— Поглядим!
— Это тот Краснов, что нас в окопы загонял? На колючку посылал?
— Хотя бы и он. Тебя, мигулинский, не то что на колючку — голым задом на ёжика сажать надо, чтобы честь казачью не срамил. Чуть не продали Дон большевикам...
Расселись в прокуренном зале судебных установлений. Захару Мироновичу и Сергею Минаевичу места чуть не в самом конце достались. Однако слышимость хорошая. Казаки-делегаты в мозолистые ладони захлопали, закричали:
— Генерала Краснова просим!
— Просим, просим!
...Ох как упрямился Пётр Николаевич, когда к нему в Константиновскую полковник Денисов приехал. Тот просил, уговаривал, к чести мундира взывал, о Доне, о казачестве, которое тот воспевал, напомнил. Лидия Фёдоровна поддержала... Уговорили, в общем...
Едва Краснов поднялся на сцену, блистая золотом погон, орденов и медалей, зал взорвался овацией.
— Вот это генерал настоящий, — в ухо Захару Мироновичу прокричал Сергей Минаевич.
— Аж дух захватило, — в ответ прохрипел Захар Миронович. — Кубыть не знал кто, помыслил бы — самого царя-батюшку увидел.
— Энтот порядок наведёт.
Из передних рядов зашумели:
— Расскажи, Пётр Николаевич, про жизнь нашу на Дону.
Зал затих, готовясь слушать.
Краснов заговорил чётко, по-военному, будто готовился к выступлению загодя. Он начал с того, что с потерей царя Россия потеряла стержень жизни. Временное правительство оказалось ненадёжным и погибло от неумеренной болтовни. Затем появились Ленин и Троцкий со своей партией. Они обманули народ обещаниями и ещё больше запутали людей. Политика пряника превратилась в политику кнута. Казаки сами На себе её испытали. Пришли Советы и продотряды, которые ограбили крестьян и попытались ограбить казака. Жизнь на Дону требует не только военного таланта, но и политической изворотливости...
Зал взорвался рукоплесканиями. Краснов выждал, когда все успокоились:
— Я считаю, что Дон имеет опасного врага: это Добровольческая армия. Хотя она не служит Советам, Добровольческая армия Деникина может расколоть казачество. Другой, не менее опасной силой являются иностранцы, наши союзники. Они обещают помощь, но дальше посулов не идут... Ну и конечно же большую опасность Дону я вижу от Советов. Боюсь, что часть казаков может поддаться большевикам и потянуться за ними...
— Таким смерть! — закричали из зала.
— Не смерть, — возразил Краснов. — Это заблудившиеся, и им надо разъяснять, что казак есть казак... И ещё я считаю, что Дон нуждается в реформах. Что я имею в виду? Бюджет, создание своей армии, взаимоотношения с соседями и конечно же своё донское правительство. Подумайте, кто должен войти в него. Во главе правительства я хотел бы видеть Африкана Петровича Богаевского.
Зал снова зааплодировал.
Бывший глава Временного донского правительства Янов спросил:
— Ваше превосходительство, вы собираетесь изменить какие-то законы Дона?
Краснов откашлялся:
— Собираюсь.
— Какие?
— В первую очередь — флаг, герб и гимн. Вы можете предложить любой флаг, кроме красного; любой герб, кроме еврейской звезды или иного масонского значка, и любой гимн, кроме Интернационала...
Два часа продолжалось выступление Краснова, и два часа зал слушал его. Его ответы стали программой деятельности Круга. Краснов заявил, что казачество должно стать вне всяких партий:
— ...Мы обязаны собрать все силы, дабы восстановить на Дону старину, патриархальные отношения вольных степей. Мы должны возвести в честь участие казачества в освобождении русского народа от большевизма.
Генерал Попов удивлялся:
— Вы имеете в виду поход на Москву?
Краснов понял, что неверный ответ может вызвать недовольство у делегатов и посеять рознь. Он уточнил:
— Нет, я имею в виду выход на рубежи Царицын—Поворино—Лиски. Ведь это исконно казачьи земли. И ещё: все антисоветские силы надо рассматривать как наших союзников.
— А как же быть с Деникиным?
— Антон Иванович и Добровольческая армия, естественно, союзники, но мы против раскола в казачестве.
— А германцы?
— В данный момент это антибольшевистская сила, и значит, они тоже союзники. С немцами войны быть не может, но казачество — свободно.
Налив из графина воды, Краснов выпил. Кто-то съёрничал:
— Донская вода самая сладкая.
Краснов отставил стакан, вытер усы.
— Сладкая, но мы должны смотреть, чтобы она не стала горькая. Мы должны помнить, что восстановленная Россия обязана восстановить казачество во всех правах. Большая самостоятельность Дона в будущем в автономии: из этого надо исходить. И атаман Войска Донского будет непосредственно подчиняться лицу, возглавляющему центральную власть, ибо донцы не самостийники...
Захар Миронович толкнул соседа в бок:
— Что ещё за «антономия»?
— Значит, царю али ещё кому, кто у власти станет, подчиняться.
— Тогда иное дело...
— Я бы хотел, чтобы Донское правительство возглавил крепкий казак, уважающий Дон. Я уже высказывался об Африкане Петровиче Богаевском. А о составе правительства подумайте, господа делегаты, сами. Большие дела стоят перед Кругом, гарантом же воплощения в жизнь его идей, я думаю, должна быть постоянная казачья армия. Надеюсь, вы меня поддержите, если во главе её станет полковник Святослав Варламович Денисов, достойный носить звание казачьего генерала. Мы с ним воевали во 2-й Сводной казачьей дивизии, а вы его знаете как штабного работника в повстанческой армии.
Председательствующий на Круге Африкан Богаевский поднялся:
— Мы избираем атамана на время до Большого Войскового Круга, когда весь Дон будет освобождён от большевиков и весь донской люд примет участие в выборах... А пока, ваше превосходительство, поскольку вы становитесь атаманом, то просим принять атаманский пернач.
Краснов низко поклонился.
— Господа делегаты, атаманский пернач я смогу принять, если Круг примет заранее подготовленные мною законы.
— Говори, ты наш войсковой атаман. И если мы с законами согласимся, быть по сему, — раздались голоса.
Краснов громко начал:
— Главное — это закон об атаманской власти.
— Против такого не перечим, — хором прокричал Круг.
— Атаман утверждает законы.
— И это так, — согласились делегаты.
— Атаман назначает министров правительства, становится высшим руководителем всех внешних сношений, верховным вождём Донской армии...
— Правь по разуму, — поддержал зал. — Власть должна быть в надёжных руках. Будь полноправным правителем Дона.
— Первейшим законом нашим будет закон о вере. Хотя иноверцы пользуются правом свободного отправления их веры и богослужения, первенствующей верой на Дону считается православие.
— Вера дедов наших и отцов. Во имя Отца и Сына и Святого Духа... Аминь...
— Все права и обязанности Дона подтверждаем...
16 мая 1918 года Краснов был избран атаманом Войска Донского. В заключение он объявил:
— Впредь до издания и обнародования новых законов Всевеликое Войско Донское укрепляется на твёрдых основах Свода законов Российской империи, за исключением тех статей, которые настоящими основными законами отменяются.
Отменялись же все законы Временного правительства и все декреты Совета народных комиссаров. Армия возвращалась к уставам, изданным до 23 февраля 1917 года. В законах оговаривалось создание нового правительства «Совета управляющих», создание отдела финансов и войскового суда. Предлагались донские флаг, герб и гимн. Флаг: три продольные полосы синего, жёлтого и алого цветов, символизирующие три народности, издревле живущие на донской земле: казаков, калмыков и русских. Герб изображал нагого казака в папахе, при шашке, ружье и амуниции, сидящего верхом на бочке. Гимном становилась казачья песня: «Всколыхнулся, взволновался православный Тихий Дон...»
— Вот это по-нашенски, по-казачьи. Не то что «Вставай, проклятьем заклеймённый», — произнёс Захар Миронович. — Придумали же — «проклятьем заклеймённый», — и сплюнул на пол зала...
А Краснов говорил:
— Вы хозяева земли Донской, я ваш управляющий. Всё дело в доверии. Если вы мне доверяете, вы принимаете предложенные мною законы, если вы их не примете, значит, вы мне не доверяете, боитесь, что я использую власть, вами данную, во вред Войску. Тогда нам не о чем разговаривать. Без вашего полного доверия я править Войском не могу.
— Доверяем! — хором ответили делегаты. — Законы принимаем.
На этом Круг свою работу завершил...
Глава 23
Перед тем как разъехаться, делегаты прослушали в войсковом соборе молебен в присутствии именитых гостей: самого атамана и членов правительства. Захар Миронович с Сергеем Минаевичем выстояли службу у самого выхода из собора.
Сергей Минаевич обиделся:
— У алтаря, вишь ты, нам не по чести стоять.
— Да не обижайся, кум, там места лучшие, а мы кто, хуторяне навозные. Да оно и хорошо, скорей выйдем.
Из Новочеркасска выехали в полдень. Сергей Минаевич фуражку новую купил, с козырьком лаковым, а Захар Миронович уздечку наборную для Воронка.
— Мишке скоро на службу итить, звона на Круге речь вели о войске казачьем.
Ехали по майской степи, уже освободившейся от снега, в первом цвету шелковистой зелени. Кричали перепела, выскакивали из-под колёс, убегали испуганно.
Дорога потянулась по-над Доном. Захар Миронович думал: «Озимые уродились добрые, поднимаются, ишшо бы дождичек майский, совсем хорошо было бы...»
— А что, кум, — спросил вдруг Сергей Минаевич, — удачного мы хозяина Дону выбрали?
— Кажись, толкового.
— Под началом его и мой Стёпка служил и твой Ванька. Правда, чует моё сердце, не всем он ко двору. Особливо новочеркасским енералам.
— Им угодить невмоготу, каждый хотел бы в атаманы выбиться, да не у всякого ума хватит.