— И как долго? — спросила Элен.
— Не знаю… Когда мы подплывали к Сен-Маркуф, он был уже там. Сделал несколько кругов и, понятное дело, все время пристально смотрел на Миртий. А потом дал задний ход. Собственно, его катер появился там не больше чем минут на пять, но…
— Но на этот раз, — прервал ее Бастине, — это вас встревожило.
Элен демонстративно вздохнула.
— Не совсем так, коммандан, — произнесла Алина. — Своим хождением кругами он стал действовать нам на нервы.
— Понимаю. Рефлекс бдительной директрисы. Когда вы в последний раз видели этого человека?
— Спустя два дня у Миртий был выходной, она отправилась пешком на пляж в Гранкам-Мэзи, и мы договорились, что я заберу ее, когда поеду за покупками на девятиместном микроавтобусе. В назначенный час я отыскала ее на пляже. Она спала, в купальнике, лежа на спине, прикрыв платком глаза. Я разбудила ее. И только тогда заметила, что он тоже там, лежит на полотенце метрах в тридцати от нее. На обратном пути Миртий призналась, что заснула прямо на песке и проспала крепким сном больше двух часов… — Дрожащими пальцами Алина поискала в кармане носовой платок, не нашла, оставила это занятие и продолжила: — Значит, все это время тот тип мог как угодно пялиться на нее, воображать невесть что и даже снять кино, сфотографировать ее.
Внезапно Алина замолчала и залилась слезами. Судорожно вцепившийся руками в подлокотники кресла, Фредерик Мескилек никак не отреагировал на ее слезы. Казалось, он окаменел от ненависти к убийце своей невесты.
Элен протянула Алине пачку бумажных платков в элегантной голубой упаковке. Однако Бастине решил не затягивать паузу.
— Вы можете описать его?
Алина оказалась сильной девушкой. Высморкавшись и откашлявшись, она продолжила:
— Не совсем. Он лежал на животе. По-прежнему в бейсболке и солнечных очках. Довольно худой, мускулистый, с рельефными мышцами, как у спортсмена. Но узнать его я бы не смогла.
Полицейские показали ей фоторобот неизвестного из Ипора, потом с помощью фотошопа заменили красный шарф на бейсболку «Адидас» и добавили солнечные очки.
Это вполне мог быть он.
Или нет.
Коммандан Бастине понимающе улыбнулся.
— О’кей, мадемуазель Массон. Последний вопрос, который относится скорее к вам. Вы можете подтвердить, что Миртий вела дневник?
— Не совсем, коммандан. Не совсем дневник.
Родители, жених и подруга по очереди описали блокнот «Молескин» небесно-голубого цвета, где Миртий еще подростком начала вести записи. Она всегда держала его при себе или носила в сумочке.
И блокнот, и сумочка исчезли. Без сомнения, это дело рук насильника.
Миртий поверяла блокноту свои самые потаенные мысли. Несколько коротких фраз, иногда забавных, иногда меланхоличных. Миртий очень любила писать.
Бастине уже собрался поблагодарить всех четверых свидетелей, когда Элен подняла руку. Психолог-криминалист долгое время колебалась, стоит ли задавать свой вопрос в присутствии жениха Миртий. Фредерик Мескилек вызывал у нее чувство неловкости. Без сомнения, из-за разницы в возрасте со своей бывшей невестой. Впрочем, в свои тридцать семь он по-прежнему обладал шармом харизматичного воспитателя, а его кроткий, как у буддистского монаха, взгляд, вполне сочетался с широкими плечами дзюдоиста.
Придав своему голосу как можно более ласковые интонации, психолог обратилась непосредственно к Алине:
— Мадемуазель Массон, как по-вашему, почему в день убийства Миртий Камю принарядилась и выглядела необычайно элегантно?
Алина вздрогнула от удивления.
— Что вы хотите этим сказать?
Элен подняла палец с изумрудным ногтем и таким же кольцом, давая Бастине понять, что ему не следует вмешиваться. И уточнила.
— Миртий работала аниматором в лагере для подростков. Под вашим руководством. Полагаю, что, постоянно общаясь с мальчишками, вы носите на работе практичную одежду: шорты, футболки, тенниски… Во всяком случае, не белье цвета мальвы и не короткие платья…
— Это… это был ее выходной, — запинаясь, произнесла Алина, удивляясь, почему психолог-криминалист об этом не помнит.
Коммандан Бастине «расстреливал» глазами свою коллегу. Сдерживая ярость, Фредерик Мескилек сжимал руки на подлокотниках; Луиза и Шарль, сохраняя полнейшее спокойствие, встали тихо, словно два призрака.
Прежде чем Фредерик Мескилек покинул комнату, коммандан успел его рассмотреть. Высокий. Стройный. Неприступный. Длинные волосы собраны в хвост и завязаны черной лентой. Бастине был убежден, что через несколько месяцев его дерзкая моложавость исчезнет. Найдут они убийцу его предполагавшейся жены или нет, это дела не меняет, Мескилек сдуется быстрее, чем кто-либо другой, поседеет, обрюзгнет, словно аппетитный, но перезрелый фрукт.
Согласно материалам дела все называли его Шишин.
«Истории любви кончаются плохо, — ни с того ни с сего подумал Бастине. — В основном…»
В последующие дни вопрос, заданный Элен Нильсон, прокладывал себе дорогу в сознании Алины Массон — словно маленькая трещинка на зеркале воспоминаний, которая постепенно распространяется на все зеркало.
Она сотни раз вспоминала короткое платье и белье цвета мальвы.
Алина не решалась поговорить с Элен Нильсон. Держа в руках визитку, полученную от психолога-криминалиста, она несколько раз начинала набирать номер ее мобильного телефона, но никогда не доводила дело до конца. Она боялась довериться психологине с холеным лицом.
Даже если эта женщина мыслила верно.
Она одна.
Алина предпочла молчать. С каждым днем она жалела об этом все больше, но рассказать о своих сомнениях означало выдать секрет Миртий. Своей лучшей, своей единственной подруги.
В последующие дни Шарль и Луиза Камю сблизились с Кармен Аврил.
И хотя они являли собой полную противоположность, они объединили свои силы.
Шарль и Луиза стремились к покою, Кармен хотела войны.
Шарль и Луиза хотели, чтобы свершилось правосудие, Кармен обуревала ненависть.
По сути же цель у них одна.
Узнать истину.
Установить личность убийцы Морганы Аврил и Миртий Камю.
В последующие дни коммандан Бастине потребовал от своих подчиненных сконцентрироваться на поисках подозреваемого номер один.
Человек в бейсболке «Адидас».
Собранные показания подтвердили слова Алины Массон, несколько других свидетелей также встречали этого молодого человека на базе отдыха «Изиньи-сюр-Мер», на пляже в Гранкам-Мэзи, возле лодочного клуба…
Встречали… но никто не знал, кто он. Опросив всех потенциальных работодателей, полиция убедилась, что он не работал в здешних краях.
Одинокий хищник, растворившийся в толпе отдыхающих?
Сам факт, что молодой человек сразу не явился в полицию, чтобы свидетельствовать в свою пользу, укрепило коммандана Бастине в мысли, что именно он насильник и убийца. Тот самый молодой человек, который носил красный шарф в Ипоре.
Чем дальше шло время, тем больше коммандан отчаивался найти его след. Этот тип проскользнул сквозь ячейки сети. Теперь если им не поможет его величество случай, в который Бастине, опираясь на собственный опыт, давно не верил, они, скорее всего, никогда не узнают, кто он.
И был не прав.
Спустя два месяца, а именно 3 ноября 2004 года, судьба вроде бы повернулась к следователям лицом. В тот день полиция установила личность молодого человека в бейсболке «Адидас».
Поздно.
Дело Камю — Аврил облачилось в траур еще двух смертей.
17Судьба повернулась лицом?
Я едва не пропустил автобус на Фекан. Мне удалось поймать его на перекрестке тропы Колен и улицы Крамуазан. Шофер без колебаний нарушил правила, позволив мне запрыгнуть на ходу; что ж, в этом преимущество ловли автобуса на одной ноге. Воспользовавшись возможностью срезать путь, я за выкроенное время успел закончить чтение. Противореча самому себе, я был одержим невероятным сходством между самоубийством Магали Варрон и убийством Морганы Аврил, случившимся десять лет назад. Такое количество совпадений ни один полицейский не сможет переварить. Но я был уверен, что параллельно мне надо идти еще одной дорогой, дорогой расследования убийства Миртий Камю, совершенного серийным убийцей и насильником. Если некто забавляется тем, что присылает мне по почте подробные отчеты о ходе расследования, значит, в этих отчетах так или иначе содержатся ответы на мои вопросы. Надо только помнить каждую мелочь, так как все материалы составляют цельный слаженный ансамбль. Каждый элемент пазла надо поставить на свое место.
В 13 часов 45 минут автобус высадил меня в Фекане на набережной Виконтства. У меня оставалось немного времени, и я купил в булочной сандвич с ветчиной и съел его, любуясь видом на порт, возле причала.
В жандармерии у окошка дежурного я, стараясь скрыть свою нервозность, начал шутить с жандарметкой с улыбкой стюардессы.
— Меня вызвали к Пирозу, — произнес я с видом школяра, вызванного к директору.
Дежурная жандарметка изобразила понимающее лицо подчиненной, знающей о дурном расположении духа своего шефа. И прежде чем я направился по коридору, пожелала мне удачи.
Ровно 14.00.
Я стоял перед дверью кабинета капитана Пироза.
Дверь открыта. Я отметил, что ждать мне пришлось не более секунды.
— Входите, месье Салауи.
Пироз знаком велел мне закрыть за собой дверь. Его седые, зачесанные назад волосы падали на плечи, словно ветви плакучей ивы под тяжестью инея.
— Садитесь.
Он нисколько не походил на директора, уставшего читать мораль хулиганам-ученикам, скорее он напоминал доктора, готового сообщить пациенту дурные новости. За моделью парусника «Рождественская Звезда» высилась стопка папок.
— Я получил ваши результаты, месье Салауи.
Неважно, какой это доктор. Пусть будет тот, кто лечит рак.
— Они неутешительны, месье Салауи.
— Это значит?
— Отпечатки пальцев… — Словно расческой, Пироз провел растопыренными пальцами по жирным волосам. — Они ваши.