы денег у него ничего не было – все осталось в квартире в виде трофея мусорам. «Наверно, бабло уже поделили, – сокрушенно подумал он. – Кто же от такой халявы откажется?» Разин даже мысли не допускал, что найденные деньги будут официально оформлены по протоколу в качестве вещественного доказательства и обращены в доход государства. За свою недолгую жизнь на воле он имел дело только с переодетыми в форму мздоимцами, готовыми за доллары продать всех и вся. Хотя это были единичные эпизоды, но именно они врезались в память. На зоне же Разин окончательно уверовал в то, что все милиционеры продажны. Он никогда не анализировал, почему авторитетные преступники с деньгами отбывают срок вместе с ним? Кто же их изобличал и отправлял в места не столь отдаленные? Все и всегда для него сводилось к неблагоприятным стечениям обстоятельств. Хотя многие из сидельцев прекрасно помнили своих «крестников». Это были «правильные менты» – неподкупные профессионалы, которых люто ненавидели, но вместе с тем боялись и уважали.
Заметно похолодало. Чтобы окончательно не замерзнуть, Разин поднялся на ноги и пошел в сторону дороги. Макс стал прокручивать в голове прошедшие дни и встречи. Можно было подвязаться к какой-то смазливой вдовушке, но сейчас это было нереально. В любом случае надо было найти лежбище и хотя бы несколько дней переждать.
Тут Макс неожиданно вспомнил про лесника. Обосноваться в лесу, в удаленном от города месте – это было самое оптимальное решение. Тем более покойный Тайсон говорил, что Кузьмич раньше тоже сидел в тюрьме. Учитывая свой обширный круг связей среди уголовников, Разин не исключал появления общих знакомых.
Привычка просыпаться чуть свет появилась у Александра Кузьмича еще во время армейской службы. Он никогда в жизни ей не изменял, даже когда приходилось ложиться спать под утро или бодрствовать всю ночь напролет. В этом случае он даже не спал днем. Пробуждение после дневного сна было тяжелым, как с похмелья, и последующий день можно было считать потерянным. Утро же было самое любимое время суток.