Катя отвечала Свете, а потом Света – Кате. Девочки смотрят «Отчаянных домохозяек», ненавидят Таню Б., Ризу К. и далее по списку, обе пожелали в Москве стукнуть по голове Капризулю. Никакой лирики и философских размышлений.
Приехали в Москву. Муж встречал на вокзале с цветами для Веры, бутылкой коньяка для Леши, игрушкой для Васи. Мне – ничего.
Разбирала и раскладывала вещи. В мужнином ящике для нижнего белья нашла новый парфюм. Запакованный. Мужской. Постояла, покрутила в руках и положила назад. Почему у него мужской парфюм в трусах, извините, лежит? Если бы женский, я бы поняла и скандал бы устроила. А мужской?
На кухне у меня стоит корзинка со всякой всячиной – визитки, записки, неизвестные номера телефонов на клочках бумаги, скрепки… Там же нашла пачку папирос «Казбек». Тоже неоткрытую. Муж не курит.
В холодильнике в запечатанной упаковке стоял подарочный набор горчицы – три красивые баночки. Мы горчицу не едим. В принципе.
Но добили меня тапочки. Аэрофлотовские. Из бизнес-класса. Они давно валялись где-то на дне шкафа на случай незваных гостей, а тут – аккуратно стоят в прихожей. Что я должна была думать?
– Скажи, а почему у тебя парфюм в ящике с бельем лежит? Так надо? – спросила я, решив начать издалека.
– А куда его девать?
– На полочку в ванную, где остальные духи.
– Я боялся, что полка рухнет. Ты бы ругалась.
– Нет, ну почему в трусах-то?
– Моя мама мыло в постельном белье хранила. И духи тоже. Может, это наследственное?
– Моя бабушка тоже мыло в белье клала. Чтобы пахло. Тогда ополаскивателей не было.
– Ну, поставь куда захочешь.
– А зачем ты папиросы «Казбек» купил?
– Это я в ресторане был. Мне показалось, что забавно. Я думал, такие уже не выпускают.
– И кто их будет курить?
– А зачем их курить? На них смотреть надо.
– Ну да. А горчица?
– Что горчица?
– Ты ешь горчицу?
– В принципе да. Даже люблю. Только ты ее не покупаешь. Поэтому не ем.
– А почему ты не сказал, что любишь горчицу?
– Забыл.
Мы живем вместе десять лет, и я даже не подозревала, что муж любит горчицу.
– А кто ходил в тапочках?
– Катя.
– Какая Катя?
– Которая у нас убирает. Она ходила босиком, я предложил ей тапочки. Не мог же я ей твои дать? Хорошо, что у нас новые были.
– Катя всегда ходит босиком. Она не любит тапочки.
– Да? Странно. Почему она мне не сказала?
– Постеснялась, наверное.
– Да, она их снимала, а я думал, что забыла, и приносил ей в комнату.
Катя мне потом рассказала, как мой муж бегал за ней по всей квартире с тапочками в руках.
Зе энд оф зе пенис, или Опять «отдохнули»
– Мне надо отдохнуть, – сказала я мужу после приезда.
– Отдыхай. Я с Васей погуляю, поиграю.
– Нет. Я хочу уехать.
– Опять? Куда?
– Хоть в Турцию.
– Ты же говорила, что больше не поедешь ни в какие Турции.
– Говорила. А что в Москве сидеть?
Мы долго препирались, когда ехать и в каком составе. Договорились, что я уеду с Васей, а муж приедет к нам через неделю.
– Надеюсь, с тобой там ничего не случится? – сказал муж.
– Что может со мной случиться в Турции? Буду есть, спать, загорать и ходить на детскую дискотеку.
– Ну-ну, – сказал с сомнением муж.
Приехали. Вася подружился на пляже с четырехлетним мальчиком Даней. У Дани было то, чего никогда не было у Васи, – надувной круг, нарукавники и даже надувной матрас. Вася очень хотел все это иметь. Но поскольку он у нас плавает самостоятельно, то ему вроде как незачем. Но Даня давал ему один нарукавник и свой круг.
– Вася, ты что – грудной? – кричала я. – Зачем тебе нарукавник?
Вася катал Даню на надувном круге. Даня хлебал воду и выпадал из круга.
Даня отдыхал с бабушкой и дедушкой. Бабушка Дани боялась, что он утонет, и поэтому купила внуку еще и спасательный жилет. Даня выходил плавать полностью экипированным – в жилете, с нарукавниками и в круге на поясе. Бабушка к тому же надевала на него резиновую шапочку – чтобы не намочил голову и не заболел – и затыкала ваткой уши по той же причине. Очки для плавания Даня выпросил у Васи – очень они ему нравились. У Васи же Даня брал ласты. Вася смотрел на него с восхищением. На Даню вообще все дети смотрели раскрыв рты. В шапочке, в очках, в спасжилете, нарукавниках, с кругом размером с автомобильную шину, в ластах, Даня производил впечатление.
Даня торжественно заходил в воду и начинал кричать. Дело в том, что он просто застревал. Хотел окунуться по шейку или хотя бы по грудь и не мог. Никто бы не смог. В шапочке ему было жарко. Жилет натирал под мышками, нарукавники давили, круг царапал по животу. К тому же Даня плохо слышал – из-за ваты в ушах. И кричал громко, думая, что его тоже не слышат. Данина бабушка – Дарья Петровна – всплескивала руками и говорила, что больше с внуком никуда не поедет, потому что он совершенно, ну совершенно неуправляемый. И эти дети… которые плавают. Дане она разрешала только ножки помочить на третий день пребывания. А вдруг простудится? Да еще акклиматизация. А все лезут в воду, и он лезет. Точно заболеет. Когда Даня после безуспешных попыток опуститься на глубину вылезал на берег, Дарья Петровна обматывала его полотенцем и заставляла сидеть. Сидеть в полотенце Даня не хотел. Хотел строить песочные замки вместе с остальными детьми. Но ему было нельзя – потому что попой на песке сидеть нельзя. Песок ведь не везде сухой. Около берега, там, где дети строили замки, он мокрый, и Даня простудится. Но малыш сдирал с себя бабушкины руки и полотенце и шел к замкам. Поскольку он был сердит на бабушку и на весь мир, замки он ломал. Наступал ногой и давил. Дети, кто постарше, его отталкивали. Кто помладше – начинали рыдать. Бабушка опять всплескивала руками, забирала Даню в полотенце и заставляла сидеть, раз он не может спокойно играть с детьми. Сидеть Даня должен был в носках и байковой рубашке с длинными рукавами.
– Ему не жарко? – спрашивала я.
– Нет, тут ветер, – отвечала Дарья Петровна.
Сборы с пляжа были долгими. Бабушка брала из бара пластмассовый стул и торжественно водружала его в песок у самого берега. Потому что Даня не мог аккуратно на носочках дойти до лежака. Он обязательно оказывался весь в песке, и его приходилось опять отводить окунаться. Именно этого Даня и хотел – оказаться в воде без спасательных средств. Мальчик шел и как будто нечаянно падал.
– Ну вот, иди окунайся, – сердилась Дарья Петровна. Даня бежал в воду.
– Куда? Куда? – подскакивала бабушка, стоило Дане зайти на глубину выше щиколотки. – Неужели нельзя просто смыть песок?
Даня покорно смывал песок с животика и шел назад к лежаку. И опять падал. Причем падал он вполне профессионально – смотрел по сторонам, взмахивал руками и приземлялся на попу.
– Тебя ноги совсем не держат? – сердилась уже всерьез Дарья Петровна. – Ну иди опять обмывайся.
Потом этот номер у Дани не проходил – Дарья Петровна придумала ставить стул.
На стул она клала сложенное полотенце, сверху водружала Даню. Еще одним полотенцем она укрывала внука, а третьим укутывала ему голову.
– Стой и не двигайся, – велела она и бежала к лежаку за вещами.
Даня стоял на стуле в трех полотенцах столбиком и медленно тянул то, которое прикрывало ему голову. Полотенце падало – на песок. Потом Даня начинал тянуть то, которым был обмотан. Полотенце падало. Мальчик был почти счастлив. Прибегала Дарья Петровна и начинала трясти полотенца.
– Я же тебе говорила – не двигайся, – ругалась она. Полотенце она вытряхивала так, чтобы песок не попал на внука. Могла вытряхнуть на тех, кто шел купаться.
Дарья Петровна опять обматывала внука полотенцами и начинала его одевать. Носочки, трусики, шорты, футболка, кофточка, панамка, завязываемая тесемочками под подбородком. Даня покорно топтался на стуле.
Ребенок, с моей точки зрения, был ангелом. Бабушка кормила его диетической кашей – на воде, без сахара и масла. Он послушно открывал рот.
– Вы знаете, Маша, – сказала мне на пляже Дарья Петровна, – а каша-то у них невкусная. Я попробовала, ее есть нельзя. Странно, что Даня ест. У детей вообще вкусы странные.
– Да уж, – согласилась я.
За ужином мы опять встречались. Вася выглядывал Даню и бежал к нему. Бабушка хмурилась – Вася будет отвлекать Даню от каши. Я тоже была недовольна – Вася и так ничего не ест, а тут тем более. Он будет развлекать Даню. Рад был только Данин дедушка – Сергей Иванович. Ему никак не давали выпить, а хотелось. Дарья Петровна разрешала культурно употребить за ужином бокал вина. Сергей Иванович наливал в маленький графинчик из общей бочки и косился на стоящее на соседних столах холодное пиво. Точнее, он не выпить хотел, а просто посидеть, расслабиться. Я приходила, и Сергей Иванович бежал к бочонку – принести вина. Мне. Мы пили, разговаривали и плевать хотели на детей.
– Маша, где Вася? – спрашивала Дарья Петровна, если мы с Сергеем Ивановичем решали пойти еще за графинчиком.
– Бегает. Придет, – говорила я.
– А вы уверены, что он не потеряется?
Даня тем временем все ниже сползал со стула под стол, намереваясь убежать к детям, собиравшимся на детскую дискотеку.
– Сиди спокойно, – вытаскивала его бабушка. Мальчик покорно вскарабкивался назад.
Утром Сергей Иванович выходил на пляж и шел брать доску с парусом. Виндсерфинг. Он никогда не стоял на доске, а тут захотелось. Мне тоже хотелось взять доску, но приходилось брать байдарку по требованию Васи. Сын, кстати, упорно говорил «байдарк» в мужском роде.
– Вася, не байдарк, а байдарка, – поправляла я.
– Нет, байдарка – это девочка, а байдарк – мальчик, – отвечал сын.
Весь первый день Сергей Иванович падал в воду, пытаясь удержаться на доске. На третий взял парус и ушел в море. Там, в море, его прибило к буйкам, и он долго не мог вернуться на берег. Возвращали его на спасательной моторной лодке. Упавшего и абсолютно счастливого. Дарья Петровна бегала по берегу и спрашивала у всех выходящих из моря, не видели ли они мужчину в возрасте под парусом. Отдыхающие пожимали плечами. Дарья Петровна вышагивала по берегу и смотрела вдаль. Даня пользовался моментом – сидел на песке, лепил куличики и счастливо смеялся, когда какой-нибудь малыш поливал его из детского ведерка.