– Что?! – оторопело воскликнул дежурный.
Шелехов, сдерживая себя, повторил сказанное слово в слово, добавил:
– Ждем звонка от Турсунова. Запишите. Все.
Он закончил разговор, взглянул на коллегу. Тот продолжал сидеть неподвижно. Лишь напрягшиеся, сжатые кулаки да взбухающие желваки выдавали его волнение.
Молчание длилось до тех пор, пока не раздался звонок.
– Абдухамид, я тебя прошу, соглашайся на все его условия. Потом разберемся с этой сволочью, – сказал Шелехов.
– Хорошо, – кивнул Обиджонов, поднимая трубку: – Слушаю!
– Опять я тебя беспокою…
– Сына куда дел?! – с тихой яростью спросил Абдухамид.
– Могу сказать одно – мальчик играет на краю глубокого ущелья. Достаточно неверного шага, и…
К лицу Обиджонова прилила краска. Заметив это, Шелехов пальцами крепко сжал его плечо.
– Прекрати говорить дурацкими загадками, – подавил гнев Абдухамид. – Чего ты хочешь?
– Совсем немного… Чтобы ты забыл о моем существовании, а твой дружок убрался в свою Сибирь.
– Ты же понимаешь, что это очень непросто сделать. Над нами есть начальники.
– Начальники тоже люди… Они любят деньги так же, как и другие смертные… Ты получишь сына и пять штук. Поделишься.
– Но…
– Начальство – твоя забота… На мой непросвещенный взгляд, – в голосе Турсунова послышалась издевка, – этих денег должно хватить… Если нет, то добавишь…
Шелехов отчаянно закивал головой, приказывая младшему по званию соглашаться. Он даже изобразил жестом, что на его погонах одна большая звезда, а у Абдухамида четыре маленькие.
Сделав над собой усилие, тот произнес в трубку:
– Хорошо… Как мы с тобой встретимся?
– Молодец… Жду тебя в Чкаловске. В девять вечера у входа в Русский театр. Только не вздумай…
– Можешь не предупреждать.
– Я это к тому, что мальчик не со мной. Если я не вернусь в то место к полуночи, он может оступиться…
Турсунов, как и в прошлый раз, внезапно закончил разговор.
Растопырив скрюченные пальцы, Обиджонов долго разглядывал их, потом проронил со звенящим неистовством:
– Задушу этого тарантула!
ГЛАВА 50
Одутловатый подполковник, начальник районного отдела милиции, угрюмо слушал Шелехова. Рядом сидел поникший Обиджонов. На боковых стульях расположились замначальника по оперативной работе и начальник уголовного розыска.
Когда Шелехов замолчал, подполковник сердито щелкнул клавишей магнитофона, внимательно прослушав запись.
– Что будем делать, товарищи? – обведя внимательным взглядом посуровевших подчиненных, спросил он.
– Поеду и задушу его собственными руками, – проговорил Обиджонов.
– Не говори ерунды! – прикрикнул подполковник.
Зам по оперработе, сухой горбоносый мужчина с голубыми глазами, привстал:
– Думаю, смерть Сабитова – дело рук кого-то из братьев Турсуновых. Целесообразно связаться с областным управлением…
Очевидно, уже решив, как поступить, начальник властно произнес:
– Пока все свободны. Оставаться на местах, ждать, когда вызову.
Все заторопились к дверям, а он задержал Шелехова. Оставшись с ним наедине, попросил:
– Я вижу, Виктор Григорьевич, вы с Абдухамидом подружились… Не отпускайте его от себя, хорошо?
Шелехов кивнул.
Через полчаса все снова собрались в кабинете. Подполковник коротко объяснил задачи каждого из подразделений райотдела. Потом, глядя только на Обиджонова, сказал:
– Запомни, Абдухамид, надо держать себя в руках. Иди на все, что потребует Турсунов. Работники областного угрозыска будут следить за каждым его шагом, но не вмешаются до тех пор, пока твой сын не окажется в безопасности. Параллельно идут розыски мальчика. Можешь не беспокоиться, силы задействованы большие.
– Но… – попытался вставить Обиджонов.
– Не перебивай… Уйти Турсунову не удастся. Узбекские товарищи тоже ориентированы.
Остановив уазик, Абдухамид положил подбородок на жесткую оплетку рулевого колеса, замер в неподвижности.
Турсунова возле освещенного подъезда театра не было.
Шелехов полулежал на заднем сиденье машины, осторожно разглядывал прохожих. Скосил глаза на часы:
– Четверть десятого…
Абдухамид улыбнулся:
– Опаздывает.
Уловив в голосе коллеги какую-то неясную угрозу, Шелехов протянул через сиденье руку:
– Пистолет дай-ка… Тебе он ни к чему, а мне может пригодиться…
Обиджонов безропотно вынул из кобуры табельное оружие, передал Шелехову:
– Держи.
– Рация включена? – спросил Шелехов.
– Да.
Словно почувствовав нарастающее напряжение, рация с хрипотцой сообщила:
– Объект здесь.
Шелехов торопливо опустил голову, чтобы его не было видно с улицы. Через некоторое время Обиджонов сказал:
– Идет.
Но Турсунов к машине не приблизился, остановился в полусотне метров.
Когда Обиджонов хлопнул дверцей, Виктор Григорьевич осторожно приподнялся, выглянул в окно.
Абдухамид медленно, словно не он, а кто-то другой двигал его телом, подошел к Турсунову. Тот по-дружески улыбнулся, о чем-то заговорил. Обиджонов стоял рядом, плечи его были опущены.
Шелехов отвел глаза, а когда вновь посмотрел в ту сторону, то с ужасом увидел, как Абдухамид прыжком бросился на Махмуда, вцепился в горло.
Не раздумывая, Шелехов выскочил из машины, расталкивая остолбеневших прохожих, подбежал к барахтающимся на земле противникам. Он яростным рывком сдернул с Махмуда Обиджонова, прошипел:
– Иди в машину!
Турсунов с расширившимися глазами пытался подняться, но, видно, с испуга не мог этого сделать.
– Все нормально, товарищи! – успокоил Шелехов столпившихся прохожих. – Мы решили все вопросы, мы уже договорились!
С этими словами он помог Турсунову подняться, отвел в сторону:
– Прошу извинить горячность Абдухамида… Сами понимаете, нервы… Думаю, мы с вами обговорим все условия.
Еще не веря в благополучный исход, Турсунов отряхнул брюки, посмотрел на Шелехова:
– Попробуем…
– Я из-за его горячности и увязался. Вроде же все обговорили, можно вести себя более спокойно, – сказал Шелехов. – Чего это он так взбеленился?
– Расписку не захотел писать, – буркнул Турсунов. – Вы напишите.
– Какую расписку?
– Что деньги получили за прикрытое дело, – окончательно приходя в себя, объяснил Турсунов. – Это мне нужно, так сказать, для гарантии…
Чтобы не выдать вскипевшую ненависть, Шелехов отвел взгляд.
– Хорошо. Я подпишу и его заставлю…
– Тогда отойдем подальше от этого ненормального, – кивнув в сторону сидящего в машине Обиджонова, с привычной для него ленивой интонацией уверенного в себе человека сказал Махмуд.
Лишь когда они скрылись за углом театра, Турсунов вынул из кармана заранее заготовленный лист бумаги, подал Шелехову ручку:
– Дату проставьте позавчерашнюю…
Оперуполномоченный понял, что переполнило чашу терпения его коллеги. Простенькой уловкой Турсунов хотел при случае представить дело таким образом, будто взятка получена сотрудником милиции еще до исчезновения ребенка. Шелехову стало не по себе. Мозг обожгла мысль о том, в каком двойственном положении окажется, написав подобную расписку. Ведь речь идет о взятке, о преступлении, которое карается законом вплоть до смертной казни. Он больше всего в жизни боялся подозрений в нечистоплотности. Боялся и сейчас.
Стиснув губы, Шелехов положил листок на услужливо протянутый блокнот, лихорадочно скакнувшими цифрами начертал дату.
Диктовал Турсунов медленно, как диктует учитель, желающий, чтобы все ученики написали на «отлично». Резкие, угловатые буквы уверенно ложились на бумагу.
– Теперь подпись и еще раз позавчерашняя дата, – почти ласково пропел Турсунов и опустил руки в карман пиджака, намереваясь достать сверток с деньгами.
Обоих заставил вздрогнуть радостный вопль:
– Нашелся! Нашелся Хакимджан!
Шелехов почувствовал такую слабость, что ему немедленно захотелось сесть. Первым пришел в себя Турсунов. Он рванул расписку и, не обращая внимания, что достался ему лишь клочок с датой и половиной подписи, метнулся в сторону, побежал по газону. Шелехов было кинулся за ним, но, увидев, как путь Турсунову преградили три парня, в которых только абсолютно несведущий человек не мог распознать оперативников уголовного розыска, обессиленно прислонился к стене.
ГЛАВА 51
Облучков беспрестанно звонил Шелехову.
Лишь к концу дня, когда диск телефона начал плавиться от постоянного кругового движения, а голос дежурного, отвечающего на расспросы, стал раздражительным, Евгений Юрьевич получил долгожданную информацию: Шелехов утром прилетит из Таджикистана и в девять ноль-ноль будет на своем рабочем месте.
Поблагодарив дежурного, Облучков положил трубку на рычаг, пробормотал себе под нос:
– Подождем до завтра… С голоду не умрут…
Он прибрал на столе, прошел мимо секретарши и направился к остановке.
Ситникова снова ночевала у подруги и снова приехала на рынок с тяжелым сердцем. Неизбежность посещения киоска золотозубым довлела над каждым ее движением, принуждала не спускать глаз с толпы покупателей, вливающейся в двери.
Заметив Облучкова, она попыталась вспомнить, откуда ей знаком этот безоружный взгляд за толстыми линзами, но не смогла и вновь стала всматриваться в незнакомые лица.
Облучков приближался медленно, словно преодолевал мощный поток встречного воздуха. Он не знал, с чего начать разговор, поэтому и медлил. Наконец он все-таки достиг прилавка, поздоровался.
Елена Николаевна неуверенно ответила на приветствие.
– Вы мне на днях виноград продали, – объяснил Облучков, – в своем кулечке…
– А-а-а…
– Мне очень нужно с вами поговорить.
Ситникова в недоумении нахмурила брови, раздумывая, поправила волосы:
– Пожалуйста…
– Здесь… не очень удобно, – мягко, но настойчиво сказал Облучков.
Елена Николаевна взглянула в его немигающие глаза и вдруг поняла – это не просто покупатель и даже не человек, ищущий знакомства.