Уснул он быстро. Каково же было его удивление, когда, проснувшись, он увидел рядом спящую Ядвигу.
Краснов осторожно поднялся, оделся, стараясь не разбудить хозяйку, вышел на предрассветный Невский. Вот так же стояли извозчики.
— В «Асторию»!
С той поры Краснов никогда больше не бывал в гостях у этого товарища...
Генерал подошёл к Казанскому собору. Увидев открытые двери, вошёл. Кончалась ранняя обедня. Людей было совсем мало. Горели свечи, светилось несколько лампадок у иконостаса.
Пётр Николаевич купил свечку, подошёл к Казанской иконе Божией Матери, зажёг, поставил, перекрестился. Подумал, как же давно он не был здесь, не чувствовал запаха ладана, не слышал церковного хора...
О серьёзности положения в столице Краснов знал, но чтобы дошло до вмешательства казаков! Получив письменное предписание из ставки Юго-Западного фронта, Пётр Николаевич задумался. Корнилов приказывал перебазировать 10-й Донской казачий полк к ближайшей узловой станции и подготовить его к отправке в Петроград.
Снять полк с фронта было несложно: последнюю неделю казаки несли караульную службу на заставах, перекрывая возможные пути дезертирам. Сложней было завезти продовольствие и новое обмундирование. Командующий фронтом требовал, чтобы казаки прибыли в столицу свежими, на сытых конях: предстояло взвести в Петрограде порядок.
Вызвав командира полка, войскового старшину Балабанова, Краснов дал двое суток на исполнение приказа Корнилова. Балабанов почесал затылок:
— М-да, ваше превосходительство, выходит, наши казачки навроде новочеркасской пожарной команды.
— Исполняйте приказ, господин войсковой старшина. Немедленно перебазируйте полк на ближайшую железнодорожную станцию и там приведите людей в надлежащий вид. Поторопите интендантов, времени у вас в обрез.
— Да уж куда как мало, ваше превосходительство, но постараемся уложиться. Если Лавр Георгиевич дал такой срок, значит, дела в столице не терпят отлагательства...
Ивана Шандыбу, только накануне получившего чин урядника и принявшего взвод в сотне Гаражи, приказ о перебазировании полка удивил. Да ещё та поспешность, с какой велели собираться. Но всё пояснил сотник: полк готовят к отправке в Петроград. По прибытии на место разъяснят зачем.
Казаки по-своему истолковали приказ:
— Видать, студенты и всякая сволочь против государя взбаламутились.
— По всему так. В пятом году даже стреляли в нас, но мы им всыпали, враз присмирели.
— Нагайка, она дело знает.
Похвалялись казаки, а Шандыба отца Варькиного Кондрата вспомнил. В тот год он из Москвы часы-луковицу привёз.
Полк уходил, разобравшись по сотням. Звенела медь оркестра, раздавались команды. Казаки повеселели, ехали как на праздник: чай, не в атаку ходить.
— Песенники! — подал голос Гаража.
— И-эх! Давай нашу, чтоб Разиным атаманом отозвалась!
— Заводи черкасскую!
Я роду не простого,
Не простого —
Воровского...
И сотня подхватила:
Воровского...
Сорок вёрст копыта казачьих коней протоптали в пять часов. В полдень уже вступили на станцию, разошлись по квартирам. Истопили бани.
Пока парились, обмундирование каптёры приготовили. Приоделись казаки, гимнастёрки, брюки с лампасами, сапоги яловые. Даже шинели и фуражки донские выдали.
— Во, — веселились донцы, — теперя и в Питер можно!
— Урядник! — окликали они Шандыбу, — дозволь в столице к бабам сходить?
А от полковых походных кухонь такой густой наваристый дух пошёл по всему посёлку, что казаки только ахали:
— Ну чем, братцы, не жизня, грех помирать!
Войсковой старшина не раз спрашивал у дежурного по станции, когда прибудет состав, но тот только руки разводил:
— Сие не нашего ума.
На станции Шандыба полюбовался маневровым паровозом. По путям бегает, вагоны растаскивает. Машинист в окошко высунулся, сигналы подаёт, то короткие, то длинные.
Иван позавидовал машинисту, хорошая у него работа: сидит, катается, не надо коня кормить-чистить. Ему бы, Шандыбе, такую.
Глава 12
Когда генерал Корнилов отдал приказ Краснову готовить 10-й Донской казачий полк для отправки в Петроград, лидеры политического и финансового мира России переходили от слов к действию. Они собирались то Гучкова, то у Шульгина, то у Родзянко и сообща вырабатывали план государственного переворота...
У всех у них было твёрдое убеждение: Россия должна стать буржуазной республикой.
— Старый мир, — говорил Родзянко, — сам по себе не отомрёт, его надо хорошенько встряхнуть.
Совместно сочиняли проект текста отречения Николая Второго от трона, решили в последние часы поставить в известность командующих фронтов, дабы предупредить нежелательные демарши генералов.
Условились, что с манифестом об отречении в Ставку поедут Гучков и Шульгин, а Родзянко будет с князем Милюковым формировать Временное правительство.
В середине января 1917 года Краснов вернулся на позиции. Срочно расширяли корпусные склады, подвозили боеприпасы, вооружение. Фронт готовился к наступлению. Упорно поговаривали, что оно может начаться между двадцатыми числами февраля и первыми числами марта.
В штабе вынашивали план до весенней распутицы занять Ковель, Владимир-Волынский и Пинск, вступить во Львов. После чего, когда наступит распутица, устроить передышку, перегруппировать войска, а в марте—апреле начать новое наступление. Оно должно было привести к падению Бреста и Варшавы. В том, что наступление пройдёт успешно, никто не сомневался.
26 февраля 1917 года Краснов получил по телефону сообщение: начало наступления 28 февраля.
Пётр Николаевич готовил корпус основательно. В тылу построили тренировочные позиции, какие надлежало преодолеть ударным батальонам, выделили наиболее сложные участки.
Наступило 28 февраля.
В этот день генерала Краснова вызвали к аппарату. Телеграф отстучал приказ из штаба армии: наступление отложить. Краснов удивился, велел отбить, что всё уже подготовлено.
Пётр Николаевич ждал ответа недолго. Снова застучал телеграф: «...наступление остановлено по всему фронту...»
Стоявший за спиной командующего корпусом полковник Давыдов подхватил ленту, прочитав, воскликнул:
— Ваше превосходительство, это революция!
— «Это начало бунта бессмысленного и беспощадного», — как писал когда-то Пушкин. И если такое случилось, это крах России.
Германское командование, ожидавшее наступления русских войск по всему Восточному фронту, было немало удивлено. Гинденбург запросил данные разведки. Вскоре всё прояснилось: в Петрограде антигосударственный мятеж. На улицах беспорядки, толпы народа требуют хлеба. Солдаты петроградского гарнизона поддерживают бунтовщиков. Император стал заложником думских заговорщиков: поезд Николая Второго не пропускают в Царское Село, он курсирует между Ставкой в Пскове и станцией Дно. Российский император пребывает в растерянности. К нему явились главнокомандующий Северным фронтом генерал Рузский с представителями Думы: от «правой» партии — Гучков, от «октябристов» редактор «Киевлянина» Шульгин. Они поставили Николая Второго в известность, что против него поднялась вся Россия, в том числе и армия. Они потребовали отречения от престола в пользу наследника, малолетнего Алексея. Но Николай, предварительно проконсультировавшись с доктором, лечившим наследника, не согласился передавать трон больному сыну.
Гинденбург внимательно следил за событиями в Императорском поезде.
А они развивались следующим образом. На императора оказал давление генерал Рузский. Он заявил, что «Шли царь откажется подписать манифест, то он, Рузский, повернёт на Петроград весь Северный фронт.
И Николай Второй подписал отречение...
Гинденбург получил из Ставки Верховного командования русской армии подробности о происходящем: об аресте генерала Хабалова, о ликовании в Думе, о том, что толпы народа в Петрограде поют «Марсельезу» и в России создаётся Временное правительство во главе с князем Львовым.
Фельдмаршал Гинденбург, назначенный начальником Генерального штаба всей германской армии, долго размышлял обо всех этих событиях в России. Они как никогда служили интересам Германии. Гинденбург склонился над картой Восточного фронта, и карандаш в ого руке провёл новые синие стрелы. Они были направлены на столицу России, и главное — на Украину. Гинденбург знал: там хлеб и уголь — то, в чём так нуждается великая Германия.
Государственный переворот, а Краснов его иначе и не называл, опрокинул все прежние представления о незыблемости вековых устоев Российского государства. Пётр Николаевич принял решение об уходе из армии и подал прошение об отставке.
Выполнив все необходимые формальности, Краснов стал ждать результатов. Вскоре из Ставки командующего Юго-Западным фронтом передали распоряжение: прошение Краснова об уходе из армии генерал Корнилов не утвердил и приказал готовить корпус к принятию присяги Временному правительству...
Краснов задумался: если Корнилов не одобрил его отставку, то, вероятно, у него есть к тому основания. Пётр Николаевич понимал, что Николай Второй слаб. Страна нуждается в переменах. Может быть, произошло чудо, в России свершилась великая бескровная революция. Временное правительство приведёт страну к Учредительному собранию, а Учредительное собрание обеспечит России конституционную монархию во главе с великим князем Михаилом Александровичем?..
Но прошло совсем немного времени, и Краснов понял: чуда не произошло. Свершалось страшное: разваливалась страна и разлагалась её армия...
Итак, буржуазно-демократическая революция свергла монархию, власть перешла в руки Временного правительства. Буржуазные партии кадетов и октябристов воспользовались свержением самодержавия. Эти партии состояли из представителей того класса, который, по сути, уже правил страной экономически. После февральско-мартовских событий они стали править и политически.