– Давайте я займусь тем, что осталось.
– Нужно развезти флаеры и плакаты в соседние города, чтобы охватить больше аудитории, но у тебя же нет машины, Роза.
Вдруг из-за спины послышался теперь уже знакомый голос:
– У меня есть.
Я обернулась, и Алекс слегка мне улыбнулся. Его руки расслабленно болтались в карманах, и татуировки с морем особенно сильно бросались в глаза в ярком солнечном свете.
– Прекрасно, – сказала миссис Пенья. – Спасибо, Алекс.
Она вручила мне стопку флаеров и список заведений, куда мы должны их отвезти.
Все в порядке. Это все ради фестиваля, и, раз уж я большую часть времени занимаюсь организацией свадьбы, довольно приятно помочь с этим тоже для разнообразия. И совершенно не имеет значения, что теперь мне придется провести несколько часов наедине с Алексом – я же решила, что у меня нет ни времени, ни эмоциональных ресурсов для того, чтобы вкладывать их в это увлечение. «Пора заняться делом», – сказала я себе, пока мы вместе шли к парковке в гавани.
– Что? – Он наклонился ближе.
– Ничего. Просто изучаю карту.
Алекс открыл передо мной дверь, и я нырнула на пассажирское сиденье. Пока он обходил машину, чтобы сесть на водительское место, я быстро вознесла молитву, прося о хладнокровии. Будем надеяться, какой-нибудь святой на связи, потому что помощь мне не помешает. Шнурок, завязанный замысловатым узлом, лежал на коробке передач.
Алекс забрался внутрь, включил зажигание, и тут же заиграло радио – из динамиков раздалась «Candela» ансамбля Buena Vista Social Club[77]. Я округлила глаза от удивления – не ожидала услышать здесь старую кубинскую мелодию. Мне показалось, что это хороший знак, но Алекс, кажется, сгорал от стыда. Ни слова не говоря, он взялся за рычаг и задом выехал с парковки.
Некоторое время мы ехали в неловком молчании. А потом он покачал головой, усмехаясь:
– Вот так вот, сперва познакомишься с кубинской девушкой, а потом начинаешь слушать Buena Vista Social Club.
Я понятия не имела, что ответить. Ну, я понимаю, десерты, потерянные сокровища, совместная организация свадьбы, а также невероятно учащенное сердцебиение и то, что теперь любая песня напоминает мне о нем. Но с каких это пор мы начали с ним разговаривать? Боже мой. Неужели я тоже ему нравлюсь?
Он переключил скорость, и мы выехали на шоссе. Нам нужно было объехать несколько популярных туристических мест, расположенных вдоль него. На первой остановке был стоковый магазин, несколько антикварных лавок и огромные рекламные щиты, где размещалась очень типичная для Флориды комбинация: крокодилье мясо, вареный арахис и орхидеи. Я расписывала красоту Порт-Корала, иллюстрируя это флаерами, и соблазняла купонами на скидки. Вероятно, я была очень убедительна, потому что сотрудники магазинов согласились положить нашу рекламу на самом виду, прямо у касс. Когда я вышла на улицу из магазинчика сувенирной продукции от оранжереи, Алекс дожидался меня, стоя у грузовика. Когда я подошла, он игриво предложил мне мандариновую конфету на палочке.
– Ты что, ее украл?
Он рассмеялся от удивления:
– Нет, конечно.
Развернул еще одну такую же, сунул в рот, и я свою тоже. Почему-то от того, что мы вместе грызем одинаковые карамельки, у меня возникло ощущение флирта. Может, потому что мы постоянно смотрели друг на друга.
– О чем ты думаешь? – спросила я, слегка прищурившись от солнца.
– О том, чтобы сделать медово-мандариновый мармелад.
– А для чего?
Было слышно, как слегка терпкая карамелька постукивает о его зубы, пока он молча обдумывал мой вопрос.
– Сделать гренки на огромном количестве масла. – Я была поражена в самое сердце. – А потом подавать с мармеладом, пока они еще теплые.
Я прикрыла глаза и застонала. Алекс засмеялся и пошел открывать мне дверь.
Последняя точка располагалась дальше всех, но там была первая крупная развязка в сторону Порт-Корала, с туристическим центром и всем подобным, поэтому было важно донести туда информацию. Здесь вдоль дороги было меньше застроек и больше живой зелени. Корни кипарисов вгрызались в болотистую почву, торча из нее, словно кости. Увидев нетронутую природу, я вдруг осознала, что годами не выезжала за пределы Порт-Корала.
– Где мы сегодня? – спросил Алекс, переключая скорости. Надо же, он запомнил эту историю.
Я, улыбнувшись, ответила:
– В подводном лесу.
– Что?
Я рассмеялась над его удивлением.
– Тут недалеко действительно такой есть. Рядом с городом Галф-Шорс, штат Алабама, есть затопленный кипарисовый лес, сохранившийся со времен ледникового периода, шестьдесят тысяч лет назад.
Я жадно смотрела в окно. На эту информацию я наткнулась случайно благодаря учебному проекту для занятий по экологии, но потом продолжила изучать этот вопрос просто из любопытства.
– Его открыли после того, как ураган пятой категории сильно взбаламутил воду и повредил дно. Дно залива по большей части состоит из песка, но вот тут, с самого края, есть этот полностью сохранившийся лес, который показывает, где в древние времена пролегали реки и долины.
За окном дикий кипарисовый лес снова уступил место ухоженным садам. Здешние фермы сильно пострадали от позеленения – неизлечимой болезни растений, которая убивала целые деревья.
– Эта любовь к растениям у тебя от бабушки?
– Сложно представить, что я это от нее не унаследовала, но я больше интересуюсь тем, как мы можем им помочь – и заодно таким людям, как Мими, которые владеют старыми целительскими традициями. Конечно, Куба важна лично для меня и для моей семьи, но на самом деле она значит гораздо больше. На острове невероятное биоразнообразие, и важно сохранить его для будущего. Я бы хотела, чтобы флора Кубы сохранилась и процветала. – Я показала на сад, который мы проехали: – И чтобы эти апельсины снова принесли плоды в следующем сезоне.
Я повернулась к Алексу лицом. Его ладонь расслабленно лежала на руле, и яркое солнце практически заставляло кожу парня светиться. В моей голове по кусочкам собиралось что-то значительное, разрастаясь – как тогда, когда я увидела фотографии смеющихся президента Обамы и его дочери Малии в Старой Гаване.
– Я хочу, чтобы наша бухта просуществовала еще сотню лет.
Алекс кивнул, глядя на дорогу:
– Я тоже. Очень надеюсь, что план с фестивалем сработает.
Он хотел что-то спросить, но потом снова перевел глаза на дорогу. Он постукивал пальцами по рычагу переключения скоростей, потом взял свой шнурок, но тут же положил обратно. Я наблюдала за тем, как он набирается решимости, и наконец он спросил:
– Ты уже что-нибудь решила насчет университета?
Только что я рассуждала о сотнях лет, и вот у меня снова остались лишь считаные дни.
– Я не… – начала я, но тут же умолкла, потому что из-под капота вдруг повалил дым. Алекс вполголоса выругался и свернул на обочину.
– Что случилось? – спросила я.
– Мотор перегрелся. Сегодня слишком жарко, и он нагрелся больше, чем следовало, а температурный датчик у меня не работает. – Он припарковался и заглушил мотор, пробормотав еще одно ругательство. – У меня есть охлаждающая жидкость, но надо подождать пару минут, пока мотор остынет, и я смогу открыть капот. Можно включить печку, чтобы убрать оттуда часть жара. – Он провел рукой по волосам. – Извини за эту петрушку.
– Ничего. Зато мы отдохнем и насладимся прекрасным видом. – На самом деле страшно хотелось есть, я вспотела от жары, а уровень сахара в крови явно упал. Жалко, что у нас больше нет мандариновых леденцов.
– Пошли отсюда, пока не сварились. – Алекс вылез из машины, и я вслед за ним. Уже несколько миль не было видно никаких строений – судя по всему, мы оказались на задворках чьего-то сада, где апельсиновые деревья заканчивались всего в паре метров от шоссе.
– Хочешь апельсин? – спросила я.
– Ты беспокоилась по поводу леденца, а теперь сама собираешься совершить мелкую кражу.
– Мелкую кражу, значит? Звучит притягательно. Да ладно тебе, это же всего один апельсин. Ну, может, два – а тут их целый сад. Вон, на земле уже несколько валяются.
– Я, пожалуй, воздержусь, но спасибо за предложение, Ева.
Я фыркнула и прикинула расстояние до сада.
– Пожалуй, все-таки схожу, – решила я.
Высокая трава вдоль шоссе цеплялась за щиколотки и колени. Никогда не угадаешь, в какой момент старые джинсы и кроссовки окажутся кстати. Я сделала широкий шаг, чтобы переступить нечто похожее на остатки старой шины. Но когда я наступила на землю, она вдруг с чавкающим звуком поддалась у меня под ногами, и я упала вперед на колени. Оказывается, сад окружала болотистая почва, замаскированная зеленой травой, поэтому теперь руки и колени у меня были в грязи. Я вытянула шею и посмотрела через плечо, но Алекс не заметил моего позора, поскольку что-то искал в кабине грузовика.
– И все ради какого-то апельсина, – пробормотала я. Попробовала встать, но это было не так-то просто. Наконец я поднялась на ноги, посмотрела вперед и увидела аллигатора.
Маленький злобный динозавр изучающе глядел на меня с расстояния в несколько футов, угрожающе замерев. В аллигаторах было нечто древнее и пугающее, именно поэтому мы во Флориде обычно не ступаем на землю, покрытую травой, вне зависимости от того, растут ли на ней апельсины.
– Алекс, – пискнула я. Колени у меня задрожали, и я была готова поклясться, что аллигатор это заметил. Мне казалось, что от страха меня сейчас стошнит.
– Что такое? – Его голос зазвучал ближе.
– Аллигатор, – выдохнула я. Он остановился.
– Где?
Я не могла пошевелиться и получилось только дернуть подбородком в его направлении, в остальном оставаясь неподвижной, как ледяная статуя, несмотря на нечеловеческую жару.
– Послушай, он очень маленький, и, скорее всего, боится тебя сильнее, чем ты его, – сказал Алекс.
Мне захотелось закатить глаза. Люди всегда так говорят. Мне кажется, они просто недооценивают силу моего ужаса.