Поручив офицерам начать формирование частей и налаживать дисциплину, Панвитц тем временем отправился по концлагерям для агитации. Завербованные пленные ехали на Миланский полигон, где их зачисляли в полки. 21 апреля 1943 года был подписан приказ о создании первой казачьей дивизии, которая стала составной частью «Кавказского войскового соединения СС»...
Сюда же, в Восточную Пруссию, прибывали эшелоны с семьями казаков, с их скарбом и даже скотом. Со временем шумный табор превратится в воинское формирование, в котором казакам прививались немецкая аккуратность и дисциплинированность.
В местечке Моково, недалеко от полигона, была создана унтер-офицерская школа для молодёжи.
В конце лета 1943 года лагерь в Милау жил в напряжении: завершалось формирование дивизии. На главные командные должности прибыли немецкие офицеры. Вместе с тем в Главном управлении казачьих войск при Министерстве восточных территорий начальник отдела генерал Краснов утверждал и казаков на офицерские должности. Особенно радовало Краснова, что значительная часть казаков ещё служила в Донской армии в бытность его войсковым атаманом.
Как-то генерал сказал Шкуро:
— Знаете, Андрей Григорьевич, я убеждён: из казаков, коих я взращивал в те ещё годы борьбы с большевиками, получатся превосходные кадры офицеров...
Иван Шандыба в это время выносил корзину из-под письменного стола с мусором.
— И куда же после формирования предполагается направить дивизию? — спросил Шкуро.
— Насколько мне известно, на фронт направлять казаков пока не намерены. Уничтожать банды Тито в Югославии — вот их ближайшая задача.
— Ну, будет где разгуляться нашим хлопцам. Кстати, Пётр Николаевич, чем быть изгоями в Восточной Пруссии, не лучше ли создать в тех местах и жилые станицы? Край-то чудный.
— Вы правы, Андрей Григорьевич, этот вариант мы обсуждали с фон Панвитцем...
О чём ещё говорили Краснов со Шкуро, Шандыба не слышал: взяв корзину с бумагами, он вышел.
Через несколько дней Шандыба пересказал услышанный разговор незнакомцу в православном храме.
Вечер опустился на Москву, но в кабинете генерала Чернышева свет не зажигали, только над самым столом горела лампа под зелёным абажуром. Генерал внимательно слушал доклад Матвея Савостина.
— А как вы думаете, Матвей Савельевич, догадывается ли ваш связной, кому передаёт сведения?
Савостин улыбнулся:
— Думаю, что пока нет.
— Ну что ж, хорошо. Эти сведения мы передадим Тито. Казаки — противник серьёзный. Особенно если их переселят на югославские земли...
Вернувшись в свой кабинет, Савостин долго сидел, глядя в одну точку. Он всё пытался вспомнить лицо Шандыбы, но кроме как затянувшейся на черепе раны на память ничего не приходило...
Хельмут фон Панвитц ожидал приезда генерала Краснова, назначенного начальником отдела Главного управления казачьих войск. С ним прибывал и генерал Шкуро. Шкуро просился на командира дивизии, но Панвитц, зная, что генерал плохой военачальник, предложил ему должность на формировочном пункте в Триесте.
В день приезда Краснова лагерь казаков волновался, многие из донцов помнили его ещё войсковым атаманом, а некоторые даже служили с ним во время Первой мировой войны. Из числа ветеранов Панвитц и велел назначить почётный караул. Оркестру, которым руководил полковник Кононов, дезертировавший из Красной Армии, было предложено сыграть гимн донского либо кубанского войска. Кононов выбрал донской.
Краснов прибыл в середине дня. На станции в Моково он пересел на коня и под гимн «Всколыхнулся, взволновался тихий Дон» объехал строй почётного караула. Генерала сопровождал Шкуро.
Остановив коня перед почётным караулом, Краснов неожиданно заплакал. Слёзы потекли по его стариковским, чуть припухшим щекам.
— Здравствуйте, господа казаки! — справившись с волнением, произнёс он.
— Здра... желаем, ваш... превосходительство!..
Краснов посмотрел на Шкуро.
— Они узнали меня... И я помню их... всех...
Краснов и Шкуро в сопровождении фон Панвитца направились в лагерь, где их уже ожидала построенная в каре дивизия. Краснов объехал строй, и полк за полком приветствовали его.
Краснов повернулся в Панвитцу:
— Господин бригадный генерал, — голос старого атамана дрожал, — вы проделали большую работу по возрождению казачества, и оно всегда будет помнить ваши славные дела.
— Ваше превосходительство, мы призваны исполнить свой долг. У нас цель одна: разбить большевиков и уничтожить советскую власть, которая кабалит Россию...
Пригладив усы, Краснов договорил, обращаясь к казакам:
— ...Мы должны помнить, что Германия ведёт борьбу за нашу свободу... Вместе с немецким народом мы обретём свою родину... Наш час настал!.. Наша задача — уничтожить коммунизм раз и навсегда и добиться освобождения казачьих земель...
Когда Краснов закончил свою речь, Панвитц выкрикнул:
— Вперёд за свободу казачества!
Он повернулся к генералам:
— Господа, прошу вас отобедать со мной...
За столом речь шла о дальнейшем использовании казаков.
— В Югославии мы проверим их выучку, — говорил Панвитц. — Вслед за этой дивизией отправится вторая. Кстати, я внимательно ознакомлен с вашей запиской, господин атаман, о поселении казачества на освобождённых землях Югославии. В штабе вермахта с этим предложением согласились. Теперь дело за казаками...
В Моково грузились эшелоны. По сходням заводили в теплушки лошадей, на платформах устанавливали пушки, миномёты...
Одетые в новое обмундирование, с саблями на боку, казаки прощались с семьями, переговаривались:
— Нам от хорватов пощады ждать не придётся, и мы к ним без милости.
— Ас нами как Советы поступали? Что, они детей наших щадили или же наших миловали? Какую судьбу мы ныне влачим?
— Ничего, добудем себе родину...
Сентябрьские ночи были тёплые. Казаки, распахнув двери теплушек, вполголоса пели. И такая тоска слышалась из вагонов:
Ты, Кубань, ты наша Родина...
Или:
Ой, ты, наш батюшка, тихий Дон...
Эшелоны шли через Польшу, Венгрию на север Белграда, в местечко Панцево.
В октябре 1943 года две бригады казачьей дивизии были задействованы в боях против югославских партизан. Но предупреждённые советской разведкой партизаны Тито уходили от крупных сражений.
Отряды казаков-карателей действовали безжалостно. Они жгли сёла и расстреливали местных жителей, подозреваемых в связях с партизанами.
Победные реляции казачьих бригад радовали Краснова и Шкуро. В Управление казачьих войск поступали сведения о создании новых дивизий.
— Если бы эти войска были под Царицыном вместо румын, германская армия не получила бы котла, — говорил Краснов.
Шкуро поддакивал:
— Румыны, Пётр Николаевич, это не солдаты, а просто орда.
— Помните: «Цыгане шумною толпой по Бессарабии кочуют...»
— Так писал, кажется, Лермонтов...
Краснов поморщился:
— Так писал Пушкин.
— Запамятовал...
— А вы, Андрей Григорьевич, случайно не знаете, как оказался в немецком плену генерал Власов?
— Почему же, знаю. Его взяли через год после начала войны в районе волховских болот, спящего на чердаке. А вообще-то он человек со скользкой биографией.
— Со скользкой? Отчего же?
— Ему сорок четыре года, родился в Нижегородской губернии в семье бедняка, крестьянина... Учился в семинарии. Попом не стал. Доброволец Красной Армии... В Гражданскую командовал ротой. А уже в тридцать восьмом году был советником при Чан Кайши. Впоследствии командовал танковым корпусом, который Сталин считал образцовым... Теперь в немецком плену выдаёт себя за врага сталинского режима и объявил себя основателем освободительного движения.
— То есть, Андрей Григорьевич, Россия может получить в его лице второго генерала де Голля?
— Как вам сказать, Пётр Николаевич. Пока что немцы его таковым не считают, хотя ведут пропаганду в его поддержку и думают создавать армию, где стержнем станут пленные украинской национальности.
— Жовтоблакитники? Мы их в своё время повидали.
— Свою армию Власов решил назвать РОА, что означает Русская Освободительная Армия... Первые две дивизии он уже начал формировать.
— А как к этому относятся эмигранты и наши казаки?
— Эмигранты деникинского полка его презирают, а атаман Бугалов на запрос Власова ответил так: нас интересует свобода и жизнь по собственным законам.
— Бугалов ответил правильно.
Краснов немного подумал.
— Бугалов и другие казаки знают: сражаясь за свою свободу, они добьются освобождения всей России... Если Власов только принялся за создание своей дивизии, то наши дивизии уже воюют в Югославии. Как пишет мне атаман Доманов, в Северной Италии сегодня сгруппировались пятнадцать тысяч беженцев, и там создан небольшой гарнизон для защиты на случай нападения. Это, Андрей Григорьевич, наша небольшая Родина.
— В Кирхберге Панвитц создал дом отдыха для больных и выздоравливающих после ранений казаков. Он объяснил это тем, что в немецких госпиталях с нашими ранеными обращаются скверно, как с «недочеловеками».
Краснов поморщился.
— А как к ним относятся в Кирхберге?
— Там командует атаман Кулаков, и обстановка в доме отдыха хорошая. Кстати, я слышал, что немецкое командование направило часть казаков во Францию для борьбы с партизанами.
— Совсем немного, и они, как я выяснил, будут под командованием небезызвестного Власова.
Бригадный генерал Хельмут фон Панвитц действиями своих казаков был доволен. Ему передали, что Адольф Гитлер в частной беседе отметил его организаторские способности, сказав, что из казачьего сброда Панвитц создал войска, способные навести порядок в непокорной Югославии.