8Вы не поверите?
Послюнявив палец, капитан Пироз провел им по лакированной корме «Рождественской звезды», оставив на ней невидимый след.
Я не стал просить его называть сумму.
Не стал спрашивать, уверен ли он в результатах медицинской экспертизы, уверены ли эксперты, утверждая, что Магали Варрон сначала была умерщвлена с помощью красного шарфа, а потом сброшена с обрыва.
Я промолчал, чтобы не пробудить его подозрения. Я хранил молчание, а перед глазами мелькали картины сегодняшнего утра. Шарф «Берберри», зацепившийся за колючую проволоку возле пешеходной тропинки, моя рука, неуверенно тянущаяся к шарфу и отцепляющая его от проволоки; та же самая рука бросает шарф Магали, рука Магали, которая хватает шарф, дергает за него и исчезает. Тот же самый шарф, только ниже на сто двадцать метров и четыре секунды; шарф, обмотанный вокруг ее шеи.
Расскажи об этом!
В голове чей-то голос отдавал приказ.
Расскажи о шарфе! Расскажи все этому флику. На шарфе найдут биологический материал насильника, но ведь там есть и твой биологический материал. И полиция его непременно обнаружит…
— Капитан Пироз…
Я проглотил слюну.
Что говорить?
Что Магали обмотала шарф вокруг шеи, когда бросилась вниз? Сказать, что я последний, кто касался этого шарфа? Но шарф — прямая улика против меня. Обвинение в насилии. В убийстве. Я вляпаюсь в целую кучу дерьма.
— Что, месье Салауи?
Морщины на лбу Пироза разгладились. Он с неподражаемым спокойствием ждал моего ответа.
— Я…
Я слишком долго колебался и теперь не мог произнести ни слова. Доводы, почему мне надо молчать, потоком обрушились на меня. Пироз говорил о следах спермы, о кровоподтеках на теле Магали Варрон; меньше чем через неделю эксперты определят ДНК насильника, и она скорее всего та же, что и у убийцы Морганы Аврил, десять лет назад. Тогда мне не нужно будет искать оправданий. Тогда и настанет время изложить полиции свою версию.
Внезапно я принял решение сменить курс. Пойти в атаку и сделать отвлекающий маневр:
— Хочу спросить вас, капитан Пироз. Вам не кажется, что сегодняшняя история загадочным образом напоминает дело Морганы Аврил? Ипор, июнь 2004-го. Вам это ничего не говорит?
Пироз выдержал. Вряд ли он предполагал, что удар будет нанесен так быстро, но все же сумел парировать его:
— Вы помните это дело, месье Салауи?
Я стал импровизировать. Речи нет, чтобы сейчас рассказывать о полученном мной по почте пакете.
— Спустя десять лет в Ипоре все еще говорят о нем! Трудно пройти мимо столь явных совпадений, не так ли, капитан? Насилие, купание в море, разорванное красное платье…
Я сделал паузу, показывая, что готов продолжить перечисление.
— Красный кашемировый шарф, — добавил Пироз. — В обоих случаях одно и то же орудие убийства… — Он смотрел мне прямо в глаза. — Разумеется, месье Салауи, мы провели сравнение с делом Морганы Аврил. Поверьте мне, мы над этим работаем… Но, как вам известно, той истории уже более десяти лет… А сейчас, если вам угодно, вернемся в день нынешний и сосредоточимся на убийстве Магали Варрон.
Пироз перевернул еще одну страницу досье, словно давая мне время на раздумье. Я как мог постарался продолжить в том же тоне:
— Когда я встретил Магали на вершине обрыва, она была жива. Я, видимо, помешал ее насильнику, и он не смог задушить ее. Ну, не совсем…
Капитан смотрел на меня долгим изучающим взглядом. Морщины на его лбу приняли форму буквы V, словно указуя на листы медицинской экспертизы.
— Эта версия не поддерживается медэкспертами, месье Салауи. Они считают, что Магали умерла от удушья, и только потом была сброшена вниз на каменистый пляж…
Пироз сделал передышку, позволив себе улыбнуться:
— Но я согласен с вами, сомнения имеются. Речь идет о нескольких минутах. Сейчас мы поговорим об этом. Лаборатория все еще раз проверит. И мы тоже, месье Салауи. Мне необходимо подробнейшее описание Магали Варрон. Расскажите, как она выглядела, когда вы встретили ее сегодня утром.
Капитан выспрашивал обо всем очень подробно. Точное место встречи, порванное платье, несколько слов, произнесенных Магали.
Не приближайтесь.
Если вы сделаете хоть шаг, я прыгну…
Вы не поймете. Идите своей дорогой.
Уходите! Живо уходите.
Пироз просил описать каждый взгляд Магали, каждый ее жест. Он все записывал, и процедура заняла более десяти минут.
— Хорошо. Очень хорошо, месье Салауи.
Склонившись над кораблем, он кончиком указательного пальца переместил миллиметров на пять крошечного рулевого на «Рождественской звезде».
— Теперь, если вы не возражаете, немного поговорим о вас.
Он взял листок из зеленой папки. Я узнал шапку бланка клиники терапии Сент-Антуан.
Черт побери!
Пироз взял меня за горло:
— Вы работаете в психиатрической лечебнице, месье Салауи?
— Нет, капитан! В терапевтическом и воспитательном учреждении. Там не принимают чокнутых, только трудновоспитуемых, тех, кто страдает от собственного неуравновешенного характера.
— Вы принадлежите к числу воспитателей?
— Нет, капитан.
— Вы терапевт?
— Никак нет. Я занимаюсь обслуживанием. Машины, дверные ручки, протечки кранов, все в таком роде. Площадь здания восемьсот квадратных метров, площадь сада в три раза больше; настоящий парк Шести прыгунов.
Капитан оторвал ручку от бумаги, ему было явно наплевать на мои разъяснения.
— Вы давно в Сент-Антуане?
«Вы давно» — спросил он, не «вы давно там работаете». Я понял намек. Я достаточно наигрался в прятки. Моя негнущаяся нога нервно ерзала по плитке пола.
— Я хочу расставить точки над «i», капитан. Мое детство прошло не в этом учреждении. Я не маленький псих, которого не знали куда девать, когда ему исполнилось восемнадцать, а потому оставили в доме. У меня есть диплом о среднем образовании по специальности «Обслуживание общественных зданий». Меня взяли на работу в клинику шесть лет назад.
Пироз подул в сторону стоявшего на столе парусника, словно сдувал с него пыль. Удовлетворенный тем, как надулись паруса, он погрузился в записи.
— Превосходно. Вы работали в Доме инвалидов, откуда в 2008-м вас пригласили на работу в Сент-Антуан. Ваши работодатели предоставили мне подробную информацию. Вас наняли при укомплектовании штата в 2008 году.
Этот кретин меня достал. По его тону я понял, какие пункты из моей характеристики ему запомнились — словно он подчеркнул их своим флуоресцентным фломастером.
Джамал Салауи.
Араб. Инвалид. Работает у психов…
Идеально подходит на роль убийцы.
К списку повседневных мучителей, к злобным божкам, преподам-садистам и начальникам-фашикам надо добавить: реакционеров-полицейских…
Пироз положил в папку еще один листок.
— Месье Салауи, сегодня утром у нас было не слишком много времени, тем не менее мы сумели дозвониться до вашего непосредственного начальника — Жерома Пинелли.
— Он в отпуске!
Впервые Пироз показал мне свои желтые зубы. Оскал напоминал улыбку.
— Я отыскал его в Куршевеле. Он ехал на подъемнике по склону Ла Танья, направляясь в сторону черной трассы Жокей. Он все подтвердил.
Что подтвердил этот кретин?
Пришла моя очередь «расстреливать» Пироза взглядом.
— Вашу личность, месье Салауи. Вашу должность в Сент-Антуан. Плюс в вашу пользу — у вас нет судимостей; впрочем, иначе вы бы не могли работать с подростками в специализированном учреждении. Это значит…
Мне ужасно хотелось одним щелчком опрокинуть все крошечные разрисованные фигурки, выставленные на палубе «Рождественской Звезды».
— Что значит?
— Жером Пинелли выразил сомнение.
Что еще этот засранец мог придумать?
— Сомнение?
— Он рассказал мне об Офели Пароди. Пятнадцатилетней девочке, поступившей в учреждение полтора года назад.
Скотина! Вот так, запросто, на лыжах и с солнечными очками на морде, сдать меня фликам. Впрочем, морда Пинелли больше напоминает задницу.
Пироз сделал выводы. Они с Пинелли наверняка быстро поняли друг друга.
— Он высказал предположение, что вы близки с этой Офели, излишне близки, как говорят психиатры в Сент-Антуане. Вас неоднократно вызывали по этому поводу…
Нет, никакой не щелчок, чтобы сбросить разрисованных куколок. Размахнуться, как при пощечине, и тремя взмахами сбить все мачты — только для того, чтобы посмотреть, как Пироз станет бушевать.
Это будет настоящий цирк!
Однако, к собственному удивлению, я сохранил спокойствие. Быть может, из-за Офели: воспоминание о ней успокоило меня.
— Надо перепроверять информацию, капитан. Начальник — не всегда самое подходящее лицо для сбора сведений о подчиненных, у меня много коллег, которые думают обо мне иначе, чем Жером Пинелли. Но… я совершенно не понимаю, какая связь между моей работой в Сент-Антуан и смертью Магали Варрон. Выражайтесь точнее, капитан. Меня в чем-то обвиняют? В чем? В том, что я столкнул девушку в пропасть? Изнасиловал ее, пока вы там стояли?
Пироз медленно пригладил волосы. Негодяй давно ждал, когда я взорвусь.
— Спокойно, спокойно, месье Салауи, — неторопливо закрыв папку, произнес Пироз. — Чтобы устранить недомолвки, скажу, что пока вы проходите по делу как главный свидетель. Единственный, кто видел, как Магали Варрон по доброй воле прыгнула вниз, единственный, кто говорил с самоубийцей; впрочем, версия самоубийства пока противоречит данным медицинской экспертизы…
— Что значит «пока»?
— Подумайте сами, месье Салауи. Согласно всем сведениям, которые мне удалось собрать о вас, самым разумным со стороны следователя было бы посадить вас под замок.
Ошарашенный, я откинулся на спинку стула.
— Вы быстро бегаете, месье Салауи, даже на одной ноге, и это отмечено в вашем досье. Если вы являетесь насильником, а я позволю вам улизнуть…