Погода быстро испортилась. Ветер стал хлёстким, а дождь — неожиданно холодным. Он был мелким, но настойчивым, как будто специально выбрался из облаков, чтобы проникнуть под кожу.
— У тебя есть плащ? — оглянувшись, спросил Таррен.
— Забыла, — призналась Ана. — Не думала, что будет дождь.
Он молча снял с себя куртку и аккуратно накинул её ей на плечи. Ткань была ещё тёплой от его тела.
— А ты?
— Мне не холодно, — коротко ответил он, отводя взгляд.
Они шли в молчании. Свет фонарей тонул в лужах, и каждый шаг отзывался тихим плеском. Город жил своей ночной жизнью — шорохи, тени, хриплые голоса из переулков. Ана заметила, как Таррен напрягся, проходя мимо одного из баров, где из окна вылетел хохочущий альфа.
Она думала, что он ничего не скажет, но вдруг услышала его голос, тихий, почти задумчивый:
— Здесь в прошлом месяце нашли тело. Омегу.
Ана вздрогнула.
— Ты был на месте?
Он кивнул.
— Я искал след зверя. Нашёл. Но альфы из местной стаи помешали. Сказали: «Тут свои законы».
Она сжала зубы. Холод стал вдруг липким.
Они свернули в узкий переулок, где нависшие крыши почти соприкасались. Там, под навесом у старой мастерской, Таррен остановился.
— Подождём немного. Надо, чтобы ливень утих.
Ана встала рядом, прислонившись к стене. Вода стекала с её волос, капала по шее, по лопаткам. Куртка Таррена была тяжёлой и пахла им. Запах обволакивал.
Он смотрел на неё. Слишком долго. Глаза его были почти чёрные, зрачки расширены.
— Замёрзла? — спросил он тихо.
— Нет.
Она подняла взгляд. Он шагнул ближе. Протянул руку, будто хотел убрать прядь с её щеки, но в последний момент остановился, как будто боролся с собой.
— Не делай этого, — прошептала Ана.
— Чего?
— Не подходи ближе, если потом снова будешь делать вид, что я — никто.
Он смотрел на неё, будто хотел сказать что-то важное, но язык не повиновался. Она видела, что он почти сдался. Почти. Но потом шагнул назад.
— Пойдем. Нам ещё обходить квартал.
Они прошли по мосту, где ветер гулял особенно дерзко. Здесь пахло рыбой, мокрым деревом и чем-то ржавым. В одном из ангаров сторож указал на взломанную дверь. Металлические царапины блестели под фонарём.
— Похоже на чью-то звериную форму, — заметил Таррен, принюхиваясь.
Он склонился, провёл рукой по отпечаткам, вдохнул.
— Молодой. Не контролирует. Возможно, потерян.
— Мы будем искать его?
— Уже поздно. Доложим. Пускай вышлют зачистку. Надеюсь, никто не пострадаол.
Он коротко поговорил со сторожем, оставил метку и вернулся к Ане. И в тот момент, когда она повернулась к нему, свет фонаря выхватил её лицо, и он замер. Его взгляд остановился на её губах. Он сделал шаг.
— Таррен… — прошептала она.
Ладонь снова потянулась к лицу. Ещё мгновение… И вдруг он опять отступил назад. Порывисто. Как будто испугался самого себя.
— Прости, — сказал он резко.
Она ничего не ответила.
На обратном пути он шёл впереди, молчал. Перед самыми воротами Академии она вдруг оступилась, булыжник вывернулся из-под ноги. Он тут же поймал её за руку. И не отпустил.
— Таррен…
Он снова приблизился. Лицо рядом, взгляд такой, что внутри всё сжалось.
— Почему ты… — начала она.
И снова шаг назад.
Куртка соскользнула с её плеч.
— Спасибо, — сказала Ана, возвращая ему её окончательно.
Он смотрел на неё так, будто хотел что-то сказать, но только кивнул и пошёл прочь.
Ана стояла, глядя ему вслед. В груди было непонятное ощущение. Так бывает, когда что-то могло случиться… но не случилось.
Искра
В столовой стоял гул, живой, густой, как пар над кастрюлями. Запах тушёного мяса, перемешанный с чем-то неуловимо пряным, вязал воздух между длинными столами, цеплялся за волосы и одежду.
Ана, как обычно, устроилась у окна, на своём привычном месте под подоконником. Ей всегда было проще в тени, подальше от чужих взглядов и суеты, где дышалось чуть свободнее.
Слева от неё стояла тарелка с блеклой кашей и отварной рыбой, справа лежала книга по устройству архивов стаи. Сухой, но важный том, в который она пыталась углубиться, будто текст мог защитить её от реальности.
Но в воздухе уже витала тревога, как перед надвигающейся грозой. Тонкий ток пробежал по позвоночнику, застал её врасплох. Сердце сжалось.
Кто-то вошёл.
Она не подняла голову сразу, но шаги были слишком знакомы. Тяжёлые, уверенные, как удары в ритме боя. Таррен. А следом — другие, мягче, чуть рассеяннее. Это был Томас.
Волк и леопард вошли в пространство, как два хищника, оказавшиеся в одной клетке. И сама атмосфера, казалось, натянулась, затрепетала, как воздух перед раскатом грома.
— Привет, зайка, — раздался знакомый голос.
Ана подняла глаза. Перед ней, на расстоянии вытянутой руки, стоял Томас. Его улыбка была всё той же — лёгкой, чуть ленивой, с оттенком насмешки, как будто он играл в свою игру, не спеша раскрывать карты. Зеленоватые глаза блестели спокойно. Слишком спокойно, если учесть, что в нём всегда скрывалась хищная пружина.
Она подняла взгляд. Томас стоял в метре от неё, улыбаясь, как всегда, легко и чуть насмешливо. Его зеленые глаза блестели слишком спокойно. Он явно пришёл с намерением.
— Могу присесть? — спросил он, уже зная ответ.
Она кивнула. Не потому, что хотела его присутствия. Просто замешкалась. Полсекунды тишины — и рядом, будто из воздуха, возник Таррен. Он не удостоил её ни взглядом, ни кивком. Только холодная сталь его глаз метнулась в сторону леопарда.
— У тебя ошибка в ориентации, Томас, — тихо, почти ласково произнёс он. — Это место занято.
— Не вижу здесь твоего имени, — так же невозмутимо парировал Томас, опускаясь рядом с Аной, словно нарочно медленно. — Иди к своим. Тебя заждались.
Столовая погрузилась в вязкую тишину, словно кто-то выключил звук. Застыли ложки на полпути ко рту. Даже воздух, казалось, перестал шевелиться.
Ана будто съёжилась внутри себя. Ей не нужен был весь этот театр.
Таррен шагнул ближе. Его лицо застыло — холодное, обтянутое яростью, словно скульптура, в которую заперли бурю. Он наклонился вперёд, будто готовился не сказать, а рвануть, как зверь, сорвавшийся с цепи.
— Пересядь. Сейчас же.
— Почему? — Голос Томаса оставался ровным, но в каждом слове пряталась нота стали. — Боишься конкуренции? Или тяжело признать, что она способна выбирать сама?
— Она не выберет тебя, — прорычал Таррен. Голос стал хриплым, звериным.
Стол дрогнул, посуда задребезжала.
Волк схватил леопарда за ворот рубашки и рванул вверх, но тот не отступил. Они врезались в ближайшую колонну.
Со столов посыпалась посуда, кто-то вскрикнул, стул с грохотом отлетел в сторону. В воздухе витал резкий запах зверей, ярости, почти физическое напряжение, разлитое, как электричество.
Таррен занёс кулак, но Томас увернулся, и удар с глухим звуком пришёлся в стену. Леопард тут же рванул вперёд, схватил Таррена за грудки, рыкнул так, что в окнах вздрогнули стёкла, а у самых впечатлительных дрогнули колени.
— Довольно! — разнёсся по залу голос наставника Алера, тяжёлый, как удар молота. — Немедленно разойтись!
Томас зашипел, будто зверь, загнанный в угол.
Таррен дёрнулся, будто его ударили током, и отступил, тяжело дыша.
— Вон из зала. Оба. Сейчас же.
Шёпот, будто морской прибой, покатился по залу. Ана поднялась, чувствуя каждый взгляд, как ожог. Её лицо пылало, будто по нему прошлись открытым огнём. Она знала, всё шепчутся о ней. Как будто всё это началось из-за неё.
С другого конца зала на неё смотрела Лея. Без злости, но в глазах стоял упрёк, немой и болезненный. Она кивнула и отвернулась, не сказав ни слова. Но этот взгляд оставил в груди пустоту.
Почему ты? Почему именно тебя они хотят?
Ана не знала ответа.
Прошло всего пару часов. Ана шла по коридору, стараясь идти быстро, почти не глядя по сторонам. Её шаги отдавались эхом, как будто здание решило дразнить её звоном собственных мыслей. Она пыталась не вспоминать столовую. Не вспоминать драку. Не вспоминать чужие взгляды, прожигающие кожу. Но внутри всё равно свербело — неловкость, тревога, чувство вины, которое не имело имени.
Когда Таррен вышел из-за поворота и резко схватил её за руку. Он не сказал ни слова — просто повёл её за собой, твёрдо, быстро, почти грубо, не оставляя выбора. Она не сопротивлялась. Не из страха. Просто не могла.
Они оказались в пустом зале. Окна были распахнуты, сквозняк шевелил занавески.
— Это что за игра? — прошипел он, приближаясь, глядя в упор, будто пытался заглянуть глубже кожи. — Ты получаешь удовольствие, когда из-за тебя теряют контроль?
— Я ничего не делала! — она выдернула свою ладонь.
— Конечно. Ты просто сидишь. Молча. Смотришь. Позволяешь ему быть рядом. Позволяешь говорить с тобой.
— Потому что я не твоя! — выкрикнула Ана. Голос сорвался на ярость, на отчаяние, на то, что давно стояло в горле, как кость. — Ты хочешь, чтобы я ползала у твоих ног? Чтобы ты играл со мной, как с игрушкой, а потом бросил, когда наскучит?
Он дышал тяжело. Часто. Его грудная клетка ходила ходуном, а в зрачках плескалась тьма, звериная, первобытная. Он подошёл ближе. Настолько близко, что она ощутила его дыхание на губах.
— Ты даже не пахнешь, — прошептал он. Тихо, как признание. — Ни следа аромата. Ни всполоха зверя. Но я всё равно чувствую тебя. Постоянно. Будто ты проникаешь под кожу. Будто…
Он замолчал. На долю секунды. Но в этой тишине было всё: злость, растерянность, отчаяние, обида.
— Ты вызываешь то, чего не должно быть, — сказал он наконец. Его голос хрипел. — Без гонки. Без аромата. Без смысла. Ты как баг в системе. Сбой, от которого хочется выть.
— Может, это твоя проблема, а не моя, — отрезала она.
Он ударил ладонью в стену рядом с её лицом.
Пальцы оставили следы в штукатурке.