Поезд засвистел, тронулся. И снова колеса застучали, вагон затрясло. Остались позади эшелоны с приморцами. Краснов подумал, что в Пскове ему предстоит новая встреча с драгунами. Знать бы ещё, где находится Крымов со своим корпусом...
Пока Краснов находился в пути к Пскову, положение в Ставке изменилось не в пользу Корнилова. Агитация комиссаров Керенского сделала своё дело. Многие офицеры были арестованы, солдаты и казаки избирали своих представителей, посылали их в Петроград к Керенскому за дальнейшими указаниями.
Всё это происходило в то самое время, когда Временное правительство пребывало в полной растерянности и даже готовилось сдать Петроград горцам из «Туземной дивизии».
Постепенно становилось ясно, что затея Корнилова рухнула. Керенский обласкал делегатов и потребовал арестов тех, кто ещё продолжал выступать за Корнилова.
Объявив себя главнокомандующим, Керенский вызвал к себе генерала Крымова. Тот не посмел ослушаться приказа и выехал вместе с представителем 9-го Донского казачьего полка. Таким образом Крымов, как и многие вчерашние сторонники Корнилова, предал его.
А что же Третий конный корпус? А Третий конный корпус, погруженный в эшелоны, оказался настолько разбросанным по многим железным дорогам, что даже командиры полков не знали, где находятся их сотни и эскадроны. Эшелоны застряли на восьми железных дорогах, их можно было встретить на станциях и разъездах Новгорода и Пскова, Чудова и Дно, Луги и Гатчины, Гдова и Ямбурга, Нарвы и Везенберга. Эшелоны стояли на промежуточных станциях, куда их забросила царившая всюду неразбериха...
Отсутствие управления полками и дивизиями корпуса привело к тому, что руководство взяли на себя полковые комитеты. Были произведены аресты многих офицеров. Когда начальник 1-й Донской казачьей дивизии генерал Греков попытался собрать свои части под Лугой и двинуться на Петроград, члены комитета потребовали от генерала явиться к Керенскому. Что Греков и сделал. К Керенскому отправился и начальник Уссурийской конной дивизии генерал Губин...
Предал Корнилова и генерал Клембовский. Он созвонился с Керенским и, оставив в Пскове вместо себя начальником гарнизона Бонч-Бруевича, сам укатил в Петроград...
Глава 17
Этими и другими не менее печальными известиями встретил Краснова Псков, куда генерал приехал в полночь 30 августа.
Было объявлено, что путь разобран и поезд дальше не пойдёт.
Краснов отправился в станционный буфет, но там, как и на станции Дно, всё было занято солдатами, в основном Псковского гарнизона.
Едва Пётр Николаевич прошёл к стойке через спящих солдат, как навстречу ему из-за крайнего столика поднялся полковник Вяземский, которого Краснов знал ещё по службе в атаманском полку.
— Пётр Николаевич, голубчик, какими судьбами?
Краснов подсел к столику, рассказал Вяземскому свою одиссею, спросил о генерале Крымове.
— Утром прошлого дня Крымов уехал в Лугу, а где сейчас, Бог его знает. Может, в Петроград подался.
Выпив с Вяземским стопку водки, Краснов не стал больше задерживаться и отправился на розыски коменданта станции. Измученный и усталый, тот всё выслушал, но на продолжение движения ответил категоричным отказом, сославшись при этом на указание штаба фронта. Краснов потребовал телефон генерала Клембовского. Комендант покачал головой:
— Генерал Клембовский уехал в Петроград. Вероятнее, он будет назначен Верховным главнокомандующим.
Ответ озадачил Краснова.
— А Корнилов?
— Не знаю. Ходят слухи, что он арестован. Вы читали приказ Керенского, объявляющий его изменником?
— Читал.
Краснов потребовал соединить его со штабом фронта.
Когда Петра Николаевича соединили, он услышал:
— С вами говорит временный командующий Северным фронтом генерал Бонч-Бруевич.
Краснов представился, извинившись за беспокойство в столь поздний час.
Бонч-Бруевич сказал:
— Я прошу вас сейчас приехать ко мне. Мне нужно с вами переговорить. Посылаю автомобиль.
Часы показывали полтретьего ночи, когда Бонч-Бруевич принял Краснова. В комнате находился ещё один человек, который представился комиссаром Савицким. Едва Краснов сказал, что имеет приказание явиться к генералу Крымову, как Бонч-Бруевич загадочно улыбнулся:
— Генерал Крымов уже покинул Лугу и находится на пути в Петроград.
— Но я должен принять от него корпус, чтобы заняться его устройством. Я знаю, корпус находится в беспорядке. Солдаты голодают, а это грозит грабежами.
— Я с вами согласен, но об этом мы подробно поговорим утром. А сейчас не предпринимайте никаких действий, отдохните с дороги...
Утром следующего дня Бонч-Бруевич снова принял Краснова.
— Пётр Николаевич, продолжать поиски генерала Крымова вам не нужно. Он уже у Верховного главнокомандующего Керенского. Что касается вашего нового назначения, то о нём вы узнаете в самое ближайшее время. Оставайтесь в городе...
Поздно вечером Краснова поднял наряд из юнкеров школы прапорщиков, который объяснил, что генерала вызывают на допрос к комиссару Северного фронта.
В помещении комиссариата генерала встретил комиссар Северного фронта поручик Станкевич. На допросе присутствовало ещё несколько представителей Керенского, в том числе и комиссар Савицкий, которого Краснов видел при встрече с Бонч-Бруевичем.
Допрос вёл Станкевич. Он спросил, каким образом Краснов оказался в Пскове и не имел ли каких-либо поручений от Корнилова. Пётр Николаевич ответил, что ему было лишь поручено принять Третий конный корпус.
Ответ Краснова, казалось, удовлетворил Станкевича, он задал ещё несколько вопросов и наконец сказал, что Корнилов арестован, а Верховным главнокомандующим является Керенский. Начальником штаба утверждён генерал Алексеев.
После окончания допроса Краснова отпустили под подписку о невыезде из Пскова.
В тот же день Петра Николаевича вызвали к исполняющему обязанности командующего Северным фронтом Бонч-Бруевичу. Ему было сказано, что генерал Крымов покончил жизнь самоубийством, а он, генерал Краснов, по приказу Алексеева вступает в должность командира Третьим конным корпусом.
Перед Петром Николаевичем встала задача собрать разбросанный по железным дорогам корпус, разместить его по квартирам в районе Пскова и, обеспечив всем необходимым, снова сделать боевой единицей русской армии...
Хотя Краснов и узнал об аресте генерала Корнилова» но все подробности стали ему известны позже.
А события разворачивались следующим образом. Когда Керенский провозгласил себя Верховным главнокомандующим, генерал Алексеев был утверждён им Начальником штаба. Корнилов, несколько раз связавшись с Алексеевым по телефону, пригласил к себе генералов Лукомского и Романовского, переговорил с Ними, после чего отказался от поста главкомверха.
На следующий день приехавший в Могилёв Алексеев встретился с Корниловым «с глазу на глаз». Затем он арестовал генералов Корнилова, Лукомского и Романовского и отправил их в гостиницу «Метрополь» под охрану текинцев личного полка Корнилова.
В Бердичеве в Ставке Юго-Западного фронта были арестованы командующий этим фронтом генерал Деникин, а также генералы Марков, Вахновский и Эрдели...
Забегая несколько вперёд, следует сказать, что заключённых из «Метрополя» перевели для содержания в город Быхов в преобразованную под тюрьму женскую гимназию. Керенский намеревался устроить «суд» над изменниками-генералами, но не успел...
Минуло полтора месяца, жизнь арестованных генералов вошла в своё русло. По утрам они прогуливались, разбирали почту, принимали родственников.
За это время генерал Корнилов направил письмо на Дон к атаману Войска Донского генералу Каледину с просьбой оказать помощь верному ему Текинскому полку. С Дона пришли несколько вагонов с хлебом, а башкиры Москвы и Петрограда перевели большую Сумму денег на имя Лавра Георгиевича.
Неоднократно Корнилов запрашивал Каледина, как отнесутся казаки к его приезду на Дон. Каледин отвечал, что Дон ждёт и его, и остальных генералов...
Октябрьский переворот резко ускорил события. Генерал Духонин объявил себя главнокомандующим.
Каледин попросил выдать Корнилова на поруки, но ответа не было. Тогда «быховские» заключённые приняли решение уходить на Дон. Они ушли, ушёл за своим кумиром Корниловым и полк текинцев...
Но всё это будет позже. А сейчас генерал Краснов принял Третий конный корпус. Положение дел оказалось хуже, чем Пётр Николаевич мог себе представить. Многие офицеры были арестованы солдатами. После смерти Крымова его начальник штаба генерал Солнышкин запил. Командир Уссурийской конной дивизии генерал Губин впал в полную прострацию. Драгуны арестовали своего командира полка Шипунова. Всё руководство по дивизиям и полкам взяли на себя солдатские комитеты. Появились в корпусе комиссары Станкевич, Савицкий и другие.
Генерал Краснов обратился к комиссарам с просьбой в первую очередь освободить арестованных офицеров, чтобы наладить элементарную дисциплину.
С помощью комитетов комиссарам удалось эту задачу выполнить. В своей работе по руководству корпусом Краснов тоже опирался на комитеты. Ему удалось выгрузить из эшелонов Приморский драгунский и Уссурийский казачий полки и расселить их по деревням.
Но едва стала налаживаться обстановка в корпусе, как Петра Николаевича вызвали в штаб фронта и вручили предписание Керенского: 1-ю Донскую дивизию сосредоточить в районе Павловск — Царское, штаб — в Царском, Уссурийскую дивизию сосредоточить в районе Гатчина — Петергоф, штаб — в Петергофе.
Этот приказ объяснялся якобы предполагаемыми попытками финнов и немцев высадиться в данном районе. Однако и Краснову и его штабу было ясно: это не что иное, как боязнь Третьего конного корпуса. Было решено ослабить его боевые качества, дабы корпус не мог пойти на Петроград.