– Говори.
– Ефимова посадили! – громким шепотом выпалил Рустам.
Тень мелькнула по лицу Махмуда. Он всем корпусом повернулся, оглядел посетителей чайханы. Располагались они на достаточном удалении от братьев, да и были слишком увлечены своими беседами, чтобы слышать их разговор. Тем не менее Махмуд укоризненно покачал головой:
– Шипишь, как гюрза! Рассказывай по порядку.
– Ефимова посадили, – повторил Рустам.
Махмуд свел брови:
– Откуда знаешь?
– Я позвонил в монтажно-наладочное управление, спросил, можно ли услышать Ефимова…
– Надеюсь, представляться не стал? – с досадой бросил Махмуд.
– Нет-нет!.. Просто спросил… Они сказали, что его посадили.
– А вагон где? – вырвалось у Турсунова-старшего.
Рустам боязливо взглянул на него, опустил голову:
– Я спросил…
– Ну?!
– Вагон с возвратной тарой к ним не поступал, – выпалил Рустам. – Все пропало!
– Не скули! – тихо, но так, что брат сразу съежился, проговорил Махмуд. – За что же посадили Ефимова?
– За взятку, – почти прошептал Рустам, пряча лицо.
Махмуд резко развернул его к себе, пристально глянул:
– Откуда знаешь?!
– Домой звонил, с женой разговаривал, – пролепетал младший Турсунов.
Махмуд отпустил плечо брата, скривил лицо, словно ненароком хлебнул не глоток зеленого чая, а солидную порцию лимонной кислоты:
– Домой не надо было звонить… Теперь обратно не сыграешь. Что она еще сказала?
– Сказала? – переспросил Рустам. – Что он шабашникам какие-то трубы отпустил, деньги под это дело взял, а они в милицию…
Взгляд Махмуда стал не таким острым. Он улегся поудобнее, со вздохом облегчения посетовал:
– Ох, люди, люди… Ненасытное племя… Все им мало! Уж Ефимов-то, старый человек, жизнь, можно сказать, прожил, должен мудрым быть, ан нет!.. Откуда в людях такая жадность, такое корыстолюбие? Неужели ему мало было? Ведь не обижали его, имел свой твердый процент… Живи, радуйся солнышку, травке… Алчность обуяла, алчность…
Стасик давно покончил с дыней и теперь озадаченно прислушивался к разговору. Когда Махмуд замолчал, он язвительно вставил:
– Жадность фрайера сгубила.
Махмуд взглянул на него. Стасик сразу осекся, опустил голову.
– Куда же делся лук? – задумчиво проговорил Турсунов-старший.
– Менты захапали! – снова не выдержал Стасик и уверенно добавил: – Их штучки! Сейчас сюда свои щупальца протянут.
– Не каркай! – зло осадил Махмуд. – Иди принеси еще чаю!
Стасик безразлично дернул плечами, направился вверх по тропинке.
ГЛАВА 19
Нельзя сказать, чтобы Елена Николаевна не доверяла Землянскому, однако, во избежание возможных недоразумений, она заблаговременно предупредила кассира, чтобы не выдавал без нее деньги этому улыбчивому человеку. Свою просьбу обосновала тем, что, принимая у него лук, якобы ошиблась при взвешивании и должна кое-что уточнить.
Землянский был доволен. Лук благополучно перекочевал из гаража в склад «Бюро добрых услуг» рынка. Уложив последний мешок, Борис Игоревич торжествующе сообщил:
– Все, Леночка! Поеду домой, переоденусь, и в кассу!.. Позаботься, чтобы без проволочек выдали. Гулять будем!
Она вопросительно взглянула, и он обиделся:
– Угощаю исключительно из своих пятидесяти процентов!
Забравшись в кабину «КамАЗа», Землянский облегченно вздохнул:
– Все, Серега! Отстрелялись!
Водитель принял из его рук несколько купюр, внушающих почтение своим номиналом, смял в кулаке, более чем небрежно сунул в карман джинсов:
– Управились? Куда едем?
– Подбрось меня до дома и можешь быть свободен, как горный орел! – благодушно отозвался Землянский.
Остановив машину возле панельной девятиэтажки, Сергей задорно подмигнул Землянскому:
– Игоревич! Если дядя еще лук пришлет, меня не забудь!
– Договорились! – рассмеялся Борис Игоревич, испытывая в душе легкую грусть, потому что знал: такой случай подворачивается раз в сто лет. Вот если выйти прямо на ефимовских поставщиков… Однако этот вариант чреват последствиями… С этого вагона он поимел пятьдесят процентов, а они, скорее всего, не из тех, кто дарит свое первому встречному-поперечному. Лучше уж урвать куш и под камень, на дно, как тот пескарь…
На рынок он вернулся на «Жигулях» и в свежей рубашке, от которой пахло не луком, а тонким ароматом одеколона, произведенного совместными усилиями наших и французских парфюмеров.
Елена Николаевна позаботилась, чтобы деньги Землянскому выдали без промедления. Получив их, он заглянул в окошечко бюро:
– Леночка! Пока еще на моих совершенно бескорыстных чувствах к вам лежит некий налет. Дарю, на время, разумеется, ключи от «жигуленка», чтобы в его уютном салоне раз и навсегда покончить с деловыми отношениями, которые несколько сковывают нашу сексуальную взаиморасположенность.
– Вы сегодня в ударе! – рассмеялась Ситникова. – Так кучеряво сказано, что сразу и не поймешь, о чем!
Землянский польщенно улыбнулся.
Перебрасываясь веселыми колкостями, они вышли на улицу и направились к стоянке автомашин. Даже незаинтересованному человеку было достаточно мимолетного взгляда, чтобы ощутить их близость, которой теперь не мешала хотя и слабая, но все же боязнь друг друга, неизбежная между людьми, совершающими нечто порицаемое законом. Ситникова беззаботно крутила на пальце брелок с ключами от «Жигулей» Землянского. Он бережно придерживал ее под локоток и, разговаривая, то и дело склонялся к ее смеющемуся лицу.
Жена Землянского была человеком заинтересованным.
Проходя мимо рынка, она увидела знакомые «Жигули». Полагая, что муж ненадолго заглянул в павильон, чтобы порадовать их с ребенком дыней или арбузом, решила дождаться его, так как хотелось заскочить в магазин, а это было удобнее сделать на машине.
Время шло, мужа все не было, и она уже начала беспокоиться, поглядывала то на часики, то в сторону запруженных людьми торговых рядов… Первой она заметила Елену Николаевну. Рослая, пышная женщина привлекала внимание не только неординарной внешностью, но и красивой современной блузкой, модной юбкой и босоножками, которые жене Землянского очень нравились, но приобрести их никак не удавалось. Потом, секундой позже, глаза ее задержались на брелоке, показавшемся знакомым, и тут же она увидела воркующего мужа.
Все тело женщины обмякло, слезы злости навернулись на глаза, к горлу подступило бешенство. Землянский не видел супругу, и это взбесило ее еще больше. Слабость исчезла, осталась непреклонная, звенящая решимость. Если бы сейчас между ними образовалась стена из пуленепробиваемого стекла, она бы не выдержала и разлетелась вдребезги от одного взгляда разъяренной и обиженной женщины.
О муже Землянская забыла. Все внимание сосредоточилось на брелоке. Стерва! Мало ей мужика, так еще и ключи от машины заграбастала! Семью по миру пустить хочет! Не выйдет!
За те несколько шагов, которые Землянский прошел, не видя грозящей опасности, его жена распалила себя до такой степени, что когда он случайно бросил взгляд в сторону «Жигулей», ему стало жутко. Лицо жены было белым, губы обесцветились, глаза пылали таким презрением, что Землянский замер, будто движение вперед было равносильно отчаянному прыжку в бушующую бездну охваченного пламенем нефтяного фонтана.
Ситникова озадаченно повернулась к нему. Выражение лица Землянского заставило ее насторожиться, и она тут же встретилась взглядом с его женой. Это было так неожиданно, что Елена Николаевна не могла ничего понять.
– Дай сюда ключи!!! – прошелестела Землянская одними губами.
Ситникова завороженно протянула связку, но сразу отдернула руку. В подсознании мелькнула дикая мысль. Эти двое решили прогнать картину и оставить ее с носом!
– Ключи! – яростно повторила Землянская.
– А ты чего шипишь?! – в свою очередь окрысилась Елена Николаевна.
С ужасом следил Землянский за разворачивающимися событиями. Это была катастрофа, катаклизм с непредсказуемыми последствиями! Нужно было вмешаться, но сил для этого не было. Не мог он найти и какой-нибудь непринужденный выход из создавшейся ситуации.
Первой в себя пришла Ситникова. Не разумом, но бабским своим чутьем она поняла, что стоящая перед ней женщина не кто иной, как самая раззаконная жена «холостяка» Землянского, и что здесь, у машины, она оказалась совершенно случайно. Елена Николаевна не чувствовала никакой своей вины, и это придавало ей смелости и хладнокровия.
– Пожалуйста, – подав ключи, улыбнулась она. – Борис Игоревич иногда у меня фрукты берет. Вот я и решила в качестве компенсации за отборный товар поэксплуатировать его. Мне в мебельный нужно, подруга египетский столовый гарнитур оставила…
– Правда, Ниночка, – попытался робко подтвердить Землянский, но тут же осекся под взглядом супруги.
В глубине души он понимал, что ведет себя непростительно глупо, что занятая оборонительная позиция только вредит, но поделать с собой что-либо не мог. Внезапное появление жены в тот самый момент, когда он оказался на седьмом небе, оглушило, сделало безвольным и готовым безропотно снести любой удар.
И удар этот последовал. Ситникова, которой в общем-то было безразлично, женат ли Землянский или не женат, испытывала неподдельное негодование оттого, что своим двурушничеством он поставил ее в идиотское положение. Она решила отомстить. С самой милой улыбкой произнесла:
– Борис Игоревич, наверное, мне придется ехать на такси. Мои деньги на гарнитур у вас, будьте добры, верните…
Землянский затравленно взглянул на выжидающую жену, перевел умоляющий взгляд на Ситникову. Та напомнила:
– Они у вас во внутреннем кармане.
Все еще находясь под гипнотическим воздействием супруги, Землянский послушно сунул руку в карман, вытащил пачку купюр и, боясь, как бы они не выпали из подрагивающей руки, торопливо подал Ситниковой. Елена Николаевна с обворожительной улыбкой безмятежно опустила их в сумочку, повернулась к Землянской: