– Ты не веришь, что можно склеить то, что разбилось?
Он говорит о них. У Каро сжалось сердце. Она понимает, что у него внутри все смешалось: всплеск гормонов, тоска, сентиментальные воспоминания. К сожалению, и у нее тоже. Он потрясен тем, что не разлюбил ее. А она… она, оказывается, все еще любит его.
Желание, очень сильное, охватило Каро, в душе раскрылось то, что было на замке. Наверное, им было бы намного легче, если бы они не питали друг к другу никаких чувств.
Если только…
Каро подавила вздох. Нет, прочь опасные мысли. Хоть один из них должен не терять голову.
– Нет, – произнесла она, четко и уверенно. – Я не верю в то, что мы сможем договориться.
Он сник, и Каро едва удержалась от того, чтобы не склониться к нему и не обнять его. Джек ненавидел поражения – она это знала. Так было всегда. Но через день-другой он поймет, что она права, что спасает обоих от еще больших страданий.
– Ешь чипсы, – посоветовала она. – Тебе станет легче.
– От чипсов?
– Жаренная во фритюре картошка не полезна для желудка, но настроение поднять способна. – Помолчав, она бросила на него взгляд и сказала: – Знаешь, я всегда завидовала твоей уверенности в том, что можно создать счастливую семью.
– Ты о чем конкретно?
Она ела чипсы и надеялась, что углеводы помогут и ей.
– Моя семья не могла служить положительным примером. – Она усмехнулась. – Скорее наоборот – отрицательным. Ты ведь знал моего отца. Сколько я себя помнила, он всегда был замкнутым и властным. Пол говорил, что при жизни мамы он был другим, но…
– Ты этому не веришь?
Она пожала плечами:
– Я плохо помню свою мать.
– Тебе было всего пять лет, когда ее не стало.
– По этой же причине я не помню отца другим. – Она не могла вспомнить, чтобы у нее с отцом когда-нибудь возникла душевная близость. – Хотя я не сомневаюсь, что ее смерть повлияла на него.
Мать умерла от рака груди – так ей рассказывал Пол. Она болела в течение восьми месяцев и очень страдала.
Каро посмотрела на Джека. В его глазах сочувствие и… еще что-то?
– Ты думаешь, он ее любил?
– Думаю, что любил. Ведь он женился вторично спустя четырнадцать лет.
Джек нахмурился:
– Ты считаешь, что это могло повлиять на твое нежелание заводить детей?
– Ну… да. Вполне вероятно. Знаешь, я иногда говорила себе, что отец был продуктом того воспитания, которое он получил.
– Но почему ты не подумала о том, что ты не похожа на него? Почему ты не подумала о том, что у тебя все будет иначе?
– Не знаю. – Каро продолжала жевать чипсы. – Все это сплошные догадки.
А если она не способна к материнству и превратила бы жизнь детей в ад? Страшно подумать.
– Джек, – Каро посмотрела прямо ему в глаза, – твое детство было намного хуже моего.
– Не уверен, – покачал головой он.
– Я выросла в богатой семье. Деньги много значат, хотя хорошую семью за деньги не купишь. Но это в сто раз лучше, чем страдать от недостатка средств. В тысячу раз лучше. Так что мне во многом повезло.
Везения в жизни Джека никогда не было. Жизненные преимущества она получила просто так, ни за что, ничем их не заслужила. А Джек заслужил.
И заслужил лучшего отношения от нее.
– Ты считаешь, что я не прав, поверив, что смогу стать хорошим отцом?
– Нет! – Господи, вот ужас, неужели он так расценил ее слова? – Я всегда знала, что ты был бы замечательным отцом. Хотелось бы мне и в себя также верить. Вот что я имела в виду, когда сказала, что завидую тебе. Я не понимала, откуда у тебя уверенность в себе. Я до сих пор не понимаю. – Каро в порыве схватила его за руку и тут же смутилась и отняла руку:
– Я… прости.
– Не извиняйся, Каро, мне приятно.
Каро с минуту молча смотрела на него, даже дышать было трудно. Зачем он такое говорит? Он ведь не станет…
«Ты что, совсем свихнулась? Он ведь обещал больше тебя не целовать».
«Хотя ты не обещала его не целовать».
Каро провела ладонью по лицу, словно отмахивалась от наваждения.
Джек дожевал остатки чипсов, бросил пакет в урну и откинулся назад, вытянув ноги и положив руки на спинку скамьи. Пальцами он задевал ей волосы, ласково потягивая пряди. Ей было щекотно и приятно.
– Знаешь, в двенадцать лет я жил в одной семье…
Каро сидела неподвижно. Джек редко говорил о своем детстве и о том, как он рос в приемных семьях. Она знала, что его мать – наркоманка и умерла от передозы, когда Джеку было четыре года. Но если она задавала ему вопросы, чтобы узнать что-то еще, он сердился и мог вспылить. Все, что ей удалось из него вытянуть, – это то, что он не страдал от плохого обращения, но ему не терпелось поскорее вырасти и стать самостоятельным.
– Что это была за семья?
– О такой семье я всегда мечтал. – Джек улыбнулся, взгляд потеплел. – Благодаря ей я начал понимать, какой могла быть хорошая семья. Жизнь с ней дала мне надежду.
Он рассказал, что Даррел и Кристин Джеймсон не могли иметь своих детей, поэтому брали приемных. Он описал пикники, загородные прогулки и обеды за кухонным столом, когда выключался телевизор, и они говорили о том, как у каждого прошел день. Джек со смехом вспомнил, как однажды он прогулял школу и был наказан – ему пришлось убирать свою комнату. Он рассказал, какими были его два приемных брата и как за год он ощутил себя частью чего-то хорошего, настоящего.
И это стремление к настоящей семье он хотел повторить в собственной взрослой жизни. Каро сейчас это осознала.
Ей стало завидно. Завидно и тоскливо.
– Эти люди, видно, были замечательными.
– Они собирались меня усыновить.
У нее упало сердце. Она почувствовала, что эта история без счастливого конца.
– Что… произошло?
– Даррел и Кристин постоянно общались с другими приемными семьями. Один мальчик из другой семьи пристрастился к наркотикам, угонял машины. В общем, неприятность за неприятностью. Он даже напал на приемную мать.
– Вот ужас, – вырвалось у Каро.
– Никто не обещает, что воспитывать неблагополучного ребенка будет легко, но считается, что сделанное добро перевешивает все огорчения и трудности.
– Ты в это не веришь?
Он вздохнул:
– По-моему, все эти благие намерения и идеальные представления просто синонимы наивности и неподготовленности.
Каро хотела с ним поспорить, но, по существу, он прав.
– Этот случай их испугал, особенно Кристин. А когда моего старшего приемного брата поймали на употреблении алкоголя, то всех нас вернули в приют.
Унылый взгляд сказал ей, как его это подкосило.
– Мне так жаль, – сказала Каро.
Он пожал плечами. Ей очень хотелось прижать его к груди и заплакать от жалости к тринадцатилетнему мальчику, который лишился семьи, о которой мечтал.
– Ты думаешь, что я страдал? Нет.
– Ты разозлился, – догадалась она.
– Я был жутко зол. Я прославился своим необузданным поведением, и два года провел в групповом доме.
– В исправительном центре?
– Нет, все было не настолько плохо, но… домом в прямом смысле это заведение нельзя назвать. Я просто убивал там время, пока не стал взрослым, и государство имело право больше обо мне не заботиться.
Он намотал прядку ее волос себе на палец. Каро закусила губу от наслаждения, которое спиралью поднималось откуда-то из живота.
– Неужели то, что ты потерял ту семью, не вызвало у тебя горечи?
– Конечно, я переживал, но я всегда буду им благодарен – они показали мне, что такое семейные ценности, на что надо ориентироваться в жизни.
Каро провела языком по губам, и это сразу притянуло его взгляд. Глаза у Джека потемнели, было видно, как запульсировала жилка на шее. А у Каро сердце подкатило к горлу, ей не хватало воздуха, потому что, делая вдох, она вдыхала запах Джека.
– Ты… никогда не думал о том, чтобы самому взять на воспитание ребенка?
– Нет.
– Может, стоило? Ты ведь знаешь все трудности и подводные камни на этом пути. Ты наверняка блестяще с этим справился бы.
– Я… – Он не договорил.
– Можно просто об этом подумать. Такие дела не решаются в секунду.
– Да, это нужно серьезно обдумать, – медленно произнес он.
Каро решила воспользоваться моментом, когда он в таком мирном настроении, и задала еще вопрос:
– Значит, ты так и не нашел своего места в жизни, пока не поступил в полицию?
Когда они с Джеком познакомились, он работал в федеральной полиции Австралии и был откомандирован в Лондон в британскую службу разведки.
– Работа в полиции определила мою профессию. Но, Каро, до того, как я встретил тебя, я не знал, где оно – мое место в жизни.
Глава 8
Зазвонил мобильник, и Каро вздрогнула. Авторучка скользнула по странице, оставив закорючку вместо изящного росчерка. Мало этого – еще и чернильное пятно. Какая досада!
Телефон продолжал звонить. Она прижала трубку к уху:
– Алло?
– Ты дома?
Рука крепче сжала телефон.
– Доброе утро, Джек. У меня все хорошо. Как дела у тебя?
Его смех пронял ее до кончиков пальцев на ногах.
– Каро, как всегда, сплошной восторг.
От звука его голоса, теплого и беспечного, ей хотелось потянуться и замурлыкать, как довольной кошке.
– Я говорю с тобой и бегу к тебе по лестнице.
Он нисколько не задыхается. Если ей приходится подниматься по лестнице – не говоря уже о беге, – то потом целых пять минут она пытается отдышаться.
– Джек, зачем бежать?
– Уже подхожу к твоей двери, – засмеялся он.
«Возьми себя в руки!»
– Вот и твоя квартира.
Каро выключила телефон и уставилась на дверь. Зачем он здесь? Если им необходимо встретиться, то почему не сделать это где-нибудь на людях?
«Табакерка!»
На ватных ногах и с дико бьющимся сердцем Каро подошла к двери, открыла и впустила Джека, стараясь не смотреть ему в лицо.
– Чем обязана этому визиту?
– Меня всегда восхищали твои манеры, Каро.
Он насмехается? Или почувствовал, что она недово