И лихорадочно ищу путь к бегству.
Передо мной уже выросла буквально стена из репортеров, а слева отступление преграждают слишком густые заросли. Поэтому лучше всего будет броситься вправо, в сторону главной дороги. Я уже разворачиваюсь и готовлюсь бежать, но меня останавливает странное покалывание в области левого запястья. Потом кожа на нем начинает пульсировать и становится горячей на ощупь. Как это было в супермаркете, когда я случайно подставила свою татуировку под сканер кассира.
Это не татуировка, – слышу я вновь голос юноши. – Это устройство слежения.
Повернув голову, я вижу рослого и мускулистого громилу, стоящего на тротуаре напротив меня. Его лицо обветрено и помято, как та пожелтевшая бумажка, что лежит теперь в мусорной корзине. Он одет во все черное – в черную водолазку и широкие черные брюки, заправленные в высокие черные башмаки на шнуровке. Он мог бы почти полностью раствориться во мраке ночи. У него очень короткая стрижка. Черный зловещий ежик на голове. Пугающий шрам рассекает всю левую сторону лица, проходя ото лба поперек глазницы и заканчиваясь на подбородке. При одном его виде мороз продирает по коже.
Его темные, глубоко посаженные глаза изучают меня с головы до пят. Оценивая. Рассчитывая.
У меня снова возникает жжение в запястье, а некое миниатюрное устройство в его руке издает при этом чуть слышный звуковой сигнал. Он бросает на него беглый взгляд, а мне отчетливо видно, как ломается темно-розовая линия шрама, когда на его губах появляется торжествующая улыбка.
Глава 22Во мраке
Я слышу голос. Он велит мне бежать. Более того, он почти кричит мне об этом. И я не теряю ни секунды, чтобы понять, кому он принадлежит. Просто подчиняюсь команде.
Передо мной уже толпа, а справа тот жуткий человек. Поэтому я резко разворачиваюсь на месте и делаю рывок к зарослям. Мои ноги двигаются быстрее, чем когда-либо прежде. Они словно рады происходящему, будто наконец могут выполнить свое истинное предназначение. Кажется, их только что освободили из долгого плена.
Кусты и деревья растут очень густо, но я виляю между ними и подныриваю под ветви с необычайной легкостью. Мое тело знает, что ему делать, без участия мозга.
Позади слышны шаги. Не нужно оборачиваться, чтобы узнать, кто меня преследует. Я чувствую его присутствие за спиной. Но с каждой секундой его топот становится все тише. Ему явно нелегко бежать со мной в одном темпе.
Усталости я не чувствую, но понимаю, что не смогу бежать бесконечно долго. Необходимо что-то предпринять.
Примерно в миле передо мной лес заметно редеет. Там его пересекает скоростное шоссе. Мне уже слышен рев двигателей летящих по нему автомобилей. И, склонив голову чуть ниже, я пытаюсь еще более ускорить свой бег.
Ветер бьет мне в лицо. Ветви хлещут по рукам. Сухой валежник потрескивает под ногами.
Менее чем через две минуты я уже у шоссе. Оно гораздо шире, чем улица, по которой я дошла до кафе. Думаю, это его Хезер называла автомагистралью. Тело велит мне продолжать движение, но на этот раз мозг тоже посылает команду: остановиться и понять, как движется транспортный поток. В результате побеждает мышечный импульс, и я снова бросаюсь вперед. Мои ступни касаются бетонного покрытия как раз в тот момент, когда справа из-за поворота появляется огромный грузовик. Заставив себя ускориться до предела, я успеваю промчаться перед ним. Его передний бампер минует меня в каком-то дюйме. Я даже слышу свист воздушного потока за спиной, когда он проносится мимо.
Водитель машинально реагирует на нечто мелькнувшее впереди: он резко и сильно жмет на педаль тормоза. Раздается душераздирающий скрежет покрышек по дорожному покрытию. Я замедляю бег и оглядываюсь как раз в тот момент, когда фуру начинает заносить и клонить на бок. Сила инерции чересчур велика при столь внезапной остановке. Грузовик опрокидывается, но продолжает скользить, высекая из бетона снопы искр, а потом замирает, перегородив обе полосы шоссе.
Легковой автомобиль стремительно приближается с противоположной стороны, и остановиться вовремя у него нет никакой возможности. Он врезается прямо в бензобак тягача. Оба водителя едва успевают выбраться из кабин, когда их машины охватывает пламя. И почти тут же еще три автомобиля чудом избегают аварии.
Я взбираюсь на небольшой холм и стою, окаменев от ужаса при виде последствий столкновения. Все это выглядит пугающе.
О нет! Пожалуйста, пусть это будет всего лишь ночным кошмаром.
Пусть я сейчас проснусь!
Но ничего подобного не происходит. Все случилось наяву. Все предельно реально.
Знакомое уже чувство вины резью отдается внизу живота. Боль намного сильнее, чем в прошлый раз, когда все, что я натворила, – это удрала из дома в пять часов утра. Горечь комом поднимается к горлу, и я уже не могу сдерживать тошноту. Согнувшись, я даю кислой жидкости исторгнуться изо рта в поросшую травой землю.
Она слегка отдает вкусом жареного сандвича с сыром.
Как только приступ проходит, я поспешно распрямляюсь и снова осматриваю местность позади себя. Я вижу, как мой преследователь выбегает из леса с противоположной от магистрали стороны. При виде аварии он замирает на месте, чтобы быстро оценить масштабы происшествия.
В татуировке на моем запястье снова ощущается зуд. Возникает пока еще чуть заметное жжение.
Я смотрю на нее, а потом снова на него. Он тоже медленно поднимает взгляд, устремляя его сначала поверх столкнувшихся машин, потом вдоль склона холма и, наконец, находит меня. И хотя дистанция между нами все еще очень велика, а ночь пронизывает только бледный свет луны, мы смотрим друг другу в глаза.
И он прищуривается, когда видит перед собой цель.
Меня.
Он снова бросается бежать, лавируя между обломками металла, разбросанными по дороге. На мгновение его полностью скрывает густой дым, но уже через долю секунды я снова вижу его уже по другую сторону шоссе. Он останавливается, чтобы откашляться, а потом бросается вверх по склону.
Издав короткий стон, я снова обращаюсь в бегство.
Трудно понять, как это у меня получается. Почему я так быстра, так легконога.
Ясно только, что и это за пределами нормы. Пусть я страдаю амнезией, но такие вещи понимаю.
Вскоре передо мной открывается большое поле. Сквозь тьму ночи я замечаю какую-то постройку у дальнего его конца. Если быстро добраться до нее, мне, может, удастся там спрятаться. Хотя бы ненадолго, чтобы успеть все обдумать.
И я позволяю ногам нести меня с максимальной скоростью, на которую они способны. Темное поле я миную так, что оно запоминается одним размытым пятном. Вот и строение, с виду напоминающее заброшенный амбар, который к тому же частично сгорел. Я проскальзываю внутрь, стараясь не обращать внимания на отвратительную вонь от разлагающихся тушек мертвых мелких зверьков.
Добрая половина крыши отсутствует. Оставшуюся часть поддерживают несколько уцелевших, покрытых сажей деревянных опор. Сломанные и проржавевшие металлические инструменты разбросаны по полу посреди обширного и сырого помещения. Я медленно переступаю через них, осторожно передвигая ступни по неровной земляной поверхности и подыскивая для себя подходящее укрытие.
Потом до меня внезапно доносится хруст.
Я замираю на месте, задерживаю дыхание и оборачиваюсь к двери, но никого не вижу.
Адреналин в моей крови достигает предельной концентрации, но я чувствую удивительное спокойствие. Мне просто нужно хорошенько просчитать свой следующий ход. Необходимо…
Крупная тень неожиданно падает из зияющей в потолке дыры. Это человек, который ловко приземляется на обе ноги. Мужчина тоже одет во все черное. Он такой же гигант, как и его напарник, но кожа у него гораздо темнее. На лице она кажется шершавой, как доски, которыми обшиты стены старого амбара. И хотя оно не обезображено уродливым шрамом, страха оно наводит не меньше.
«Мне следовало быть сообразительнее, – думаю я, когда он начинает приближаться. – Они не действуют в одиночку».
Я хочу вступить с ним в схватку. Мною владеет твердое желание постоять за себя и защититься. Я чувствую позыв первой напасть на него, обрушиться, нанести удары руками и ногами, но что-то мешает мне начать действовать. Словно некая странная сила сковывает изнутри. И какие бы команды ни посылал в конечности мозг, мое тело воспринимает только одну из них – снова бежать.
Но вот только такой возможности мне уже не дают.
Только я поворачиваюсь, чтобы броситься прочь, как мощная рука обхватывает меня за шею. Я борюсь, но совершенно безрезультатно. Потом периферийным зрением я замечаю, что кто-то еще входит в амбар и направляется к нам.
– Отличная работа, – с небрежным кивком говорит новоприбывший мужчине, который держит меня с силой стальных обручей.
Я стараюсь повернуть голову, чтобы разглядеть его. И когда это удается, по моей спине пробегает холодок.
Это тот самый рыжеволосый мужчина, которого я совсем недавно видела в кафе. Он расплатился за мою еду.
Я открываю рот, чтобы закричать, но не в состоянии издать ни звука. В шею мне упирается какой-то предмет. Холодный и гладкий, похожий на нечто металлическое. Я слышу негромкое жужжание. Мое тело обмякает, а потом все проваливается в черноту.
Глава 23Что есть человек?
Меня приводит в чувство громкий звук клацающего металла. Я сижу совершенно прямо на стуле. Голова кружится, как тем утром в больнице, когда Кияна заставила меня выпить таблетки для сна. У меня смыкаются веки, но потом я все же с усилием открываю глаза.
Кто-то привстал на колени у моих ног. Я чувствую холод металла на коже своих лодыжек и запястий. Пытаюсь двигаться, но моя левая нога накрепко притянута к чему-то – вероятно, к ножке стула – и руки тоже скованы.
Я слишком слаба и растеряна, чтобы бороться. К тому же, у меня сразу возникает ощущение бесполезности борьбы. Она ни к чему не приведет.